Действо - Болотников Сергей - Страница 25
- Предыдущая
- 25/138
- Следующая
– О чем вы?!
Худой вздохнул:
– Ну посмотри, например, на него, – и он указал на своего свиноподобного напарника, что обретался в углу.
Тут он был вынужден сделать паузу потому что, как и Андрей, внимательно смотрел на Борова.
Боров жрал – горка коричнево-черного мяса валялась у самых его ног, безобразно марая дорогой паркет темной тягучей влагой. Боров подцеплял корявой короткопалой рукой кусок и отправлял себе в пасть. Чавкал он тоже громко – вполне по-свински. Андрей подавил в себе дрожь.
– Так вот, – налюбовавшись, продолжил худой, – вот он у нас яркий представитель прагматиков. Не очень умен, зато крепко стоит на ногах и имеет простую и ясную цель. А вот я – полная ему противоположность. Так уж получилась, что моя цель куда более метафизична и труднодостижима, чем его. Понимаешь, в этом мире можно не только жрать… Хотя и на жранье можно выстроить целую эмпирическую концепцию, привлечь Дарвина и Бигля и Ронни-младшего, но зачем тебе все это, если ты практик? Практик ведь не задумывается над своей целью – он вообще не склонен к рефлексии, его теория, она, можно сказать, образуется у него на подсознательном уровне, проникая в высшие зоны сознания, но они однако служат неким моторным аппаратом возникающему в мозгу практика осознанию собственной правоты. Это как скелет служит для воссоздания его нечетко выраженной потребности достичь цели – так, глядя на стальной кожух вычислительной машины, мы и не догадываемся о сложной структуре, спрятанной у него внутри. В конечном итоге для внешнего наблюдателя нет никакой разницы между этим кожухом и, скажем, бетонной опорой, но только не для того, кто с этой машиной работает. Ты понимаешь меня?
С истерично колотящимся сердцем, Андрей попытался приподняться с пола и срываясь, закричал:
– Что это значит?! Зачем вы меня держите!? – он на миг замер, широко открытыми, испуганными, глазами глядя на худого, – это розыгрыш, да? Вы меня разыграли? Это Пашка придумал, вон его пальто в прихожей висит! Он ведь рядом, я…
– В некотором роде он с нами. – Произнес худой, – но уверяю тебя, это не розыгрыш. Ты невнимательно меня слушаешь, я говорил о концепции практицизма…
– ЧТО ВЫ ХОТИТЕ!!! – заорал в истерике Андрей Якутин и рванулся к двери, но цепочка не пустила, и он упал обратно на пол, и тут же снова вскочил, дергаясь снова и снова, как обезумевший цепной пес, – ЧТО ВАМ НАДО?!! ЧТО!? ЧТО?! ЧТО?!!
– Давай… – сказал худой, и Боров, оторвавшись от своей трапезы, тяжело прошествовал к бьющемуся на цепи Андрею. Помедлив, выловил момент и тяжело, с оттягом, ударил Андрея в правую скулу.
Андрей захлебнулся криком, и, приложившись затылком о чугунное ребро батареи, повалился на пол. Лежал и смотрел, как на паркет капают прозрачные злые слезы и красные темные капли, падают, смешиваются в розовую влагу.
Когда он прекратил всхлипывать и кое-как принял сидячее положение то увидел, что худой стоит рядом:
– Не плачь, – сказал он, – я, конечно, скажу тебе, что мне надо. Я хочу, чтобы Лунатики обрели независимость.
Темный как деготь, как полярная ночь в угольной шахте ужас затопил сознание Андрея Якутина, прежняя догадка вернулась, и теперь раскрылась, распустилась во всей своей красе. Не в силах вымолвить не единого слова Андрей смотрел снизу-вверх на худого.
Прямо в его странные блестящие глаза.
– Ну что ты на меня так смотришь? – удивился худой, – я просто хочу дать народу Луны свободу. Что тут странного? Я ведь и сам с Луны – и зовут меня Николай Петрович Лунатик.
С Андреем Якутиным случилось то, о чем он раньше мог только читать в манерных исторических романах – как нежная барышня, он, без единого внешнего физического воздействия, провалился в глубокий обморок.
Ближе к вечеру он очнулся и даже немного пришел в себя.
– Чертовы психи… – бормотал он, глядя, как Николай Петрович Лунатик расхаживает из угла в угол, заложив руки за спину и чего-то ожидая, – сволочи… психопаты поганые.
На что я вам? Вам ведь даже деньги не нужны.
– Я же сказал тебе, Андрей, – отвечал Лунатик – деньги ничто по сравнению с идеей! Они могут быть лишь средством ее достижения. Лестницей, так сказать, в небо.
– Ты больной…
– Да, меня признали сумасшедшим. В той больнице, откуда мы недавно сбежали.
Представляешь, долго лечили меня от снохождения, а потом вдруг выявили шизофрению. А это вещь забавная – ее, если постараться, и у тебя можно выявить. Только они не понимают ничего – просто на меня луна так действует по-особому. Те, кто на ней живет – они ведь как: луна влияет на приливы в море, а жители луны, они влияют на приливы и отливы в человеческом мозгу.
– Псих…
– Жаль, что у нас кончились таблетки, Андрей. – Сказал Лунатик печально, – они очень помогали. Но если ты будешь по-прежнему называть меня этим словом, я буду вынужден попросить своего друга прервать его трапезу и снова тебя ударить.
Андрей замолк, только затравленно следил за перемещениями Лунатика.
– Ведь мой друг, – продолжал меж тем тот, – он ведь настоящий сумасшедший. Опасныйопасный псих. Знаешь кто он? Он каннибал. Как доктор Лектер из кинофильма. Он действительно ел людей, и по секрету тебе скажу – очень хочет съесть тебя.
Якутин непроизвольно кинул взгляд в сторону и встретился глазами с Боровом. Тот смотрел ласково и чуть насмешливо. Вот только от этой насмешки холодило спину.
– Где Пашка? – спросил Андрей.
– Твой приятель? – улыбнулся Лунатик, не прекращая мерить шагами комнату, – он тоже с нами. Рядом.
– Вы приковали его?
– Он не может покинуть комнату.
Андрей снова замолчал, глядя, как падает по стене теневой снег. Якутин был заперт в комнате с двумя психами. Это было похоже не дешевый триллер или даже на не менее дешевую комедию. И эти двое были похожи на актеров – уж очень неестественной они себя вели. Особенно Лунатик. Боров то почти все время проводил у себя в углу и жрал, отлучаясь видно только в сортир. И временами поглядывал на Андрея своими маленькими масляными глазками.
– Ты его не бойся пока, – сказал Лунатик вечером, подавая скудную снедь в трогательной фарфоровой тарелке со сложным рисунком, – я тебя съесть не дам. Ты нужен.
– Зачем… – прошептал Андрей понуро.
Лунатик в ответ показал на окно. Что там было, Андрей не видел, потому что находился к нему спиной.
Ночь он не спал – да и как тут заснешь? Глядел на световой квадрат напротив, смотрел, как по нему бегут легкие прыткие тени, складываясь на миг в диковинных многоногих животных. Лунатик к полуночи расхаживать прекратил и как истукан замер у окна. Боров прекратил жрать, свернулся клубочком и захрапел на всю комнату.
– Вот… – сказал Лунатик часам к двум ночи.
– Что?…
– Вот она. Почти полная. Как головка сыра, которую погрызли вселенские мыши.
– Вы о Луне?
– О ней, малыш. Она все растет и растет, она раздувается как воздушный шар которому помяли бок. Скоро она станет большая и круглая. И именно тогда ты понадобишься.
– Но что я могу сделать? – устало и тихо сказал Якутин, – каким образом я освобожу тех людей. Их ведь нет.
Лунатик тихо усмехнулся в млечной темноте:
– Просто их не видно. Их можно заметить лишь в полнолуние – в это время луна ближе всего к земле. На минимальном расстоянии. Видишь ли, Андрей, тот, кто хочет достигнуть луны должен уметь высоко прыгать! А мы не можем высоко прыгать – я уже стар, мне пятьдесят пять, а вот соня слишком толстый – он не подпрыгнет даже на метр! А вот кто-то вроде тебя – молодой, сильный и здоровый, вот кто нам нужен!
– Но ведь, – сказал Андрей, – тут есть еще Павлик.
В воздухе повисла пауза. Лунатик молчал и смотрел на желтый земной спутник, а тень его печаталась на стене жутким костлявым чудовищем. Казалось там, у окна, стоит скелет.
– Он отказался, – досадливо молвил, наконец, Лунатик, – такой несознательный молодой человек! Но ты не такой. Я же знаю, что ты не подведешь!
– Я не смогу допрыгнуть до Луны, – произнес Андрей.
- Предыдущая
- 25/138
- Следующая
