Котел - Бонд Ларри - Страница 71

• Предыдущая
• 71/202
• Следующая

– И что же? – спросил он. – Эти горячие головы задумали устроить в столице еще больший переполох?

Морин кивнул. Он выглядел озабоченным.

– Кушин и другие лидеры призывают к всеобщей политической стачке. Затем последует марш протеста через весь Будапешт и массовый митинг. Все намечено на шестнадцатое число.

– Тонкий ход! – высказал свое мнение Десо. Раскрывая заранее свои намерения, оппозиция вызывает генералов на поединок, в котором те, вполне вероятно, могут оказаться проигравшей стороной. Позволить противнику открыто готовить забастовку и демонстрацию – это значит идти на смертельный риск, не зная, чем обернется вся затея, до каких пределов может дойти оппозиция в своих требованиях. Предпринять же превентивные меры, произвести аресты, запретить стачку, опираясь на не вполне лояльную полицию, тоже рискованно, так как в случае провала операции, взрыв общественного возмущения неминуем. Действия правительства только ускорят ход событий.

Он повернулся вместе с вращающимся креслом и устремил взгляд на Париж за окном. Армейские вертолеты парили низко над крышами и памятниками великого города, патрулируя все его необозримое пространство. Несмотря на месяцы относительного затишья, столица еще жила по законам военного положения.

Солдаты охраняли все более или менее важные объекты, и с наступлением сумерек и до рассвета улицы пустели. "Город света" – как еще недавно называли Париж – по ночам погружался во тьму и выглядел пугающе пустынным.

В дневное время угрюмые толпы безработных нарушали порядок, создавая помехи уличному движению, устраивая сидячие забастовки и разбивая витрины продовольственных магазинчиков и лавчонок, чем повергали в отчаяние их ни в чем не повинных владельцев. Большинство граждан имели и пищу и работу, но безработица все росла, и благополучие многих висело на волоске. Все больше озлобленных, неудовлетворенных своим положением людей бесцельно бродили по парижским тротуарам или, укрывшись в своих жилищах, копили в себе ярость, не находя пока выхода. Пока? А что будет дальше?

Экономика была в тупике. Не хватало средств, сил, энергии, свежих идей. Жесткие меры правительств задушили торговлю и коммерцию, на которых основывалось благосостояние Европы. Самые развитые экономически страны континента – Франция и Германия – шли ко дну. В этом году погружение происходило еще быстрее, чем в прошлом. И вот сейчас восточные европейцы, а за их спиной США и Британия, открыто воспротивились попыткам франко-германского альянса создать единый, замкнутый, но спасительный для его участников континентальный рынок.

Десо нахмурился. Он и его коллеги по Комитету по чрезвычайному положению Французской республики придерживались мнения, что управлять своими неуправляемыми согражданами легче и проще с помощью армейской "большой дубинки". Зрелище патрульных вертолетов над городом, однако, наводило его на неприятные размышления о том, что "большая дубинка" срабатывает не совсем надежно и оперативно. Время шло, а достижений в установлении порядка в стране было до обидного мало.

Франция занимала доминирующее положение в новообразованной Европейской Конфедерации, но сама Конфедерация существовала пока что только на словах и на бумаге. Как политический и экономический инструмент, она еще не оправдала возлагавшихся на нее надежд. Слушая заверения своих правительств о том, что вхождение в Конфедерацию обеспечит мир и процветание, народы малых стран Европы ощущали в реальности и глубоко переживали потерю своего суверенитета.

Если венгерская хунта, поддерживающая Конфедерацию, прикажет долго жить, начнется цепная реакция и карточный домик рассыплется вмиг.

Десо яростно тряхнул головой. Он этого не допустит. Он оторвал взгляд от окна, от вида Парижа, который чем-то притягивал, словно гипнотизировал его.

– Прекрасно, Морин. Теперь слушайте меня внимательно. Если венгры сами не могут пресечь эту нелепую заварушку, мы им поможем. Вам все ясно?

– Вполне, господин министр. Вы хотите, чтобы специальный комиссар Релинг взял работу на себя?

– Нет. – Десо хлопнул ладонью по столу. – Категорически нет! Только не немец. Немцы слишком мягкотелы. И слишком увлекаются бумажной волокитой. Релинг имел свой шанс, но просрал его.

Он вновь стукнул по столу, но теперь уже кулаком.

– Мне нужен человек более твердый, более решительный... Тот, кто не побоится рискнуть и пойдет во всем до конца. Кто не поморщится, если дело станет "мокрым" в случае необходимости. Мне нужен результат любой ценой, а не оправдания, почему то или это не получилось. Вы меня хорошо поняли?

– Может быть, майор Дюрок?..

Улыбка Десо была зловещей.

– Конечно. Я и имел в виду этого человека. Пусть будет Поль Дюрок.

16 МАЯ, МИНИСТЕРСТВО ВНУТРЕННИХ ДЕЛ, БУДАПЕШТ

Полковник Храдецки удивился, что обычно наглухо закрытая дверь в кабинет Белы Силвануса приоткрыта. Он вошел и увидел, что хозяин кабинета разыгрывает спектакль. Он изображает лихорадочную деятельность, просматривая и отбрасывая какие-то якобы важные бумаги. При виде гостя Силванус тут же прекратил игру в важную персону.

– Закрой дверь поплотнее!

Храдецки выполнил его распоряжение.

– Я получил вашу записку. Что случилось?

– Ничего хорошего. Сядь и слушай. – Силванус расслабился и закурил сигарету. Храдецки насторожился. С тех пор, как Силванус передал ему взрывоопасные документы, их контакт сводился к минимуму. Силванус предпочитал ничего не знать, не слышать и не видеть. Как Храдецки использовал полученную информацию – его это не касалось.

Сейчас Силванус был явно встревожен.

– Есть проблемы, мой друг! Проблемы, о которых тебе полезно узнать заранее.

– Какие проблемы? Мои личные или... только меня повесят или всех разом? Сколько дней мне осталось жить?

– Не так много. Европейская Конфедерация восприняла вас всерьез.

Короткая фраза, брошенная Силванусом, несмотря на шутливость тона, несла в себе важнейшую информацию. Не генерал Дожа, не венгерские войска, не коллеги из службы безопасности – нет... Теперь оппозиции противостояла невидимая и поэтому вдвойне страшная сила.

Храдецки тут же вспомнил, как несколько минут назад он шел по коридору министерства, направляясь в кабинет Силвануса. Офицеры, которые днем раньше были готовы чуть ли не кинуться ему в объятия, проходили мимо, словно не замечая полковника. Они боялись! Они знали, что телекамеры, установленные в коридорах, и телеглаз следят за ними. И еще страшнее. С каждым из них была проведена беседа, и каждому было обещано тридцать, сорок или больше сребреников за предательство. И никто не знал, сколько кто получит, но все надеялись быть в числе награжденных.

– Ну и что? – спросил Храдецки так равнодушно, как будто речь шла о перегоревшей лампочке на лестнице.

– Я так занят... – В тон ему ответил, а вернее, не ответил, а пожаловался на свою судьбу Силванус.

– Я понимаю, – подхватил Храдецки.

– Ты не поймешь до конца. Их столько! Они прилетают и прилетают. Все хотят увидеть нашу страну, но главное – столицу. Все они бизнесмены. Из Парижа. Молодые и энергичные парни. Я их встречаю, размещаю и организую им развлечения. Но как они развлекаются – я не контролирую... Я только оформляю им документы на приобретение оружия. Может быть, оно им понадобится?

– Тяжелая у вас работа! – сказал полковник.

– Хлопотная.

– Сколько их прилетело?

– Я встретил пятьдесят человек.

Пятьдесят агентов французской секретной службы! Это сила, это возможность контрудара, если их энергия будет направлена на одну, заранее им известную цель. Методы Релинга более или менее известны, а кто руководит этими "призраками"?

– ...Майор Поль Дюрок, – вторгся в мысли Храдецки Силванус.

– Тот, кто в Шопроне?

– Не знаю...

Храдецки встал с кресла, собираясь уходить.

– Вы прекрасный начальник, Бела! Служить под вашим руководством...

• Предыдущая
• 71/202
• Следующая