Вероятностный человек - Болл Брайан Н. - Страница 39

• Предыдущая
• 39/44
• Следующая

— Похоже, что настал момент для стратегического отступления, — согласился Гораций.

Когда последний удар грома прокатился по полю битвы, один из зобастых гигантов, узнав Спингарна, безмолвно указал на него. Над странной ареной вспыхнула молния, осветив робота в его ярко-красном одеянии, сержанта Хока, разъяренного и неукротимого, двигавшегося к естественному укрытию в разбитой земле, Этель с длинными волосами, мерцающими от капель, и полупрозрачными крыльями, которые словно плыли через дождь, и Спингарна, глядевшего на племена и думавшего, можно ли выполнить последнее требование таинственной силы.

— Нет, — сказал Спингарн, когда Гораций приготовился унести двоих людей прочь от опасности. — Мы остаемся.

Поле боя, все еще содрогающееся от взрывов волновых бомб и гибели генетического кода, наполнилось яростью. Мечта, притягивавшая обитателей планеты, была уничтожена — намеренно и с холодным расчетом.

Единственный путь к смутно ощущаемой, но желанной прежней нормальной жизни был уничтожен тремя маленькими фигурами, которые стояли, неподвижно застыв в ожидании при звуках гневных голосов.

— Остаемся, капитан? Остаемся здесь?! Смотри, они повернулись к нам — мы погибнем!

— Надеюсь, что пет, сержант, — возразил Спингарн, Его горло пересохло. — Этель! — позвал он. Она бросилась в его объятия.

— Это конец?

— Нет, если можно доверять таинственной силе.

Мы должны доверять, думал он. В той пустоте, где таинственная сила признавалась в своих надеждах и странах, они заключили соглашение. Когда Спингарн уничтожит призраков, таинственная сила откроет местонахождение генетического кода. Все это выполнено. Конечно, пришлось преодолеть гораздо больше препятствий. Теперь все зависело от честности таинственной силы. Спингарн едва не расхохотался: честность! Он думал о таинственной силе, как о человеке, приписывая ей мораль, рапространившуюся за десять тысяч лет существования цивилизации до пределов галактики. Пет! Их спасет не честность или доверие, если им суждено спастись. Только собственные интересы заставят таинственную силу выполнять свое обещание.

Хок поглядел вдоль тонкого ствола фазовращающего излучателя.

— Тайм-аут! — закричал Спингарн. — Тайм-аут!

Племена начали действовать, как только увидели, где скрывалось предательство. Проявляя враждебность, они приближались к четверке. По пути они бросали оружие, которое использовали против призраков. Топоры, пращи, мушкеты, ланцеты, термические пушки, арбалеты, странные приспособления из стали и кожи, которые заинтересовали Хока, — все было брошено. Спингарн обнаружил, что крепко сжимает фазовращающий излучатель. Чудовища, которые оставались людьми, жаждали почувствовать кровь на своих руках, на своих зубах и когтях, на паучьих конечностях и крючковатых отростках. Кровь разрушителей генетического кода.

— Тайм-аут! — вскричал Спингарн в отчаянии. Трое его спутников тоже призывали все силы, какие только могли спасти их от приближающихся мстителей.

— Тайм-аут! — повторил Спингарн. Слова вылетали в окружающую его холодную пустую тьму. Он ничего не чувствовал, не сознавал и не знал о стремительном возвращении в Управление Сцен.

Спингарн и его спутники были вне времени.

Спингарн снова ждал в прихожей. Тот же самый худой человек наградил его снисходительной улыбкой. Сержант Хок пьянел от чирикающих мысленных излучателей, посмеиваясь про себя, когда узнавал то или иное событие. Он постепенно привыкал к тому, что больше не сержант саперов, но манеры и привычки восемнадцатого века остались с ним навсегда. «Никакие процедуры, — заявил компьютер, — не смогут искоренить ту могущественную личность из его разума, и с некоторыми остаточными явлениями придется смириться». Этель, как и двое других людей, не отреагировала на предложение компьютеров излечить физические отклонения. Она задумчиво парила над секретарем Директора Сцен, а тот делал вид, что каждый день видит крылатых посетителей. Гораций все еще находился в состоянии электронного шока после напряжения последней схватки с врагом, хотя и был признан годным для решения простых задач. Только Спингарн чувствовал страх. Его спутники отвернулись, когда он задрожал при словах секретаря, что Директор Сцен примет их очень скоро. Он вспомнил первую встречу с извивающейся тварью в густой желтой грязи. Невзирая на странные результаты его посещения Талискера, как он сможет взглянуть на змеиную голову Директора, сообщив ему, что уничтожил генетический код?

— Черт побери, Этель! — позвал Хок девушку. — Посмотри, дорогая, Сцена Древнего Рима! Посмотри, как их строй преследует персов! Настоящие крокодилы, вот они кто! И ты говоришь, что я могу играть в этом спектакле? — спросил он у адъютанта.

— Едва ли, сэр. Не с придатком на ваших ногах. Он сейчас ни к чему, верно? Между прочим, мы не зовем их спектаклями, сэр.

— Сержант! — отрезал Хок. — Да. Я забыл про мои ноги. Ну, мартышка, — обратился он к Горацию, — ты можешь сделать что-нибудь для меня?

Робот улыбнулся.

— Сэр, подобно Директору, вы — один из тех несчастных, кому придется жить с некоторыми отклонениями от нормального физического облика. — Он бросил беглый взгляд на изящное тело Этель и на свернувшийся кольцами хвост Спингарна. — Интересно, что Директор скажет об этом!

Гораций повторил то, что все они знали: тайны генетического кода исчезли под ударами мощных силовых волн. Компьютер действительно мог работать со случайными недифференцированными клетками, но математический аппарат генетического кода был ему неподвластен. Не говоря этого прямо, все предлагали отряду Спингарна вернуться к таинственной силе для лечения. Гораций пришел в уныние, после того как его допросили мрачные автоматы, присутствовавшие при отбытии Спингарна в Сцены Талискера. Он был подвергнут мучительному анализу, который привел его в состояние электронной эпилепсии. Это чувство затронуло всех членов отряда.

Сержант Хок, неистовый по своему характеру, первым вернулся в обычное состояние, а вслед за ним и Этель. Пока Хок одобрительно мурлыкал при виде повторенных заново древних битв, Этель летала от одного умственного излучателя к другому. Из того, как она замешкалась перед умиротворяющей идиллической сценой двадцать третьего века, Спингарн сделал вывод, что она серьезно думает о сделанном им предложении. Когда, испытывая огромное облегчение при избавлении от ужасов Талискера, он предложил Этель выйти за него замуж, она была настроена весьма скептически. Она заметила, что против их брака вполне может возражать Управление подбора браков хотя бы на основании их уродств. Однако физическая атака убедила ее, что она была не права.

Спингарн думал, смогут ли они жить относительно нормальной жизнью в мире двадцать девятого века. Когда Этель подлетела к умственному излучателю, который настроился на ее эротические мысли, он обнаружил, что тревожно озирается через плечо, как будто прихожая наполнилась скрытыми опасностями. Все оказалось слишком легко.

— Так значит, это — Сцены, да, малыш? — спросил Хок у секретаря. — Отвечай, черт побери!

— Да, сэр. Их называют Сценами. Сценами! — повторил секретарь. — Заново сыгранные сцены из истории человечества.

Хок впитывал информацию и продолжал наблюдать битву. Он насмешливо фыркнул, когда полк всадников смел высокий редут, который был заминирован. Крошенный горизонт озарился взрывами. Хок одобрительно сплюнул, и только угрюмый взгляд Спингарна удержал его от смеха.

— Ну, капитан! — рявкнул сержант. — Чем ты недоволен?! Мы выбрались из владений Его Сатанинского Величества и скоро встретимся с твоим генералом! Черт побери, Спингарн, Этель сохнет по тебе — никогда не видел, чтобы девица так втюрилась! Будущее принадлежит тебе, капитан, хотя полагаю, что впредь не должен называть тебя так. Что ты будешь делать с собой теперь, когда вернулся в свое время? — Хок внимательно поглядел на прояснившуюся сцену боя. — Странное время, если бы меня спросили. Странный век.

• Предыдущая
• 39/44
• Следующая