Любовь и корона - Езерская Елена - Страница 22

• Предыдущая
• 22/47
• Следующая

– В этом не было необходимости, – остановил его Корф. – И потом, еще не известно, чья вина сильнее.

– Я пришлю к вам своего доктора, – сказал Александр.

– Боюсь, что его к нам не допустят, – с сомнением сказал Репнин. – Наши прегрешения ужасны, а наказание здесь, как мы уже успели убедиться, следуют незамедлительно.

– Разве кого-нибудь недавно казнили?

– Да, – кивнул Корф. – Один несчастный старик поляк был расстрелян незадолго до вашего прихода.

– Отец ненавидит поляков. И поэтому моя любовь к Ольге для него – государственное преступление!

– Мужайтесь, Ваше Высочество, – поддержал его Репнин.

– Господа! – Александр встал. – Подозревая, что долее оставаться с вами опасно, я возвращаюсь во дворец.

И снова попытаюсь встретиться с императором. Я попробую переубедить его!

– Мы признательны вам за участие в нашей судьбе, – с благодарностью сказал Репнин.

– Довольно слов! Я должен действовать! Вашу руку, Репнин! Вашу здоровую руку, Корф! Забудем обиды!

Надеюсь вскоре увидеть вас при дворе.

– Даст Бог – увидимся… – проговорил Репнин.

– Даст Бог! Я не прощаюсь, – Александр еще раз бросил взгляд на друзей и вышел из камеры.

– Думаешь, ему удастся вытащить нас отсюда? – повернулся Репнин к Корфу.

– Сомневаюсь. Но попытка – не пытка…

Во дворце Александр не успел сделать и трех шагов, как был остановлен камер-фрейлиной императрицы. Государыня ждала его к себе для важного разговора. Не думая, что эта встреча займет у него много времени, Александр прошел вслед за фрейлиной в покои матушки и остолбенел при входе. У камина стояла Ольга – грустная и оттого, наверное, еще более прекрасная и желанная.

– Это сон? – бросился к ней Александр.

– Государыня отважилась устроить нам встречу, – тихим, почти безжизненным голосом сказала Ольга, уклоняясь от его объятий.

– Почему же ты так холодна? – недоумевал Александр.

– – Потому что иначе я не смогу найти в себе силы покинуть тебя.

– Но отчего? Мы ведь снова вместе!

– Лишь для того, чтобы попрощаться.

– Это свидание – ее подарок мне? – понял Александр и нахмурился. – А что взамен?

– Александр! Отныне моя жизнь не имеет ничего общего с твоей. Все против нас, и я не могу надеяться на счастье. Но ты… – Ольга старалась говорить убедительно и спокойно, – у тебя иное будущее. И ты сам это понимаешь. Я прошу тебя, верни себе расположение императора и прости его.

Чтобы и он мог простить тебя.

– К чему? Разве он любит меня?

– Любит и заботится о тебе.

– Но как же ты? Как же наши чувства?!

– Наша любовь останется с нами, в наших сердцах. Я хотела бы, чтобы вышло иначе. Но у меня нет другого выхода, кроме как расстаться с тобой.

Это мое решение. И, поверь, оно далось мне непросто.

– Ты оставляешь меня?

– Этого требует мой долг, долг вашей верноподданной, Ваше Высочество… – Ольга склонилась в глубоком реверансе.

– Я сделаю то, о чем ты просишь… – после долгой и напряженной паузы сказал Александр и отвернулся от нее. – Пожалуй, сударыня, мне лучше уйти.

– Я люблю тебя, – одними губами прошептала Ольга, но Александр уже не слышал ее – дверь за ним закрылась, как будто опустилась могильная плита.

Николай же тем временем ждал новостей из крепости. Наконец, адъютант доложил ему о том, что так ожидаемый им посетитель прибыл.

– Ваше Императорское Величество, к вам полковник Заморенов.

– Проси, – разрешил Николай.

– Ваше Величество! – в кабинет вошел седовласый старик с изможденным и серым от испытаний и возраста лицом.

– Полковник? – засомневался Николай. – Это действительно вы?

– Так лучше? – смеясь, спросил Заморенов, ловким движением снимая маску грима вместе с волосами.

Теперь он снова стал похож на себя – подтянутый, лысоватый, с жесткими холодными глазами и узкой черточкой губ.

– Намного, – кивнул Николай. – Ну что, помогла вам наша затея?

– Все вышло так, как мы и предполагали. Поручики Корф и Репнин приняли меня за приговоренного к смертной казни старика поляка. Я рассказал им страшную историю про глупца, вздумавшего потворствовать нелепой страсти наследника к «моей» дальней родственнице, фрейлине императрицы, и они прониклись к несчастному такой симпатией, что были откровенны во всем, рассказывая свою историю дуэли.

– Прекрасно! И каковым будет вердикт? Виновны ли они в заговоре против престола?

– Никак нет, Ваше Императорское Величество. Молодых людей волнует любовь, а не политика. И, надо сказать, я не без удовольствия провел время в их обществе.

– Стало быть, необходимости в казни нет?

– И даже в каторге, Ваше Величество…

– Советуете их отпустить?

– Уверен, они не представляют угрозы ни для государства, ни для Вашего Величества. Поручик Корф вместо того, чтобы стрелять в цесаревича, предпочел застрелиться сам. Разве это не доказывает его преданности российскому престолу?

– Вы так сильно прониклись уважением к этим господам? – Николай иронично приподнял брови – подобная сентиментальность была Заморенову несвойственна.

– Ваше Величество! Оба офицера на хорошем счету. Их родители…

– Мне известно, кто их родители.

Им стало бы стыдно, если бы они знали, что их дети участвовали в этой дуэли. В молодых людях отмечен дух бунтарства, и этого вполне достаточно, полковник, чтобы пока содержать их под стражей.

В дверь постучали, и следом в кабинет снова вошел адъютант.

– Ваше Величество, поручик Шубин просит разрешения сообщить господину Заморенову сведения по делу государственной важности.

– Пусть войдет.

– Разрешите доложить, – крепостной порученец выглядел запыхавшимся и заметно обеспокоенным.

Заморенов посмотрел на Николая.

– К чему такая спешка? – улыбнулся тот. – Рухнула Петропавловская крепость?

– Осмелюсь доложить, цесаревич обманом встретился с заключенными Корфом и Репниным. Но, по имеющимся у нас сведениям, во время их встречи произошел инцидент с рукоприкладством.

– Сведения достоверные? – с угрозой в голосе переспросил Николай.

Порученец кивнул.

– Что же… Ступайте! – велел император офицеру и, дождавшись, когда за ним закроется дверь, в раздражении обернулся к Заморенову. – Так вы говорите, полковник, что эти молодые люди не представляют опасности для государства? Распустили господ офицеров!

– Какие будут указания? – Заморенов придал своему лицу виноватое выражение.

– Вот вам мои указания, – Николай резким росчерком подписал лежавшую у него на столе бумагу. – У вас есть вопросы?

– Никак нет!

– Выполняйте! – Николай величественно взмахнул рукой.

Заморенов поклонился и вышел, столкнувшись в дверях с наследником.

Заморенов отступил на полшага, пропуская цесаревича вперед, и закрыл за собой дверь в кабинет императора, оставив отца и сына наедине.

А Корф и Репнин ждали своей участи, не подозревая о случившемся во дворце. Время, проведенное в крепости, еще более сдружило их. И Репнин смог в который раз убедиться, что за бравадой воинственного и задиристого Корфа скрывается верный и храбрый человек, умеющий даже в трудных обстоятельствах сохранять достоинство и выдержку.

– Как ты думаешь, нас отправят в Сибирь, в Шлиссельбург или вслед за стариком – в даль беспросветную?

– Ты отлично знаешь, что я тебе на это скажу, – отмахнулся от его шутки Репнин.

– Так нечестно, игры не получится.

Я думал – это ты у нас будешь оптимистом, а я – пессимистом.

– Если нас не прикончит рота солдат, это сделает моя сестра.

– Без обид, Миша, но я предпочел бы роту солдат.

– А я слышал, в Сибири природа потрясающая…

– Да?! – хмыкнул Корф. – Жду не дождусь случая в этом убедиться.

– А я бы хотел дождаться только одного – свидания. Ведь приговоренным полагается исполнение их последней воли.

– Надеюсь, ты говоришь не о владелице того платка, который едва не стоил тебе лица и нескольких переломов? Если бы я знал, что ты рискуешь из-за нее, я бы основательно подумал, прежде чем бросаться тебе на помощь.

• Предыдущая
• 22/47
• Следующая