Соло для влюбленных. Певица - Бочарова Татьяна - Страница 2
- Предыдущая
- 2/70
- Следующая
Обо всем этом, конечно не вдаваясь в подробности, и поведала Лариса возмущенным родителям. Реакция их была ужасна. Мама сразу часто заморгала, будто собираясь расплакаться, и ушла в дом. Отец долго и нудно читал Ларисе мораль. Та молча собирала сумку с нужными вещами и молчала. Жалость к отцу боролась в ней с раздражением против него, и, наконец, победило второе. Лариса сорвалась и нагрубила Дмитрию Леонидовичу. Хлопнув дверцей машины и даже не поцеловав на прощание мать, она уехала.
Ей повезло. «Ауди» хоть и была семилетней, но жару переносила стойко и ни разу не встала нигде по пути. Лариса остановилась у подъезда, вылезла на раскаленный, несмотря на вечер, воздух, чувствуя себя донельзя усталой и разбитой.
На лавочке возле дома сидели две старушки. Одна из них, Галина Степановна, тучная, с отекшими, распухшими ногами-тумбами, была Ларисиной соседкой по лестничной площадке. Она сладко улыбнулась беззубым ртом, однако маленькие, глубоко посаженные глазки цепко рассматривали Ларису с головы до ног.
– Красавица наша приехала! – елейно пропела старуха, кивая проходящей мимо Ларисе. – Чего ж в такое пекло в город? Завтра же выходной. Отдыхала бы в холодке, а то здесь не продохнуть.
– Работа, Галина Степановна, работа, – улыбнулась Лариса в ответ, – расслабляться некогда.
– Ну, с Богом, раз работа, – согласилась бабка, вздыхая.
Обольщаться насчет соседкиной доброжелательности не приходилось. Лариса отлично знала, что, как только она скроется в лифте, обе старушенции тотчас же самозабвенно начнут перемывать ей кости, называя уже не красавицей, хорошо еще, если только сукой и потаскухой.
Ларису это нисколько не волновало. За пять лет работы в театре она выслушала много нелицеприятного, и не только от мужа и родителей, но и от своей лучшей школьной подруги и годами проверенной институтской компании. Дружба с Полинкой постепенно сошла на нет, однокурсники-вокалисты один за другим перестали звонить. Павел был последним в этой цепочке. После его ухода Лариса окончательно смирилась с тем, что ее пристрастие к «Опере-Мо-дерн» вряд ли будет оценено по достоинству кем-то, не имеющим к театру отношения. Поэтому последние полтора года она общалась лишь с членами лепеховской труппы, единственными, у кого находила понимание.
Пустая квартира встретила Ларису духотой, несмотря на то что все форточки были настежь открыты. Лариса скинула в коридоре увесистую спортивную сумку, сняла удобные босоножки на низкой платформе, которые надевала, когда приходилось вести машину, и босиком прошла прямо на кухню. В холодильнике стояла запотевшая бутылка «Аква минерале». Она налила полный стакан, подумав, набросала туда несколько кубиков льда из морозилки и с наслаждением сделала пару глотков. Но спохватившись, что от холодного заболит горло, вытащила из кухонного шкафчика длинную соломинку и, продолжая через нее потягивать освежающий напиток, отправилась в ванную.
Дикая жара и дорога вымотали из Ларисы все силы. Она сняла насквозь промокшую от пота одежду и встала под прохладный душ, с удовольствием ощущая, как упругие струи прогоняют из тела усталость. Так она стояла до тех пор, пока к ней не вернулась всегдашняя бодрость и окончательно не утихла боль в виске. Тогда Лариса сделала воду погорячей, взяла с полки шампунь и принялась намыливать длинные пепельно-русые волосы.
Из душа она вышла раскрасневшаяся, полностью расслабившаяся и абсолютно спокойная. Черт с ней, с этой ссорой на даче! Она не будет об этом думать. Ни об этом, ни о злобных старушенциях у подъезда, ни о переставшей звонить Полинке и тоскливой тишине в пустой квартире по вечерам. Она сделала свой выбор и ни о чем не жалеет.
Лариса принесла с кухни большое красное яблоко и, уютно устроившись с ногами в кресле, с аппетитом принялась за него. В это время рядом на столике затренькал телефон. Лариса сняла трубку:
– Я слушаю!
– Ларка! Ну наконец-то ты приехала! А то я весь вечер трезвоню тебе, и все без толку, – как всегда, громкий и веселый голос Милы бодро грянул Ларисе в самое ухо. – Как доехала? Машина не встала? Страшная жара! Я просто таю, как шоколадка «Баунти», – Мила продолжала тараторить без остановки, не дожидаясь ответных Ларисиных реплик.
Впрочем, в этом не было ничего удивительного. Мила Калитина, театральное меццо-сопрано и единственная ныне Ларисина подруга, отличалась по жизни излишней многословностью, а попросту говоря, болтливостью. Качество это, однако, ничуть Милу не портило, а скорее, наоборот, очень шло к ней. В свои тридцать два Мила имела внешность подростка – мальчишеская, узкобедрая фигура, короткие, пегие вихры, озорно вздернутый нос. И ровно сто слов в минуту. Лариса улыбнулась трубке:
– Да, жара кошмарная. Я доехала, как в страшном сне. Ты-то как?
– Я-то? Я, как всегда, в полном порядке. Что мне сделается? Готовишься?
Мила имела в виду завтрашнюю репетицию. Конечно, надо бы подготовиться, попеть партию или хотя бы проиграть ее себе на фортепьяно. Но пока что у Ларисы не хватало на это сил. Может быть, потом, попозже, вечером…
– Готовлюсь, – не моргнув глазом, соврала Лариса и откусила от румяного яблочного бока.
– Молодец, – завистливо вздохнула Мила, – а я что-то никак себя собрать не могу. Опять с Сережкой разругались. Так наоралась на него – аж охрипла. Как завтра петь буду?
Сережка был Милиным сыном, рожденным ею в очень юном возрасте, всего семнадцати лет от роду. Она с ним ссорилась и мирилась по десять раз на дню. За нарочито радостным голосом подруги Лариса отчетливо расслышала уныние и грусть.
– Споешь, не волнуйся, – утешила она Милу. – Скажи лучше, не в курсе, кого Мишка на Герцога взял? Я его об этом еще в пятницу спрашивала, но тогда он еще ничего определенного сказать не мог. Звонила ты ему?
– Конечно, – сразу оживилась Мила.
– И что?
– А ты сидишь или стоишь?
– Сижу, – Лариса опешила от такого странного вопроса.
– На чем сидишь? – не унималась Мила. – На диване?
– В кресле. Хватит издеваться.
– Ну, тогда держись за подлокотники, да покрепче. Знаешь, кто будет твоим партнером, дорогая моя Джильда? – Мила выдержала театральную паузу и торжественно проговорила: – Ситников!
– Кто это? – Фамилия Ларисе показалась знакомой.
– Да ты что, девушка! Не знаешь, кто такой Глеб Ситников? Гран-при конкурса «Золотая лира». Его в июле каждый день по каналу «Культура» показывали. Красавчик с ангельским голосом! Мишка, оказывается, уже давно его пригласил, но держал все в тайне. Спонсоры театра квартиру ему сняли на весь репетиционный период. Вот так!
Лариса озадаченно покачала головой. Глеб Ситников… Ах, нуда. Всероссийский конкурс «Золотая лира» проходил в июле в это время, когда Лариса со своим очередным кавалером ездила в Туапсе. Это был один из тех быстротечных и ни к чему не обязывающих романов, которые один за другим возникали у нее в течение последних полутора лет. По возвращении в Москву роман так же легко угас, как и начался, но конкурс, о котором шумели в певческих кругах, она полностью пропустила. Ситникова Лариса видела лишь раз по телевизору, он давал интервью журналистам. В памяти осталось нечто смутное, никаких особых чувств не вызывающее. И вот теперь…
– Значит, Ситников, – задумчиво проговорила в трубку Лариса. – Что ж, я рада.
– Еще бы не рада! – ехидно произнесла Мила. – Смотри не упади к его ногам в первый же день!
– Еще чего! – заносчиво возразила Лариса. – Пусть он падает к моим ногам. И вообще, провинциальный тенор – это не в моем вкусе.
Ну-ну, – насмешливо поддакнула Мила. – Ладно, подруга. Пойду я, мне ужин пора готовить, парня кормить. Сын как-никак, хоть и стервец порядочный. Бывай, до завтра.
Лариса положила трубку и в рассеянности несколько раз подбросила на ладони недоеденное яблоко. С ума сойти – ей предстоит петь с победителем всероссийского конкурса! И ведь у Ситникова все еще впереди – наверняка будут и победы на международных конкурсах, он же, кажется, совсем молодой, тридцати нет. Для вокалиста это детский возраст. Герцог в «Опере-Модерн» – только начало в бесконечной череде блестящих теноровых партий.
- Предыдущая
- 2/70
- Следующая
