Черная Мария - Бонансинга Джей - Страница 33

• Предыдущая
• 33/71
• Следующая

— Это и есть склеп?

Делберт стоял на пороге часовенки, высеченной из мрамора, заметно пострадавшей от времени и сорняков.

— Так точно, — ухмыльнулась Бабетта и двинулась к боковой дверце, частично скрытой от глаз диким виноградом. Остановившись, она принялась рыться в необъятном кармане в поисках нужного ключа. — Это и есть последнее пристанище всех Дега.

Встав рядом с Бабеттой, Делберт махнул в сторону склепа и спросил:

— И часто у вас бывало, что кто-нибудь нарушал покой могил?

— Я бы так не сказала.

— Сколько раз случались подобные варварства?

На мгновение задумавшись, Бабетта ответила:

— При мне — только раз, в 1983 году.

— Вы что, шутите?

— Клянусь Всевышним, святая правда!

Делберт внимательно оглядел фамильный склеп Дега. Укрытое от солнечных лучей захоронение выглядело, пожалуй, мрачновато. По периметру росли огромные вековые кипарисы, накренившиеся на влажной болотной почве. Надгробные плиты были почти полностью скрыты зарослями сорняков и дикого винограда. Надгробные памятники в ужасном состоянии — полуразрушенные, со стертыми надписями, они сильно пострадали от времени и океанских бризов.

Обернувшись к толстухе, Делберт спросил:

— Не могли бы вы рассказать мне, как это все тогда случилось?

Бабетта продолжала сосредоточенно искать нужный ключ.

— Да тут и рассказывать-то нечего. В один прекрасный день я задержалась здесь чуть ли не до полуночи, а когда снова пришла на следующее утро, склеп Дега стоял открытый.

Делберт посмотрел на крышу сооружения и задал еще один вопрос:

— А легко проникнуть в такой вот склеп?

— Очень даже легко, — пробормотала Бабетта. — А, вот он! — радостно вскричала она, обнаружив наконец нужный ключ.

Повернувшись к двери, она вставила ключ в большой висячий замок и открыла дверь.

— Осторожнее, приятель! Там темно, — предупредила Делберта Бабетта, первой ныряя в темноту склепа.

На мгновение Делберт замер, не решаясь идти за ней. Ладони у него стали мокрыми, желудок сдавил спазм. Так он простоял на пороге минуту, а может, и две, размышляя о легкомыслии принятого им решения стать экспертом-криминалистом. Наверное, он переоценил свои возможности. Следовало бы пойти в дорожную полицию, а не...

— Ты что, весь день там стоять будешь? — прервал его размышления грубоватый голос Бабетты.

Делберт вспомнил о своем старом отце, о том, как он гордился своим сыном-полицейским, и, собравшись с духом, отважно шагнул вперед, бормоча молитвы и не выпуская из рук чемоданчик с инструментами.

И оказался в кромешной тьме. Если бы не тонкий лучик солнечного света, проникавший сквозь полуоткрытую дверь, он почувствовал бы себя слепым, словно летучая мышь. К счастью, света от двери было достаточно, чтобы различить пыльный каменный пол и пару дорических колонн.

Делберт задержал дыхание и сделал несколько осторожных шагов. Под его башмаками поскрипывал мельчайший гравий. В воздухе стоял запах старого сухого камня и еще чего-то, как будто залежавшихся специй.

— Это здесь, — раздался из тьмы голос Бабетты. Послышался металлический щелчок, и помещение внезапно озарилось неярким светом ее карманного фонарика.

Оглядевшись, Делберт с удивлением увидел, что все стены исписаны непонятными символами и словами. Поспешно нацарапанные чем-то черным надписи несколько побледнели от времени, некоторые знаки и вовсе почти пропали, особенно там, где Бабетта мыла стены влажной тряпкой. Видны были непонятные слова: АККОН ДРИ, ДАЛИМУС, ЗИЗИМУТ, Е ЮЛ.

Рядом были начертаны пентаграммы и непонятные арабские буквы. Все это не имело никакого смысла, но волосы у Делберта встали дыбом.

Приблизившись стене, он стал внимательно вглядываться в надписи, одновременно пытаясь открыть свой чемоданчик с инструментами. Собственно говоря, он хотел сделать несколько фотографий, но, проведя пальцем по поверхности одной из надписей, так и застыл на месте.

— Это что, засохшая кровь?

— Да, — кратко отозвалась Бабетта. — Полиция считает, что это кровь овцы или коровы. Наверное, какие-то слишком умные сорванцы хотели напугать местных жителей...

Следуя за лучом карманного фонарика Бабетты, Делберт попал в небольшой альков. Толстуха повела фонариком вокруг гробницы.

— Эти негодяи все тут разграбили и разорили — и фамильные ценности, и бронзовые статуэтки, и вообще все...

Делберт заглянул через плечо чернокожей великанши в узкий туннель, где находились другие захоронения:

— А тела умерших были потревожены?

— Да нет, похоже, они пришли сюда просто пограбить.

С бешено колотящимся сердцем Делберт заглянул в туннель, где покоились гробы. В самом дальнем конце туннеля, в большой нише, стоял самый разукрашенный гроб, вся поверхность которого, покрытая древней паутиной, была исписана таинственными надписями и словами.

— Минуточку, — проговорил он, заметив какой-то непорядок, и непроизвольно стиснул зубы. — Посмотрите-ка вон туда, где стоит последний гроб...

Бабетта молча повиновалась. Луч фонарика, скользнув по другим гробам, остановился на самом большом. Делберт смотрел — и никак не мог понять, что же привлекло его внимание, и тут заметил, что крышка несколько сдвинута.

— Похоже, крышка не на месте, — пробормотал он.

Взглянув на гроб, Бабетта тихо выругалась на каком-то непонятном языке и двинулась через весь проход к дальнему гробу. Усилием воли подавив охвативший его ужас, Делберт заставил себя последовать за ней.

Бабетта посветила на крышку гроба. Да, действительно, крышка оказалась слегка сдвинутой в сторону. К тому же она еще была и заметно поцарапана, словно кто-то силой пытался отодвинуть ее, и царапины были совсем свежими.

— Это гроб Мориса Дега, — тихо сказала Бабетта. — Надо бы проверить все погребение.

Она решительно отодвинула крышку в сторону, и взору Делберта открылись останки Мориса Дега. Помощник шерифа выронил свой чемоданчик. От удара он раскрылся, и все его содержимое разлетелось в стороны. Увеличительное стекло разбилось вдребезги, порошок для снятия отпечатков пальцев рассыпался, кассеты с фотопленкой треснули, фотоаппарат раскололся надвое, стеклянные пробирки раскатились по всему склепу.

— Господи Иисусе! — выдохнула Бабетта, зажимая рот рукой и в ужасе глядя на тело.

Делберт вдруг осознал, что почти утратил контроль над собой и стоит, оцепенев от ужаса. Единственное, что ему сейчас хотелось, — это поскорее выбраться на воздух, но он не мог ни сдвинуться с места, ни оторвать взгляд от того, что лежало в гробу.

Из многочисленных учебников Делберт знал, что процесс разложения, так называемое омыление жиров, всегда происходит по одной и той же схеме — со временем кожа слезает, а прочие ткани превращаются в мылоподобное вещество. В результате труп становится похожим на оплывшую куклу.

Этот же, похоже, разрушался совершенно иначе.

Тело Мориса Дега съежилось, превратилось в маленькую коричневую мумию. Уменьшившееся в несколько раз лицо карикатурно выглядывало из казавшегося огромным воротника погребального костюма. Съежились и высохли ручки, высовывающиеся из широченных манжет, сложенные на груди покойного.

— Пломба на месте... — пробормотала Бабетта, вглядываясь в крышку гроба, но Делберт не слышал ни единого ее слова. Его мысли были заняты другим. Внезапно он почувствовал, как к горлу подступает тошнота, и дрожащей рукой зажал рот. С великим трудом заставив собственные ноги повиноваться приказу мозга, он повернулся и, шатаясь, побрел прочь.

Бабетта задержалась возле гроба. Она никак не могла взять в толк, зачем этим паршивцам понадобилось творить такое! Хотя старик Дега никогда не пользовался любовью чернокожих жителей городка и был известен как отъявленный расист, но чтобы так надругаться над могилой!..

— Стыд и срам...

Прежде чем снова закрыть крышку гроба, Бабетта еще раз взглянула на правую руку покойника. Кисть была отрезана.

• Предыдущая
• 33/71
• Следующая