Зачарованная - Блэк Холли - Страница 32

• Предыдущая
• 32/50
• Следующая

Казалось, чары ушли, потому что глаза ее были чистыми и ясными. Ройбен не мог сказать, держало ли ее еще заклятие королевы и к чему оно понуждало.

Ройбен вновь склонился к ней, но тут в дверь негромко, но настойчиво постучали. Несколько мгновений рыцарь не двигался. Он хотел спросить Кайю, чувствует ли еще она чары, хотел сказать, что она может просить его обо всем, о чем захочет. И еще он так сильно хотел поцеловать ее, что ему едва хватило выдержки встать на ноги, дойти до двери и распахнуть ее.

Плетенить прислала в качестве рассыльного красношапа. Он-то и стоял теперь в дверях, распространяя запах свернувшейся крови и гнили. Бросив взгляд за спину Ройбена, на сидящую на кровати девушку, красношап обнажил в ухмылке острые зубы.

Ройбен взял у посыльного из рук белое платье.

– Смотри мне, если ты его запачкал!

– Госпожа хочет знать, закончил ли ты уже с ней.

По хитрому, полному вожделения взгляду красношапа было легко понять, какой смысл он вкладывает в эти слова.

Гнев поднялся в груди Ройбена, мешая дышать; гнев вскипел неожиданно так сильно, что рыцарь боялся не сдержать яростной дрожи. Он надеялся, что посыльный этого не заметит. Красношапы не отличались наблюдательностью.

– Можешь сказать ей, что я еще не закончил, но в скором времени буду готов, – ответил рыцарь, чуть улыбнувшись – по крайней мере, он надеялся, что это выглядело как улыбка, – и кивнул, прежде чем закрыть дверь.

Когда он вновь повернулся к Кайе, лицо девушки ничего не выражало.

Ройбен подавил в себе эмоции, даже не потрудившись понять, что именно он испытывает.

– Надень это, – резко приказал он, не скрывая гнев в голосе и предоставив Кайе думать, что этот гнев направлен на нее. Ройбен швырнул девушке платье и увидел, как она вздрогнула, когда гладкий шелк соскользнул с края постели. Кайя молча наклонилась, чтобы поднять его.

Значит, она ему все-таки не доверяет. Прекрасно.

– Пора, – сказал Ройбен.

Когда в комнату вошел Нефамаэль, Корни постарался погрузиться поглубже в теплую мутную воду. Женщина из волшебного народа, подстригавшая ему волосы и умащивавшая кожу ароматическим маслом, вышла, не дожидаясь приказа.

– Ты теперь весьма мил, – промолвил Нефамаэль.

Его желтые глаза отражали мерцающее пламя свечей.

Корни неловко пошевелился. Неприятное ощущение от масла, пропитавшего кожу, не оставляло его даже под водой. Шея чесалась там, где срезанные волосинки прилипли к маслу.

– Придать мне привлекательный вид – все равно что превратить свинец в золото, – пробормотал Корни, надеясь, что эта фраза прозвучала остроумно.

– Ты голоден? – спросил Нефамаэль. Голос у него был густой и сочный. Корни хотел узнать, как там Кайя, однако не решился задать этот вопрос сейчас, когда рыцарь приближался к нему медленными, размеренными шагами.

Корни кивнул, боясь, что голос подведет его. Он пока не совсем верил, что Нефамаэль привел его сюда, вырвав из прежней жалкой и убогой жизни.

– В этой стране произрастают плоды, которые на вкус превосходят все, что ты мог бы отведать в смертных землях. – Губы рыцаря искривила улыбка.

– И мне позволено?..

– Весьма, весьма вероятно. – Нефамаэль указал на груду одежды. – Одевайся, и я отведу тебя.

Корни был одновременно признателен и разочарован, когда Нефамаэль предоставил ему одеваться самому. Не обращая внимания на мокрое тело, Корни натянул синюю бархатную тунику и плотно облегающие штаны.

Нефамаэль ждал в коридоре. Он взъерошил пальцами волосы Корни, а затем снова пригладил их.

– Полагаю, комплименты сейчас неуместны.

Корни не мог отвечать, когда эти руки касались его…

– Идем, – сказал Нефамаэль, и Корни последовал за ним.

Потеки свечного воска тянулись вниз по стенам, подобно сталактитам в пещерах. Откуда-то издали до Корни доносились музыка и смех. Он и Нефамаэль прошли через открытую дверь, обрамленную серебряным плющом, и оказались в саду, где ветви деревьев склонялись почти до земли под тяжестью серебристых яблок. Меж деревьев прихотливо вилась узкая дорожка, выложенная белыми камешками. Над садом изгибался сияющий свод, и от него в саду было так светло, как будто они находились не в подземном царстве. Корни ощущал запахи вскопанной земли, скошенной травы и гниющих плодов.

– Иди же, – произнес Нефамаэль, кивнув в сторону деревьев. – Ешь все, чего пожелаешь.

Но Корни уже не был уверен, действительно ли он голоден. И все же из вежливости и страха он сделал несколько шагов и сорвал с одного из деревьев яблоко. Оно словно само легло в его протянутую руку. На ощупь кожица яблока была теплой, как будто под ней текла живая кровь.

Корни бросил взгляд на Нефамаэля, который разглядывал белую птичку, усевшуюся на яблоню. Осторожно, почти опасливо, молодой человек откусил кусочек яблока.

Плод имел вкус изобилия и страстного стремления, жаждущих раздумий и желаний, и проглоченный кусочек оставил внутри Корни сосущую пустоту. Ухмыляясь, Нефамаэль смотрел, как Корни жадно лижет надкушенное яблоко, поглощает его мякоть и, упав на колени, высасывает бледную сердцевину.

Несколько фейри из Сонма собрались вокруг, чтобы наблюдать это зрелище. Зрители смеялись, но Корни не мог остановиться. Он едва замечал, что Нефамаэль хохочет над ним уже не таясь. Женщина с тонкими изогнутыми рогами бросила Корни перезрелую сливу. Слива лопнула в грязи, и Корни опустился на четвереньки, слизывая мякоть вместе с крупицами почвы.

Черные муравьи ползали по липким переспелым паданцам, и Корни поедал их тоже, жадно выискивая сладкие крошки.

Через некоторое время Нефамаэль подошел к Корни и поднес к его губам сухарь. Корни бездумно впился в этот сухарь зубами. На вкус он напоминал опилки, но Корни проглотил его.

Сухарь, казалось, в мгновение ока заполнил его желудок, и ощущение всепоглощающего голода ушло. Корни сидел на корточках под деревом, отчетливо осознавая, что он только что делал. Он смотрел на свои грязные руки, на испачканную одежду и глотал слезы, чтобы не разрыдаться беспомощно и жалко, словно ребенок.

– Идем, идем. – Нефамаэль похлопал его по плечу. – Бедный Корни. Ты кажешься таким слабым, я боюсь, что твое сердце просто разорвется. – Голос у рыцаря был довольным.

Корни встал, стискивая кулаки.

Корни ощущал, как помимо воли отзывается на этот сочный голос, как стыд и смущение ослабевают, отходят на задний план и становятся незначительными…

– Иди сюда, мой зверек. Ты весь измазался. – Нефамаэль поднял руку и поманил Корни к себе.

Один взгляд в эти желтые глаза – и всякое желание сопротивляться пропало. Корни ступил в кольцо рук Нефамаэля, наслаждаясь прикосновением шипов.

Сегодняшнее пиршество проходило более скромно. Никаких неистово играющих скрипачей или шумных хороводов. Никаких наваленных грудами плодов или медовых пряников. Слышались лишь шепот и приглушенный смех. Свет исходил от жаровень, расставленных по всему бру, да от мелких фейри, летавших над толпой, словно светляки.

Думать было трудно. Ноги Кайи, ступавшие по земляному полу, уже замерзли. Завеса магии медленно спадала с нее, но чем слабее становились чары, тем сильнее ее давил страх.

Она скоро умрет. Уже не важно, мерзнут ли у нее ноги.

Кайя видела только спину Ройбена, ведущего ее сквозь толпу. Его серебристые волосы блестели как ртуть, ниспадая на плечи.

«Я не собираюсь умирать, – напомнила себе девушка. – Это игра. Всего лишь игра».

Неосознанно она прикоснулась кончиком пальцев к своим губам, непривычно мягким и распухшим. Кайя хорошо помнила настойчивость и нежность губ Ройбена, но сразу же в памяти всплывало выражение его лица, когда он отшатнулся от нее, – ужас или, быть может, отвращение. Девушка встряхнула головой, чтобы привести в порядок мысли, однако ясность так и не пришла.

• Предыдущая
• 32/50
• Следующая