Алхимик - Бойд Донна - Страница 21
- Предыдущая
- 21/54
- Следующая
Мой торжествующий смех потонул в криках и воплях ужаса, зазвучавших со всех сторон. Бандит, державший меня за волосы, вздрогнув, разжал пальцы и попятился назад, разинув рот и дико вытаращив глаза. По моей команде нож вырвался из его руки и оказался в моей. Я услышал доносящиеся из его глотки булькающие звуки – жалкая попытка закричать. Его парализовал ужас, когда я, покрутив острие на кончике вытянутого пальца, одним театральным жестом подбросил оружие в ночное небо, где оно и исчезло.
Ах, этот восторг от сознания того, что тебе все подвластно, эта радость – обыкновенная опьяняющая радость.
Я обернулся и заметил завернутый в полотно труп, привязанный к верблюду. Собрав в кулак все душевные силы и волю, я одним движением кисти отвязал последний ремень, и мертвец съехал на землю, сломав от удара несколько хрупких костей. Пока безголовое чудовище, пробужденное Нефар, пошатываясь, пританцовывало, все расширяя круг, я невидимой ниточкой воли поднял моего молодца на ноги и заставил идти вперед. Его сломанные кости торчали во все стороны, раздувшийся язык высовывался изо рта с кривыми оскаленными зубами. В воздухе теперь сильно запахло верблюжьей мочой и человеческими испражнениями. Безмолвие нарушали лишь произнесенные шепотом ругательства и рыдания: бандиты стояли оцепенев, парализованные собственным страхом.
Вожак пришел в себя первым. Взревев от ярости, он бросился к моему ожившему мертвецу с высоко поднятым ножом. От этого неожиданного наступления моя воля поколебалась, как и воля Нефар, и наши мертвецы свалились на землю, словно куклы с перерезанными ниточками. Но, не успев еще издать вздох удивления, мы услышали новые звуки, напоминающие шум сильного ветра, или грохот океана, или рев огромного огненного столба. То оказался Акан, и мощь его воли вовлекла в волшебство и нас с Нефар: сами того не сознавая, мы отдали ему силу и торжество нашей великолепной магии, ничем не стесненной и многократно усиленной.
Акан все рос и рос – гигант в развеваемых ветром одеждах, с жутковато освещенным лицом. Разбойники закричали, ибо с высоты на них смотрела физиономия мертвеца со спутанными черными волосами и желтозубой ухмылкой. Акан трансформировался в него, а мы, все трое, сделали из обычного мертвого человека монстра огромных размеров, ходячий ужас, который невозможно позабыть. Его тень простиралась чуть ли не до горизонта, а когда он рычал, содрогалась земля.
В панике спасаясь бегством, бандиты натыкались друг на друга. Верблюды, которых они не смогли поймать и оседлать, с мычанием разбежались по пустыне. Потом в течение недель мы находили остатки их груза – наверняка краденые товары – разбросанными по пустыне во всех направлениях. Мы отменили иллюзию только после того, как в ночном воздухе замерли последние отзвуки поспешного бегства головорезов. Ужас и благоговение в глазах скрывающихся во мраке разбойников убедили нас в том, что они сюда никогда не вернутся.
Мы упали на землю посреди остатков истоптанного оазиса. Два мертвеца – все, что осталось от вторжения внешнего мира. Очень долго мы просто смотрели друг на друга, с трудом переводя дух после испытанного напряжения и не переставая удивляться тому, что совершили. Мы создали грандиозную и великолепную магию. Соединив энергии, мы вызвали к жизни потрясающую иллюзию, мы спаслись, никому не навредив. Мы не навлекли на себя великий гнев, мир не разрушился в огне, гробницы фараонов не открылись, чтобы нас поглотить. Мы сдержали сверхъестественные силы. Мы совершили великое чудо и сделали это идеально. Мы полностью контролировали ситуацию.
Я выпалил на одном дыхании:
– Вы это видели? Видели, что мы сделали?
И в тот же момент Акан прошептал:
– Мы были великолепны! Вы это почувствовали? Неужели вы не сознаете этого до сих пор?
А Нефар выдохнула:
– Мы это совершили! Мы стали лучше, чем прежде, сильнее, чем прежде! Мы это совершили!
И потом мы засмеялись и заговорили, перемешивая слова с восклицаниями, протягивая друг к другу руки, обнимая за плечи. Мы чувствовали, как пляшут вокруг нас искры восторга и в воздухе пахнет жженым медом – то благоухали кусочки оставшейся магии. Я сказал, крепко держа за руки Акана и Нефар:
– Вы понимаете, что это значит?
Глаза Нефар светились далеким лунным сиянием, когда она обронила:
– Нам больше не надо прятаться!
И Акан добавил приглушенным от изумления голосом:
– И не надо бояться. Мы можем идти, куда захотим, стать тем, кем пожелаем. Мы можем защитить друг друга даже от жрецов. Нам, разумеется, надо вести себя осторожно, но…
– Но мы вольны уйти отсюда! – воскликнула Нефар, обвив одной рукой мою шею, а другой – шею Акана и притягивая нас к себе. Мы засмеялись над ее глупостью, когда она снова выкрикнула высоким голосом, улетевшим в небо пустыни: – Мы свободны!
– Мы – волшебники! – откликнулся я.
– Мы непобедимы! – закричал Акан.
Я обхватил их руками. В нас бурлила магия неподдельной радости: подобно кипящему маслу в котле, она выплескивалась в ночное небо и заряжала каждую его частицу нашим восторгом. Я крепко поцеловал Нефар в губы, потом то же самое сделал Акан. Мы пробовали на вкус смех на кончиках языков друг друга, вбирали в себя хмельное дыхание. То, что произошло с нами потом, было, полагаю, столь же неизбежным, как восход солнца или заход луны. И все же это настолько нас ошеломило, вызвало такое искреннее, всепоглощающее изумление, что нас, совершенно захваченных происходящим, унесло на вздымающейся волне растущей жизненной силы, как обломки корабля – штормом.
Полагаю, на каком-то уровне мы всегда отдавали себе отчет в том, что наша сила подпитывается сексуальной энергией, кинетическим равновесием двух мужских начал и одного животворного женского. Способность извлечь и обратить эту энергию вовне стало основой нашей великой магии, семенем жизни, крошечной частичкой, вокруг которой обращалось все.
Добавив ее к точно подобранным элементам, в точно определенной атмосфере и в точно заданное время, мы могли получить взрыв энергии, масштабов которого до конца и не осознавали. Но взять эту энергию и обратить ее внутрь, испробовать ее в дыхании товарищей и почувствовать на ощупь, упиваться ею, купаться в ней и дать выплеснуться на нас волнами и потоками чувственного удовольствия… Ах, это оказалось такое восхитительное и чистое ощущение, какого мы до той ночи даже представить себе не могли.
Нас влекло нечто большее, чем чувственность, ее квинтэссенция, ее существо. Это походило на сны, в которых я занимался с Нефар любовью, но сны, оживленные энергией Акана. Это была Нефар, моя обожаемая возлюбленная, сущность женской силы, и одновременно Акан.
Я ощущал их каждой порой тела: нежную порывистость Нефар и медовый мускусный запах Акана. Я чувствовал их, поглощал каждой клеточкой, я слышал их – мысли, дыхание, приглушенный шепот наслаждения, которые кружились в моей голове, подобно ласковому ветерку. Я стал ими, они – мной. Так возник союз столь совершенный, удивительный и неизменный, что слово «наслаждение» теряло свой смысл. Я сразу понял, почему мужчины и женщины принуждены вступать в плотские контакты, отчаянно и непрерывно ища облегчения от тревожного чувства пустоты, с которым они рождаются на свет, ибо тревога существует ради этого момента, пустота – ради этого завершения. Ах, почему же мы не догадались об этом раньше?
Нефар, Нефар. Она являлась связующим звеном и средоточием всего. Она соединила нас, подвела к чуду. Мы с Аканом стали музыкальным фоном, она – мелодией. Она заполняла меня – сердце, душу и разум. И, поскольку я познал этот момент, ни одна моя частичка теперь уже не могла быть совершенной без нее.
Никакое физическое единение не в состоянии даже сравниться с той энергией, которая бушевала меж нами, с той, которую мы дарили друг другу и в то же время исступленно поглощали жадными глотками. Ни один мужчина и ни одна женщина даже в кульминационный момент самого идеального соединения не сумели бы и приблизиться к тому, что мы тогда испытали. Но происшедшее между нами оставалось абстрактно сексуальным. Это чувство выходило за пределы физического, даже – психического, наслаждение, нарастающее по экспоненте и разрушающее в конце концов собственные границы. Мы сливались друг с другом, мужское начало с женским, мужское с мужским, омываемые горячими белыми волнами неслыханных возможностей, мы испытывали удовлетворение, растворяясь друг в друге и становясь в процессе этого чем-то совершенно новым. Хвост змеи в ее пасти; божественное проникает в земное. Я плакал при мысли о незначащих контактах с женщинами, которые случались у меня до того момента, а сейчас я рыдаю, вспоминая то, как мы, совершенные в своей невинности, превращались в одно существо.
- Предыдущая
- 21/54
- Следующая
