Спасенная репутация - Грейси Анна - Страница 54

• Предыдущая
• 54/65
• Следующая

Он ласкал ее так, как ни разу прежде, и, не успев понять, что происходит, она уже рассыпалась на мелкие кусочки, вздрагивая в сильнейшем, беспомощном экстазе. И когда она затрепетала, он приподнялся и одним движением погрузился в нее и унес их обоих в рай.

Они лежали в объятиях друг друга, вялые, бормоча что-то нежное и неразборчивое.

– У нас может быть ребенок, Николас. Ты бы этого хотел?

– Да, любимая. Я передал с Мортоном Блэком распоряжения для моего поверенного. Ты и ребенок будете хорошо обеспечены.

– Тебе не нужно беспокоиться обо мне. Я наследница.

– Очень мило, – пробормотал он, не заинтересовавшись. – Если родится ребенок, ты покажешь его моей матери? Она захочет посмотреть на него.

– Конечно. Мы все поедем, когда ты вернешься. И часто будем навещать ее. Да и она сможет жить у нас.

Он поцеловал ее снова с такой нежностью, что Фейт захотелось заплакать. Но она твердо решила не плакать. Она сделает эту ночь счастливой. Если Николас должен рисковать своей жизнью в какой-то важной миссии, то она позаботится, чтобы он взял с собой только счастливые воспоминания, а не залитое слезами лицо жены.

– Расскажи мне о своей матери, – попросила она. – Она мне понравится? – Ее больше волновало, что она не понравится матери Николаса. Да и какая мать обрадуется неизвестно откуда взявшейся, случайно встреченной женщине, на которой женился ее сын?

– Моя мать – чудесная женщина, – начал Ник, и сердце Фейт упало – Она обожала моего отца, несмотря на то что он был грубым и, кажется, не проявлял к ней никаких нежных чувств. – Он на мгновение задумался. – Хотя, возможно, в спальне все было по-другому. Я не представлял – до тебя – глубины интимности... и любви... которая возможна...

Фейт улыбнулась дрожащими губами и потерлась щекой о его грудь. Она мечтала о любви, это было обещано ей мамой. Мамино предсмертное обещание всем своим дочерям: солнце, смех, любовь, счастье. Николас дал ей все это и много больше.

– Они казались вполне счастливыми, и она открыто его обожала. Но потом, несколько лет назад, с моим отцом случилось несчастье. Он любил охоту и однажды хотел перескочить через ограду. Но его конь в последнюю минуту заартачился. Отец сломал спину.

– Мне очень жать, – прошептала Фейт.

Он взглянул на нее.

– Я... мы с ним никогда особенно не ладили, – признался он, – но это несчастье чуть не убило мою мать. – Он рассеянно гладил ее спину. – Отец умирал больше шести месяцев. Он умирал медленно и очень мучительно. Она ухаживала за ним до самого конца.

Фейт молча обняла его.

– Она была черноволосой красавицей, когда отец упал, и превратилась в седую старуху, когда он наконец соблаговолил умереть. – Он немного помолчат, затем вздрогнул. – Он не должен был подвергать ее этому испытанию!

– Он ничего не мог поделать, – неуверенно возразила она.

– Мог. Он мог выпить что-нибудь, чтобы быстро умереть, должен был избавить ее от вида его страданий, когда она ничем не могла облегчить их. Но он твердо вознамерился растянуть этот отвратительный процесс на как можно больший срок, черт бы его побрал! – В его голосе слышалась не только злость, но и мука, и Фейт поняла, что все не так просто, как он пытается показать, что его глубоко терзает отцовское решение.

– Тебе тоже пришлось видеть, как он умирает? – предположила она.

– Нет, не пришлось! Он взвалил это все на хрупкие мамины плечи. Я даже не знал про несчастье, пока не получил письмо, в котором сообщаюсь, что он умер.

Она молча обнимала его, понимая, как больно оказаться отрезанным от семьи в такое время, это делает скорбь еще горше, еще глубже.

– Но сейчас твоя мама здорова?

Он вздохнул.

– Да, сейчас она здорова.

– Я навещу ее, как только приеду в Англию. Я хочу ей рассказать, как сильно люблю ее сына. Она захочет услышать, что у тебя все в порядке.

Он посмотрел на нее с мукой в глазах.

– Да, она захочет услышать, что у меня все в порядке. Она полюбит тебя, Фейт, даже не сомневайся. Она просто ничего не сможет с собой поделать.

А потом он снова любил ее, молча и с каким-то отчаянием, словно искал в ней забвения. И Фейт тоже искала забвения. Живи моментом, забудь о прошлом, не тревожься о будущем. Момент – это все, что имеет значение, именно этот момент, здесь, в этой постели, в этой гостинице, в Бильбао, с Николасом, ее мужем, ее чудом, ее любовью.

Дверь в комнату Мака скрипнула. Он притворился спящим, но пальцы украдкой нащупали нож, который лежал под подушкой.

– Тавиш, ты не спишь?

Он отложил нож и сел.

– Нет, девочка. Чего ты хочешь?

Ее лицо было мокрым от слез.

– Мне опять снятся плохие сны, Тавиш. Можно, я побуду здесь, с тобой?

Он откинул одеяло.

– Да, девочка.

Она запнулась и вытаращила глаза.

– На тебе нет одежды, Тавиш. Я пришла не для того, чтобы спать с тобой.

Он вздохнул.

– Просто забирайся в постель. Даю тебе слово, что не сделаю ничего плохого.

Она сузила глаза.

– Думаешь, я глупая цыганка, которая просто поверит тому, что говорит мужчина? Если ты попробуешь взять меня силой, Тавиш, я буду бороться. А потом мне придется убить тебя...

– Я думаю, что ты глупая цыганка, которая стоит там, заставляя мерзнуть нас обоих. Я дал тебе слово, Эстреллита, и не нарушу его.

Она осторожно прошлепала через комнату и забралась в кровать рядом с ним.

– Я не шучу, Тавиш!

– Просто ложись и заткнись, ладно? – Он притянул ее к себе. Она была напряженной и неуклюжей, как дикое животное, оказавшееся в ловушке.

– Ты приятный и теплый, Тавиш.

– Ага, – угрюмо согласился он.

Она стала устраиваться поудобнее, он застонал и прижал ее рукой.

– Лежи тихо, маленькая ведьма. У мужской выдержки есть свой предел.

В ответ она повернулась в кольце его рук и заглянула ему в глаза.

– Я думаю, ты хороший человек, Тавиш, – мягко сказала она. – Ты как большой теплый медведь, Тавиш. – Она метнула на него взгляд. – Мне нравятся медведи.

– А мне нравятся маленькие цыганские кошки. – Он застонал. – Эстреллита, девочка, ты убиваешь меня.

Она отдернула руку.

– Тебе не нравится?

– Нравится, даже слишком.

Она задумчиво уставилась на него.

– Я думаю, ты очень хочешь спать со мной, Тавиш.

– Да, я очень хочу тебя, Эстреллита.

Она сглотнула, и глаза ее медленно наполнились слезами.

– Прости, Тавиш. Я не могу. Я пришла только из-за ужасных снов. – Она начала подниматься, но он поймал ее и притянул обратно.

– Тише, девочка, тебе не нужно уходить. Мы прекратим все эти... нежности и будем спать. Ты же пришла сюда для того, чтобы спокойно поспать, а не ради большого, волосатого, похотливого шотландца. – Он уложил ее рядом с собой и уютно устроил в изгибе своего тела, накрыв обоих одеялом. – А теперь спи, моя маленькая кошечка, никто и ничто не потревожит тебя.

Она свернулась возле него калачиком и уснула; просто закрыла глаза и уснула. Женщины – удивительные создания, подумал он, подавляя болезненное желание в неудовлетворенном теле. Она удивительная. Она недостаточно доверяет ему, чтобы быть с ним как женщина, но может спать в его руках доверчиво, как котенок.

Она пошевелилась. Это будет долгая, бессонная, неудобная ночь, подумал Мак. Но он бы не променял ее ни на что на свете.

Они пришли на пристань рука об руку в слабом сером свете, который предшествует рассвету. Стивенс шел следом, неся нехитрый багаж Фейт и тихо разговаривая с Мортоном Блэком. Мак и Эстреллита замыкали шествие, идя рядышком, но не прикасаясь друг к другу. Даже пес Беовульф пришел проводить Фейт. Возможно, чтобы убедиться, что она действительно уехала, в расстройстве подумала Фейт.

Дул легкий бриз, и утреннее небо выглядело ясным и спокойным. Прекрасный день для морского путешествия.

• Предыдущая
• 54/65
• Следующая