Отважная - Блэк Холли - Страница 23

• Предыдущая
• 23/45
• Следующая

Равус протянул Грейану раскрытые ладони.

– Я не хочу с тобой воевать.

– Тогда ты погиб.

Он замахнулся одним из серпов на Равуса.

Тролль увернулся от серпа и вырвал меч из руки другого фейри, зажав в кулаке острый клинок. Алая кровь потекла из его ладони. Губы тролля изогнулись в усмешке, словно от удовольствия, а ореол исчез.

– Вам нужно то, что я делаю, – бросил Равус.

Ярость исказила его лицо, сделав черты ужасающими; клыки впились в верхнюю губу. Он слизнул кровь, и его глаза вспыхнули злобой и весельем. Он крепче сжал клинок, еще глубже вонзив лезвие в ладонь.

– Я раздаю снадобье без ограничений, но даже если бы я был отравителем, вы все равно жили бы только благодаря моей милости.

– Я не буду жить по твоей милости!

Грейан снова направил на Равуса лезвия серпов.

Равус взмахнул рукоятью меча, отражая нападение. Они стали кружиться, обмениваясь ударами. Оружие Равуса было плохо уравновешено, потому что он держал меч за клинок, и стало скользким от крови. Грейан быстро наносил удары своими короткими бронзовыми серпами, но каждый раз Равус успевал их парировать.

– Хватит! – крикнул Грейан. Фейри с длинным, закрученным в петли хвостом бросился вперед и схватил Равуса за руку. Другой шагнул к ним, держа серебряный нож в форме листа.

В этот момент Грейан направил удар на запястье Равуса – и Вэл рванулась вперед, даже не осознав, что делает. Ею управлял инстинкт. Все тренировки с командой лакросса и видеоигры вдруг как-то соединились – и она ударила железной трубой Грейану в бок. Труба попала в цель с мягким, сочным шипением, на секунду лишив его равновесия. А потом Грейан развернулся к девушке, с силой опуская вниз оба бронзовых клинка. Вэл едва успела поднять трубу и упереться ногами – и клинки нанесли удар по металлу, рассыпав искры. Она повернулась – и Грейан изумленно и пристально разглядывал ее, прежде чем вонзить бронзовые лезвия ей в ногу.

Вэл ощутила жуткий холод, а все звуки извне утихли, словно у нее заложило уши. Нога даже не слишком сильно болела, хотя ее разорванные брюки уже пропитались кровью.

В прежней жизни Вэл, когда она занималась спортом и не верила в фейри, они с Томом после школы играли в видеоигры и маялись дурью в отремонтированном полуподвале его дома. Ее любимая игра называлась «Мстящие души». Главный персонаж, Акара, носила кривую саблю, которая позволяла ей сносить головы одновременно трем противникам и получать массу очков. Очки изображались в верхней части экрана как голубые шары, которые превращались в красные с громким треском, когда Акару ранили. Вот и все, что происходило. При ранениях Акара не замедляла движений, не спотыкалась, не орала и не падала в обморок. Вэл поступила именно так.

Кто-то очень сильно сжимал Вэл руку. Она чувствовала, как ногти больно впиваются ей в кожу. Боль пронизывала ее всю целиком. Вэл открыла глаза.

Какой-то молодой человек склонился над ней, и сначала она не поняла, кто это. Девушка отпрянула, стараясь отодвинуться подальше. А потом разглядела чернильно-черные волосы, опухшие губы и глаза с золотыми пятнышками. Луис стоял поодаль.

– Вэл, – сказал Луис. – Это Равус. Равус.

– Не трогай меня, – попросила Вэл. Ей хотелось, чтобы боль ушла. Горькая улыбка скользнула по его губам, пальцы на ее руке разжались.

– Ты могла умереть, – тихо проговорил Равус.

Вэл истолковала это как хороший знак: на самом деле она не умирает.

Вэл проснулась, ощущая тепло и сонливость. На секунду ей показалось, что она в постели у себя дома. Она решила, что проспала и опоздала на уроки, а потом подумала, что, наверное, болеет. Когда Вэл открыла глаза, то увидела мерцающий свет свечей и темную крышу высоко над собой. Она была закутана в кокон из надушенных лавандой одеял и лежала на горе из подушек и ковриков. Ровный гул уличного движения наверху звучал почти как дождь.

Вэл приподнялась на локте. Равус стоял у рабочего стола и нарезал кусок какого-то темного вещества. Несколько секунд она наблюдала, как длинные ловкие пальцы держат ручку ножа, а потом выпростала ногу из-под одеяла. Нога оказалась обернутой листьями и забинтованной высоко у бедра. Тролль обернулся и посмотрел на нее.

– Ты проснулась.

Девушка покраснела, смущенная тем, что он снимал с нее запачканные брюки.

– А где Луис?

– Он вернулся в туннели. Я готовлю тебе питье. Сможешь его выпить?

Вэл кивнула.

– Это какое-то снадобье?

Он фыркнул:

– Это просто какао.

– О! – отозвалась Вэл, чувствуя себя ужасно глупо, и снова посмотрела на него. – У тебя рука не забинтована.

Равус поднял руку: на ладони не было даже шрама.

– На троллях все быстро заживает. Меня трудно убить, Вэл.

Она посмотрела на его руку, на стол с ингредиентами и тряхнула головой.

– Как оно действует – волшебство? Как ты берешь обычные вещи и превращаешь их в волшебные?

Он бросил на нее пристальный взгляд, а потом снова принялся нарезать коричневую плитку.

– По-твоему, я это делаю?

– А разве нет?

– Я ничего не делаю волшебным, – сказал он. – Я мог бы, наверное, но в небольших количествах и без особой действенной силы. Это мне не по силам. Это не по силам почти никому, за исключением высокого лорда или леди фейри. – Тут он обвел рукой свой рабочий стол. – Эти вещи – затвердевшие кусочки старой жвачки, разнообразные обертки и банки, окрашенные помадой сигаретные окурки – уже волшебные. Такими их сделали люди. – Он поднял серебряную обертку из-под жвачки. – Вот зеркало, которое никогда не разбивается. – Он взял салфетку, на которой отпечатался напомаженный рот. – Поцелуй, который никогда не кончается. Сигарета. Это дыхание мужчины.

– Но зеркала и поцелуи тоже не волшебные.

Тут он рассмеялся.

– Так ты не веришь, что поцелуем можно превратить зверя в принца или разбудить мертвого?

– И я ошибаюсь?

– Нет, – ответил он иронично. – Ты совершенно права. Но, к счастью, этот напиток не должен сделать ничего такого.

Вэл улыбнулась этим словам и подумала, что замечает все его взгляды, вздохи, малейшие изменения выражения лица. И она с тревогой старалась понять, что это может означать.

– Почему ты всегда выглядишь именно так? – спросила она. – Ты ведь мог бы выглядеть как угодно. Походить на любого.

Равус нахмурился, положил пестик и обошел стол. Она ощутила трепет, который отчасти был вызван страхом.

Вэл беспокоило, что она лежит на его постели неодетая, но ей не хотелось вставать.

– А, ты имеешь в виду ореол? – Тролль помедлил. – Сделать себя не таким страшным? Менее отвратительным?

– Ты вовсе не… – начала Вэл, но он поднял руку – и девушка замолчала.

– Моя мать была прекрасна. Несомненно, у меня более широкое понимание красоты, чем у тебя.

Вэл ничего не сказала, но кивнула. Ей не хотелось слишком задумываться над тем, есть ли у нее широкое понимание красоты. Ей всегда казалось, что оно довольно узкое и включало мать и других людей, которые прилагали слишком много усилий во имя красоты. Она всегда немного презрительно относилась к красоте, потому что красота, по мнению Вэл, требовала в обмен жертвовать слишком важным.

– У нее в волосах были сосульки, – продолжил он. – Такие холодные, что покрывались изморозью, соединявшей ее косы в хрустальные камни, которые постукивали, когда она двигалась. Их надо было видеть при свечах. Этот лед светился, словно состоял из пламени. Хорошо, что мать не могла выдерживать солнечный свет – иначе она освещала бы небо.

– А почему она не могла выдерживать солнечный свет?

– Никто из моей расы не может. На солнце мы превращаемся в камень и остаемся такими до ночи.

– Это больно?

Он покачал головой, но ничего не ответил.

– Несмотря на красоту, мать никогда не показывала моему отцу истинный облик. О, с ореолом она тоже была прекрасна, но то была приглушенная красота. И мои братья и сестры – мы тоже носили ореол.

• Предыдущая
• 23/45
• Следующая