Котел - Бонд Ларри - Страница 54
- Предыдущая
- 54/202
- Следующая
Силванус, как всегда с сигаретой в зубах, скорчился над клавиатурой компьютера, тихонько поругиваясь про себя, когда Храдецки постучал в дверь.
– Золтан! Заходи, садись. Приятно увидеть человека, которому можно пожаловаться.
Улыбаясь почти против воли, Храдецки опустился в удобное кожаное кресло.
Маленький бюрократ воздел руки к небесам, чуть не опрокинув при этом полную окурков пепельницу. Он наклонился и посмотрел прямо в глаза Храдецки.
– Сегодня, друг мой, я готов пожалеть, что не гоняюсь за бандитами, грабителями и другими замечательными ребятами, которых встречает на своем пути полицейский.
Неожиданно весь гнев, казалось, улетучился из Силвануса, как воздух из воздушного шарика. Выражение его лица смягчилось, стало грустным.
– Я люблю свою работу, Золтан, – продолжал он. – Люблю и умею ее делать. Я занимался систематизацией сначала при коммунистах, затем при этом дурацком правительстве национального спасения. Я знаю, где находятся массовые захоронения тел. Я знаю, какие колеса полицейской машины крутятся вовсю, а какие пробуксовывают. И я к тому же сделал неплохую карьеру.
Храдецки с любопытством ждал, что последует дальше. Силванус был человеком веселым и самоуверенным, способным и влиятельным администратором. Он был большим мастером устанавливать нужные связи и добиваться всевозможных привилегий. Он пережил смену трех правительств и ухитрился каждый раз получать при этом повышение. Его любили все, кроме, может быть, тех, кому он в чем-то перебежал дорогу. Так что же могло так разозлить этого преуспевающего чиновника?
– Я могу поговорить об этом только с тобой, Золтан. Больше ни с кем. Все остальные в этом чертовом здании старательно напяливают на рожи улыбки, потому что боятся потерять свои пайки. – Силванус остановился и вздохнул. – И я тоже.
Он жестом указал на дверь. Храдецки плотно прикрыл ее. Силванус глубоко затянулся и продолжал
– Этот немец Релинг начинает отдавать приказы. Очень тревожные приказы. Он не только потребовал передать в его канцелярию все дела, в которых так или иначе замешаны иностранцы, но и наметил серьезные кадровые перемещения. Наши полицейские и агенты в штатском снимаются со всех дел, которые ведут, чтобы охранять французских и немецких должностных лиц и бизнесменов, а еще взять под наблюдение оппозицию. Например, здесь, в Будапеште, почти половина наших людей получила приказ присматривать за теми, кого они называют "подрывными элементами" среди рабочих.
О, боже! Храдецки не стал скрывать изумления. Запертый в своем тесном кабинете, он и не слышал ничего подобного.
– Но это же сумасшествие!
– И становится еще хуже. Бюджет тоже меняют. – Силванус скорчил гримасу и вдруг заговорил с немецким акцентом. – Забудьте о правилах! Забудьте о профессионализме! Снимите все деньги с охраны и оперативных служб. И затолкайте их все в две крошечные дырочки под названием "разведка" и "госбезопасность" – Кивнув в сторону товарища, Силванус произнес – Даже ассигнования на обучение решено урезать. Скоро тебе придется считать гораздо меньше кадетов.
– И на сколько же они сокращают расходы?
Силванус неопределенно помахал рукой в воздухе.
– А, да какая разница на сколько. Намного важнее, что гораздо больше преступников будет теперь разгуливать на свободе из-за того, что некоторым немецким предпринимателям очень интересно, сколько наших людей их ненавидит.
Храдецки нахмурился.
– Но это кажется совершенно бессмысленным. Зачем бросать столько народу на борьбу с так называемыми "подрывниками"? Ведь со времени взрыва в Шопроне не было крупных террористических актов против иностранных предприятий Им что, угрожает какая-нибудь новая группа?
Силванус покачал головой.
– Я ничего такого не слышал. – Лицо его вдруг осветилось улыбкой. – А уж можешь быть уверен, друг мой, что если я об этом не слышал, значит ничего такого не происходит. И еще одна вещь, Золтан, – продолжал Бела Силванус, с заговорщическим видом наклоняясь вперед. – Намечены сокращения в аппарате. Настоящая перетасовка.
– Откуда ты знаешь? – Храдецки почувствовал, как внутри похолодело. Он был одним из главных кандидатов среди неугодных. А где сможет добыть новую работу уволенный полковник полиции?
– Типография получила срочный заказ на формы заявлений об отставке. А ведь у нас и так было этих бланков на год вперед.
– Я думаю, ты уже в курсе, кого они собираются уволить?
Силванус спокойно кивнул и подал Храдецки несколько листков бумаги со своего стола.
– У меня есть список. Не спрашивай, откуда он взялся. Не волнуйся. Твоего имени там нет.
Это было странно. Должно быть, на лице Золтана Храдецки отразились смешанные чувства облегчения и смущения, одолевавшие его, потому что Силванус пожат плечами и сказал:
– Не спрашивай меня почему. Может, они по-прежнему заинтересованы держать тебя там, где можно за тобой приглядывать, а?
Храдецки поморщился. Если его боялись, то ни Дожа, ни другие министерские обезьяны не подавали виду. Наверное, они просто забыли о его существовании.
Он взял список и пробежал его глазами. Имена, которые он прочел, очень удивили Золтана. Эмил Корнай из отдела убийств. Имре Зарек из отдела мошенничества. Есть ли тут какая-нибудь система? Он этой системы не видел, но точно знал, что многие из попавших в список – хорошие полицейские. Если его в этом списке не было, то какими же, черт возьми, критериями они руководствовались?
Силванус заметил вопросительное выражение на лице приятеля.
– Я тоже не знаю, по какому принципу выбирались эти имена. Мне известно только, что приказ будет подписывать не Дожа, а Релинг, и что в списке очень много хороших людей.
В голосе Силвануса зазвучала злость.
В дверь два раза постучали. Когда она открылась, внутрь заглянул худощавый блондин с треугольным лицом, увидел Храдецки и произнес на ломаном венгерском:
– Извините, пожалуйста Я зайду позже. Дверь снова захлопнулась.
Храдецки удивленно поднял брови и сделал движение головой в сторону двери.
– Немец?
Силванус кивнул.
– Один из людей Релинга, точнее, один из его шпионов. Но он не вернется. Он, скорее всего, просто хотел посмотреть, с кем это я тут разговариваю.
– Я тебя компрометирую, Бела. Мне лучше уйти.
Силванус беззаботно помахал в воздухе рукой.
– Не беспокойся об этом. Мы с Релингом уже скрестили шпаги. Он не может тронуть меня. По крайней мере пока. Он знает, что я нужен ему для того, чтобы это министерство вообще продолжало работать.
Но Храдецки ясно слышал неуверенность в го лосе собеседника. Он не смог бы точно сказать, что обеспокоило его больше – неожиданные радикальные перемены, которые планировал представитель ЕвроКона, или же тот факт, что даже Силванус – "вечно живой Силванус", как называли его коллеги, – начинал чего-то побаиваться.
Надо было что-то делать. Причем быстро. Эта новая Конфедерация напоминает метастаз злокачественной опухоли, быстро пожирающий Венгрию. И лечить надо начинать сейчас – прежде чем он станет достаточно большой и не будет поддаваться консервативному лечению, а только радикальному хирургическому вмешательству.
Храдецки принял решение. Одна из возможностей, которые он давно рассматривал, явно заслужи вала того, чтобы задуматься о ней серьезнее. Не исключено, что еще можно попробовать добиться реформ изнутри системы. Золтан понизил голос.
– Слушай, Бела, мне нужно подтверждение того, о чем ты говоришь. Документы, отражающие сокращения финансирования и увольнения. И по поводу всего остального, что кажется тебе странным. Что-нибудь, что я смог бы показать людям.
Силванус снова наклонился в его сторону.
– Зачем?
– Потому что я, возможно, знаю способ помешать осуществлению приказов Релинга.
17 МАРТА, НЕДАЛЕКО ОТ ПЛОЩАДИ СВОБОДЫ БУДАПЕШТ
Купола и шпили церквей сияли на фоне неба Будапешта в лучах бледного, нежаркого солнца. Тот же неяркий свет освещал широкие проспекты Пешта, проложенные в девятнадцатом столетии и узкие извилистые средневековые улочки Буды. Зеленые листья начинали появляться на тех немногих деревьях, которые не срубили зимой на дрова. Венгерская столица вновь оживала после длинной и тяжелой зимы.
- Предыдущая
- 54/202
- Следующая
