Преторианец - Большаков Валерий Петрович - Страница 45
- Предыдущая
- 45/80
- Следующая
Трибуны зашумели с одобрением, хороня ропот меньшинства.
Кресцент, шатаясь как пьяный, наклонился над Приском и коротким ударом меча перерубил тому шею. Готов!
Распорядитель подошел поближе, осмотрел раны павших и кивнул лорариям: ваша очередь! Те приблизились и прутьями, светящимися тусклой краснотой, коснулись по разу ноги и руки каждого, кто лежал без движения.
Распорядитель выпрямился, прокричав: «Погибли!»
Кресценту и Целаду как победителям вручили по пальмовой ветви. Качаясь, парочка поплелась вокруг арены. Виктория…
Служители в масках зацепили трупы крюками, поднатужились, поволокли их в «Ворота смерти», ведшие в украшенную венками мертвецкую. Последний путь… Негритята, пугливо ворочая белками, загребали граблями песок. Представление окончено.
Лобанов подошел к понурым фракийцам-победителям. Гефестай?!
– Жив, скотинка! – сказал Сергей.
– Обласкал… – выдавил улыбку Портос.
– Чуть лапу не отрубили! – вымученно улыбнулся хромавший Искандер.
Лобанов с нежностью хлопнул обоих по гулким спинам и проводил с арены.
– Роксолан! – стегнул его голос распорядителя. – Ты остаешься!
– С чего это вдруг? – набычился Лобанов.
– А с того! – прикрикнул распорядитель, отдуваясь. – Гилас ногу подвернул, побери его Орк! Ты будешь вместо него! Да не волнуйся, жребий указал на ретиария-новичка! Прибьешь легко! Стой здесь…
Распорядитель игр выбежал на середину арены и громко объявил:
– А сейчас, почтенная публика, перед вами выступят знаменитый и непревзойденный секутор Сергий Роксолан и непобедимый ретиарий Эдуардус, краса и гордость Сарматии!
Лобанов похолодел.
– Мы же договаривались!.. – крикнул он осипшим голосом, но бой барабанов, резкие звуки рожков, визг, свист и трели флейт похоронили его протест.
На арену выбежал ретиарий Эдуардус – в одной набедренной повязке, с трезубцем и сетью в руках. Толпа встретила Чанбу громкими криками. Эдик качнул сетью, встряхивая грузилами – свинцовыми шариками, и запел, хоть и с акцентом, зато громко:
И только тут он заметил, какую «рыбу» собрался ловить. Эдик остановился и опустил трезубец. Широкая улыбка его поблекла и увяла, исчезая с лица. Кровожадная толпа притихла, инстинктом чуя драму.
Лобанов набрал воздуху в грудь и проорал в глаза – распорядителю, квестору, префекту, всей этой швали на трибунах, неважно, в тогах она или без:
– Я не буду драться с Эдикусом! Он мой друг!
Толпа замерла на какой-то миг и буквально взорвалась криком:
– Трус!
– Баба трусливая!
– А ну дерись!
Лобанов отбросил щит и меч и показал «Сенату и народу римскому» неприличный жест. Накося! Префект Ацилий Аттиан, бледный от гнева, приподнялся с кресла и крикнул, отдавая гладиатору-наглецу приказ биться.
Лобанов повторил жест и проорал префекту напутствие, тщательно переведя на латынь одно из отборных русских выражений. Толпа неистовствовала.
Бледный распорядитель подбежал к почетной ложе и выслушал отданное приказание. Лицо его искривила хитренькая усмешечка.
Лобанов ждал. Он был готов ко всему. Наверное, его станут убивать. Придумают что-нибудь этакое… Ну, его не так просто убить. А если и прикончат… Хм. Не хотелось бы, конечно… Лобанов примерился. Если подбежать и сигануть на «элитарную» ложу, можно будет взять префекта в заложники… Знакомы ли римляне с такой практикой, интересно? Ну, если нет, то пусть приучаются…
– Сергий Роксолан не будет расстрелян из луков, – прокричал распорядитель игр, – и его не зарубит стража! Он не желает биться с ретиарием Эдуардусом? Мы уважим его желание! – Он сделал знак, и растерянного Чанбу увели. – Но бой состоится! Только… – Распорядитель подождал, когда стихнет рев трибун, и договорил: – Только биться Сергий Роксолан будет без щита, без меча и без шлема!
Лобанов молча снял шлем и отшвырнул под ноги служителям. Нате, подавитесь…
Глухой ропот взбудораженной толпы повитал над амфитеатром и стих. Нежданное молчание полста тысяч человек ударило Лобанова неслышным громом, а секунду спустя тишину развалил бешеный стук копыт и рокот колес. Британская колесница-эсседа, запряженная парой крепких рысаков, вынеслась на арену и заложила вираж. Колесницей правил возница в короткой тунике, одной рукой он сжимал поводья, в другой держал кнут. За его согнутой спиной корячился гладиатор-эсседарий, вооруженный метательными копьями-савниями с большими наконечниками, – целый пучок охватывала его длиннопалая рука. Рядом, на бортике колесницы висел волосяной аркан, а в кожаном чехле была припасена дубина.
– И-и-ий-я-а-а! – заверещал возница, бросая колесницу в атаку. Эсседарий тут же с силою метнул дротик-савний. Лобанов поймал его на лету, отбил древком второй, потом третий. В эти секунды он не думал. Все решалось на уровне рефлексов. В кувырке подобрав все отбитые савнии, Сергей бросился эсседе наперерез. Возница пучил на него глаза, наяривая коней, а Лобанов, постанывая от напряжения, метнулся и сунул пучок дротиков в колесо. Тонкие спицы не выдержали – раздался дробный треск дерева, и колеса не стало. Обод слетел, крутясь по арене, а ступица прочертила борозду, хлеща мелким нильским песком. Долго ехать на одном колесе эсседа не смогла. Ось хрустнула, упряжь лопнула, колесница завалилась и встала на передок. Возницу снесло, он кувырком полетел на дышло. Не удержался, сорвался под копыта испуганно ржавших коней. Эсседарий тоже выпал, растеряв свои дротики, но не воинские умения. Перекатившись к опрокинутой колеснице, он вскочил, как на пружинках, и выхватил припасенную дубину.
Лобанов сгоряча подхватил пару савниев, но вовремя передумал. Если по фехтованию он и вытягивал на твердую «четверку», то в метании копий не поднимался выше «неуд». Взяв по дротику, Сергей воткнул их с размаху в песок длинными остриями кверху и пошел на эсседария с голыми руками, приседая и заходя тому за спину. Эсседарий поддался кружению. Он поглядывал на Лобанова исподлобья, скаля мелкие зубы и перебрасывая палицу с ладони на ладонь.
Толпа, ошеломленная поначалу, стала подавать реплики:
– Хватит в гляделки играть!
– Бей же его! Чего стоять?!
– Шваркни его дубиной!
Неизвестно, поддался ли эсседарий уговорам толпы, или сам был того же мнения, а только кинулся воинственный бритт на роксолана, занося дубину и издавая боевой клич. И открыл весь левый бок. А Сергей, хоть и не «таёр» был, но кой-чего в панкратионе понимал. Он подпрыгнул и провел удар ногой. Дубина у эсседария просвистела по воздуху, не достав Сергея, распластанного в подскоке, а вот Сергеева пятка угодила эсседарию в грудь. Бритт хэкнул, отлетая, и напоролся на один из дротиков, вогнанных в песок. Задергался, как жук на булавке, и съехал по древку на арену. Habet.
Толпа зашумела, заегозила – какое смачное зрелище! – и стала ждать продолжения.
– Ну?! – закричал Лобанов, обращаясь к сидевшим в почетной ложе. – Довольны, псы смердящие?!
Ярость бушевала в нем, застя здравый смысл и элементарную осторожность. А префект был недоволен. Он что-то неслышное и гневное проговорил распорядителю игр, тот закивал угодливо и спустил указания.
На арену выбежали рабы, но Лобанов напрягался зря – это были «рабочие сцены», и готовили они финальный акт затянувшейся трагикомедии. Мальчик-конюх увел храпящих лошадей, служители в масках Харуна унесли трупы и подобрали все оружие, даже переломанные дротики. Толпа ждала.
И вот загрохотали шестерни и цепи под ареной – заработала лебедка. Отворился большой квадратный люк, осыпая струи песка. В проеме показалась клетка. За прутьями метался голодом моренный тигр, прижимая уши и злобно харкая. Зверя кольнули копьем, чтоб не засиживался. Тигр заметался, заревел, сотрясая воздух. Обнаружив дверцу открытой, он обнюхал ее и вышел, нервно дергая хвостом. Тут-то усатый-полосатый и заприметил Лобанова. Тигр нагнул голову, сморщил морду, топорща усы и издавая горловое рычание. Мягко ступая, суперкошка двинулась на двуногого врага. На жертву. На еду.
- Предыдущая
- 45/80
- Следующая
