Преторианец - Большаков Валерий Петрович - Страница 71

• Предыдущая
• 71/80
• Следующая

Шум в базилике держался сдержанный и гулкий, словно в зале ожидания роскошного сверхвокзала, – внизу была вотчина судей, а на галереях совершались торговые сделки.

– Снимем здесь таберну, – болтал Искандер, – и репутация сразу к небу рэкетирует! Спросят нас – куда обращаться? А мы им – в базилику Ульпия! Все сразу – у-у! Тут же самые воротилы заправляют, олигархи местные! Кстати, сплошь вольноотпущенники! Римляне брезгуют бизнесом!

– Ничего, мы не брезгливые…

На галерее было светло, а огромный объем базилики распахивался в стороны и вниз. Судьи, важно восседающие за столиками, выглядели с высоты членистоногой мелочью.

– Что вас привело сюда? – послышался слащавый голос.

Лобанов спокойно обернулся. Перед ним стоял человек восточного типа, но в тоге.

– А ты… э-э… любезный, кем тут будешь? – задал вопрос Лобанов.

– Препозит я, – поклонился восточный тип.

– Нам нужно снять таберну, – сказал Сергей.

– Здесь? – уточнил тип.

– Именно.

– Это вам будет стоить… – Тип назвал заоблачную цену.

– Хорошо, – согласился Сергей. – Покажи где!

Обладатель слащавого голоса и вовсе растаял, как карамелька на солнце. Он провел друзей в чистенькую комнатку с высоким потолком. Бронзовая рама окна в задней стене была распахнута, открывая вид на Колонну Траяна. Обстановка была подчеркнуто деловой: стол и два стула. Полукруглые ниши в стене служили полками для папирусов.

– Нам это подходит, – кивнул Сергей. – Оформляй!

– Позвольте узнать, – поинтересовался препозит, – вы открываете меняльную контору или… по торговой части?

– У нас золотые рудники в Африке, – небрежно сказал Искандер. – Вот, хотим предложить римлянам долю!

– Это как? – навострил уши препозит.

– Очень просто! Вы вкладываете деньги в наше предприятие, мы на них расширяем рудник, а потом отдаем вам золотом!

– Потом – это когда?

Услыхав заветное слово «золото», проходивший мимо мужик, толстомордый и брыластый, резко затормозил и прислушался. Фрументарий Гней Анфидий Орест прошептал на ухо Лобанову:

– Этот, который уши торчком, публикан Марк Тремеллий Скрофа! У него на откупе серебряные рудники в Испании! Это от Скрофы поступила предоплата для нумидийцев и мавров Квиета!

– Ясно, – сказал Лобанов, не кивая, и сделал знак Искандеру: прибавь громкость!

– О, золота очень-очень много! – воодушевился Тиндарид. – Наши рабы, работающие на руднике, едят из золотых мисок! В принципе, мы можем вернуть ваш вклад хоть через десять дней! С процентами!

– И велик процент? – вмешался Скрофа.

– Вложишь миллион сестерциев, – равнодушно проговорил Лобанов, – мы тебе выдадим вексель, и декаду спустя получишь по нему все полтора.

– Не верится даже! – выдохнул препозит.

– А ты проверь, – пожал плечами Лобанов. – Сделай вклад и убедишься… Только учти, суммы меньше ста тысяч мы не принимаем! Некогда, знаешь, с мелочевкой возиться…

Тип подхватил вирус «золотой лихорадки», и Сергей решил его доконать.

– Кстати, – сказал он, – мне бы получить миллиончиков пять-десять наличкой…

Лобанов достал вексель, выписанный наси Гоаром бар-Акивой. Тип был сражен наповал…

– Мой друг Публий Корнелий Лентул Сура, – бархатным голосом проговорил Скрофа, – все сделает в лучшем виде! Его меняльная контора через две таберны от твоей…

– Отлично, – кивнул Лобанов, припоминая – «Публий Корнелий… и так далее тоже числился в „черном списке"». – Акун! Кадмар! Поможете мне…

Вексель обналичили на счет «раз». Рабы поволокли тяжелые мешочки с ауреями, а Лобанов распорядился заносить обстановку в таберну. Толпа миллионщиков у дверей синхронно выдыхала, когда рабы втащили ценнейший стол-моноподию из цитрусового дерева красивого «леопардового» окраса – волокна завивались вихорьками и спутками. Уахенеб, с тяжелой золотой пекторалью на шее, занес в таберну роскошное кресло из черного дерева, инкрустированное слоновой костью и лазуритом. Миллионщики зашептались. И застонали, когда Регебал – все пальцы в перстнях – водрузил на стол драгоценную мурринскую вазу, выточенную из агата. Такой сосуд стоил триста тысяч сестерциев – двадцать пудов серебра!

– Я вижу, – проговорил Скрофа, – дела у вас действительно идут неплохо!

– Не жалуемся, – усмехнулся Лобанов и обернулся к Оресту: – Ты векселя подготовил?

Фрументарий услужливо поклонился.

– На какую сумму?

– На сто двадцать миллионов сестерциев, доминус.

– Ну и хватит пока… – успокоенно кивнул Лобанов. – Больше нам в этом году не потребуется…

– А город, доминус? – подсказал Орест, хорошо выучивший роль.

– Заложим в следующем году!

Публиканы, аргентарии и прочие акулы бизнеса переглянулись.

– Я бы, пожалуй, вложил в ваши рудники миллионов… пять, – протянул Лентул Сура.

– На сколько? – спокойно спросил Лобанов. – На месяц, на два?

– М-м-м… А на полмесяца если?

– Ровно через пятнадцать дней получишь свои деньги обратно плюс три миллиона сверху.

– Тогда я вложу десять! – зажегся в глазах Лентула Суры бледный огонь алчности.

– Получишь пятнадцать.

Миллионщики зашевелились.

– Я вкладываю десять! – быстро сказал Скрофа.

Еще один из «черного списка», иссохший от скупости Эльвий Лонгин Кассий, пробился вперед.

– Выпишите вексель на пятнадцать! – нервно выпалил он.

Лобанов хладнокровно распорядился:

– Орест, обслужи!

– Да, доминус! – сложился пополам фрументарий.

Расталкивая публиканов, к Лобанову пробился Эдик в тоге, увешанный золотыми побрякушками, как ходячая витрина ювелира.

– Благодетель! – возопил Чанба, ломая руки. – Прошу! Хоть один векселек! Я собрал почти девяносто тысяч!

– Послушай, Ардус, – нахмурился Лобанов, – я же предупреждал уже – меньше ста тысяч не принимаю! Почему я должен тебе потакать? Чтобы потом босяки набежали?

– Один векселечек! – простонал Эдик, исполнявший роль Лени Голубкова.

– Тебе же выплатили уже десять миллионов, – сказал Сергей с оттенком неприязни.

– Да! – признал Эдик. – Я виллу купил в Иллирии! Но не везет мне! Виноградник посох, поле сгорело, зерно проросло… Один векселечек!

– Ты меня утомил…

– А если мы с Элием сложимся? – родилась у Эдика идея. – И принесем тысяч двести? Тогда дадите?

– Тогда дам.

– Завтра же! – горячо заверил Эдик «благодетеля». – Прибегу, примчусь, прилечу на крыльях!

И убежал, умчался, улетел.

К вечеру первого дня «великой комбинации» Лобанов заложил в подножие финансовой пирамиды пятьдесят два миллиона сестерциев. Заговорщикам-консулярам не перепало и ломаного асса…

Стало темнеть, и рабы-лампадарии запалили огромные бронзовые светильники, спущенные на цепях с потолка. Дрожащий свет озарил колоннады, сгустил полутьму в углах, и уже не с вокзалом ассоциировалась базилика Ульпия, а с церковью.

Галерея почти опустела. Лобанов стоял, прислонясь к перилам, поджидал сторожей-фрументариев и бездумно пялился вниз, на разукрашенный мозаикой пол.

– Сергий… – зажурчал нежный голосок, и усталый Роксолан воспрял:

– Авидия!

Девушка подходила к нему, кутаясь в палий.

– Ты меня совсем забыл… – надула она губки.

– Что ты, маленькая! – Сергей крепко обнял дорогое ему существо. – Я и домой-то еще не заходил! С коня в термы и сюда! Служба!

– А тебе тога идет… – заметила Авидия.

– Знаешь, я в ней себя дураком чувствую! Как ты?

– Вернулась домой… – вздохнула девушка. – Отец не сразу меня заметил, а когда разглядел, буркнул: «Вернулась?» И опять в свои дела с головой… Я Киклопа каждый день гоняла на Альта Семита, и он, бедный, всякий раз возвращался ни с чем и огорченно разводил руками…

Лобанов прижимал девушку к себе и вдруг почувствовал незнакомое дотоле ощущение – это прекрасное создание, которое доверчиво жалось к нему, было не только волнующим и желанным, оно стало родным. Родненьким…

– Я по тебе соскучилась уже! – прошептала Авидия.

• Предыдущая
• 71/80
• Следующая