Тайна придворного шута - Блюм Детлеф - Страница 16

• Предыдущая
• 16/56
• Следующая

Я неподвижно сидел в своей комнате. Мелодия давно стихла, внизу продолжался праздник, а мне было не до веселья. Завтра я приеду в город, который покинул шесть лет назад. В этом городе я провел восемь лет. В имении епископа, конечно, будут удивлены, увидев меня, но примут с почтением. Они очень заинтересованы в деловых отношениях с двором, да и мое положение при дворе что-то значит для них. Но смогу ли я найти в себе силы увидеться с той, которая явилась причиной моего тогдашнего бегства, с той, о ком мне по сей день ничего не было известно? Я никогда никому не рассказывал, что произошло в 1746 году в Вюрцбурге и почему я должен был бежать. Даже моему господину я не доверил эту тайну, как он ни просил меня.

Я старался никогда не вспоминать о том, что со мной случилось. Похоронил эту боль глубоко в себе, как самое драгоценное сокровище. Но сегодня воспоминания захлестнули меня, я не в силах противостоять им.

В 1745 году епископ Вюрцбурга Фридрих Карл фон Шенборн, мой тогдашний господин, был еще полон сил, и никто не мог даже предположить, что всего через год его не станет.

Его сестра, София Магдалена, была аббатисой монастыря ордена цистерцианцев[14], находившегося недалеко от Вюрцбурга. Владения этого монастыря были огромны. Монастырь имел свое животноводческое хозяйство, монахи разводили рыбу, занимались виноделием. София Магдалена фон Шенборн управляла монастырем очень строго. Аскетизм был возведен в культ. Сама настоятельница появлялась в Вюрцбурге, в резиденции епископа, крайне редко, только в случае необходимости. Образ жизни, который вели придворные епископа, как и он сам, вызывал у нее отвращение. Она постоянно упрекала брата в невоздержанности, чревоугодии, разврате. Нас, придворных шутов, она особенно ненавидела. Аббатиса не раз обращала внимание брата на то, что во Франции институт шутов был искоренен еще в правление Людовика XIV[15]. Правда, она забывала при этом, что последний из шутов Людовика был отправлен им в ссылку только после того, как позволил себе соблазнить фаворитку короля маркизу де Мантено. К счастью, епископ не особенно считался с причудами сестры и не позволял ей вмешиваться в свою жизнь. Мы только должны были остерегаться, чтобы не попасть настоятельнице под горячую руку, когда та приезжала в Вюрцбург.

В тот год практически друг за другом умерли Сабина и Клаус фон Хуттен, родственники епископа по материнской линии. На этом свете остался единственный наследник старинного рода, дочь Сабины и Клауса — Юта фон Хуттен. Аббатиса настояла на том, чтобы выдать девушку замуж за принца Мекленбургского, который считался истинным последователем цистерцианства. Правда, принц в то время путешествовал по Европе, и его турне должно было продлиться до 1747 года. На этот год и была запланирована свадьба.

После смерти родителей Юты между аббатисой и моим тогдашним господином разгорелся спор, кто будет заниматься воспитанием девушки. Речь шла, конечно, прежде всего о том, где она проведет два года до свадьбы: в монастыре либо в резиденции епископа. Она сама предпочла бы остаться в доме родителей, но ее мнения на этот счет никто не спрашивал. В конце концов было решено, что первый год она проведет в монастыре, затем переедет в резиденцию епископа. Так судьба свела меня в 1746 году с Ютой фон Хуттен. Никакого совращения девушки, как потом утверждала аббатиса, не было. Если кто кого и соблазнил, то не я ее, а она меня. Ибо сопротивляться ее чарам долго я не мог. Я ни в чем не виню ее; ни к одной другой женщине я не испытывал таких чувств, как к ней. Но счастье наше было недолгим. Всего несколько ночей подарила нам судьба. Мы не могли встречаться дальше, надо было остерегаться, чтобы никто не узнал о наших чувствах. Но Юта была очень неопытной, наивной и доверила тайну служанке, которую искренне считала подругой. Так наш секрет был открыт. Аббатиса потребовала мою голову. Епископ тоже был крайне раздражен. Именно слепая ярость аббатисы, как ни странно, помогла мне избежать смерти. Из чувства противоречия епископ не пошел на поводу у сестры, а просто приказан, чтобы я исчез из города. Наш последний с ним ужин закончился очень плохо. Я начал петь для него ту самую прощальную песню, которая прозвучала сегодня на помолвке дочери хозяина гостиницы. Но это так взбесило моего господина, что он велел мне убраться немедленно. Той же ночью епископ приказал открыть городские ворота, и я с позором бежал. Позднее, в Швайнфурте, я узнал, что Юту увезли в монастырь. Вскоре после этого епископ скончался. С тех пор я ничего не слышал о своей возлюбленной.

12 декабря 1754 г.

После полудня я добрался до Вюрцбурга. Погода испортилась — небо затянули облака, пошел небольшой снег. Мои сопроводительные документы проверили крайне небрежно. Сразу за воротами ко мне подошел слуга и предложил свои услуги. Он производил впечатление вполне надежного человека и попросил столь незначительную сумму за свои услуги, что я не раздумывая согласился.

Мы вместе добрались до гостиницы. Я послал его отвести лошадь в конюшню, потом направил его к портному и попросил по дороге занести мои парики к самому хорошему парикмахеру. Быстро нашелся и цирюльник для меня. Так что очень скоро я был свеж и бодр и чувствовал себя так, будто родился заново. Я с большим аппетитом пообедал в гостиничном трактире. Утром принесут мои парики и накрахмаленное платье. Можно будет приступать к визитам.

13 декабря 1754 г.

Весть о моем прибытии разнеслась по городу очень быстро. Все, кто должен был узнать об этом, были оповещены моим помощником почти сразу и были готовы принять меня. Во время завтрака хозяин принес мне три письма, доставленных в гостиницу рано утром. Откушав, я вернулся к себе в комнату. Костюмы и парики для сегодняшних визитов были уже подготовлены и лежали на кровати, а Ганс почтительно склонился, ожидая дальнейших указаний. Я вскрыл одно из писем. Оно было от первого секретаря епископа. В письме он выразил сожаление по поводу того, что мне пришлось остановиться в гостинице, и предложил немедленно переехать в апартаменты, приготовленные для меня в резиденции. Так-так! Придворный шут курфюрста Саксонии удостоился высокой чести быть приглашенным почивать в резиденции епископа.

Второе письмо пришло от господина Франца Карла Ингельхайма, управляющего местным винодельческим хозяйством. Он ждал меня с визитом так скоро, как это только возможно. Я написал ответы на оба письма и направил Ганса уладить все протокольные вопросы.

Только после этого я вскрыл третий конверт. Ее почерк я узнал, несмотря на то что прошло столько лет. Она очень хотела видеть меня. Если, как говорилось в письме, я тоже хочу встречи, достаточно дать знать об этом слуге, и тот немедленно все устроит. Вернулся Ганс, я потребовал объяснить, что все это значит. Мой помощник лишь загадочно улыбнулся и ответил, что после посещения резиденции епископа сможет проводить меня. Она жила неподалеку. Вскоре подали палантин, и я отправился к епископу.

Первый секретарь не сказал ничего нового. Этот господин сразу не понравился мне.

— Преемник епископа тоже недавно скончался, а его преемник господин Адам Фридрих фон Зейнсхейм согласно сложившейся традиции вступит в должность лишь в начале следующего года, — объявил он мне и добавил: — Господина фон Зейнсхейма сейчас нет в городе, но он, право, очень расстроится, если узнает, что господин Шнеллер не воспользовался предложенными апартаментами в его резиденции.

Первый секретарь замолчал и вопросительно посмотрел на меня. Мне надоело его раболепие, и, горя желанием как можно скорее избавиться от него, я пообещал, что слуга доставит багаж сегодня же.

Мой визит к виноделам прошел куда веселее. Управляющий размещался здесь же, в резиденции. Господин фон Ингельхайм, с которым я не был знаком в то время, когда жил в Вюрцбурге, принял меня с подобающей почтительностью, но без раболепия, как важного делового партнера. Впрочем, таковым я и был на самом деле. Мы обсудили с ним новые условия поставок спокойно и по-деловому. Но мысли мои были далеко. Я был искренне рад, как только представилась возможность попрощаться, не обидев моего собеседника, и поспешил в гостиницу. Перед парадным подъездом стоял великолепный экипаж, и кучер доложил, что карета подана для меня. Ганс сообщил, что меня уже ждут, и добавил, что экипаж доставит меня прямо к госпоже.

• Предыдущая
• 16/56
• Следующая