Интриганка - Шелдон Сидни - Страница 24
- Предыдущая
- 24/104
- Следующая
Джейми, прищурившись, оглядел бармена:
– Об этих людях ты говорил ван дер Мерву, так ведь?
Смит удивленно кивнул:
– Да, сэр. Но я обдумал ваше предложение и решил, что буду работать на вас.
Джейми вытащил длинную тонкую сигару, и Смит поспешил зажечь ее.
– Расскажи подробнее!
Бармен повиновался.
Сначала в Клипдрифте почти не было публичных домов. Шлюхи, в основном негритянки, поджидали клиентов в грязных переулках или убогих борделях. Первыми белыми проститутками, появившимися в городе, были буфетчицы или официантки. Но Клипдрифт рос, открывались все новые месторождения алмазов, а вместе с процветанием увеличивался и приток продажных женщин. Теперь на окраинах города открылось уже с полдюжины публичных домов с белыми проститутками, деревянных лачуг из железнодорожных шпал с жестяными крышами. Исключением был бордель мадам Эгнес, солидное двухэтажное здание, выстроенное на Бри-стрит подальше от Луп-стрит, главной улицы, чтобы взор жен уважаемых горожан не оскорблял вид подобного заведения. Зато частыми посетителями дома мадам Эгнес были мужья этих респектабельных дам и те, кто мог позволить себе бросать деньги на столь дорогие удовольствия – ведь посещение заведения обходилось недешево. Правда, и женщины были молоды, привлекательны, без всяких предрассудков да к тому же честно отрабатывали потраченное на них.
Спиртные напитки подавались в хорошо обставленной гостиной, и сама мадам строго следила, чтобы клиентов не торопили и не обсчитывали.
Мадам Эгнес, жизнерадостная, крепко сбитая рыжеволосая женщина лет тридцати пяти, работала раньше в одном из лондонских борделей, но, привлеченная рассказами о сказочно-легком обогащении, решила отправиться в Южную Африку. Она скопила достаточно денег, чтобы открыть собственное заведение, и дела с самого начала процветали. Мадам Эгнес считала себя знатоком мужской натуры, но Джейми Мак-Грегор был для нее загадкой. Он часто посещал заведение, тратил деньги, не скупясь, был вежлив и обходителен с женщинами, но всегда казался погруженным в свои мысли, недосягаемым, словно некая стена стояла между ним и окружающим миром. Особенно поражали его глаза – светлые, бездонные, ледяные. В отличие от других постоянных посетителей он никогда не говорил о себе и своем прошлом. Мадам Эгнес слышала, что он расчетливо совратил дочь Соломона ван дер Мерва, и теперь, когда она ждет ребенка, отказывается жениться.
Мадам Эгнес считала, что так могут поступать лишь последние подонки.
«Но все же этот, хоть и ублюдок, весьма привлекателен», – подумала она, провожая взглядом спускающегося по лестнице Джейми Мак-Грегора.
Джейми, вернувшись в отель, застал в номере Маргарет. Девушка стояла у окна, глядя на улицу, и, услышав шаги, обернулась:
– Здравствуй, Джейми. – Голос ее дрожал.
– Что ты здесь делаешь?
– Мне нужно поговорить с тобой.
– Нам не о чем говорить.
– Я знаю, почему ты сделал все это. Из ненависти к отцу. Но поверь, какое бы зло он ни причинил тебе, я ничего об этом не знала. Умоляю... пожалуйста... верь мне. Не гони меня. Я слишком тебя люблю.
– Это твоя проблема, ты не находишь? – холодно взглянул на нее Джейми.
– Пожалуйста, не смотри на меня так. Ведь ты тоже любишь меня.
Но Джейми уже не слушал. Он снова переживал то ужасное путешествие в Паардспан, во время которого чуть не умер... тяжелые булыжники на берегу... он ворочал их, пока не падал от усталости, и наконец – алмазы, много алмазов. И снова он отдает камни ван дер Мерву, и в ушах звучит елейный голос: «Ты не понял меня, парень. Мне партнеры ни к чему. Ты работаешь на меня. Даю тебе двадцать четыре часа, чтобы убраться из города...» Безжалостное избиение. Вонь, исходящая от стервятников, острые клювы, разрывающие плоть.
Как будто издалека донесся голос Маргарет:
– Неужели ты не помнишь? Я... принадлежу... тебе. Я тебя люблю.
Стряхнув с себя липкую паутину кошмара, Джейми взглянул на Маргарет. Любовь. Он больше не знал, что означает это слово. Ван дер Мерв выжег, уничтожил в нем все чувства, кроме одного: ненависти. Ненависть стала для Джейми эликсиром жизни, смыслом существования, помогла пройти через смертельные опасности, невыносимые муки, побороть акул, пройти через рифы, ползти по минным полям Намибии. Поэты слагали стихи о любви, а певцы пели песни, так что, возможно, такое бывает с людьми, случается на самом деле. С другими. Только не с Джейми Мак-Грегором.
– Ты дочь Соломона ван дер Мерва. И носишь его внука. Вон отсюда!
Больше Маргарет некуда было идти. Она любила отца и нуждалась в его прощении, но знала, что тот никогда, ни за что не простит, превратит ее жизнь в ад кромешный. Но выбора не было. Ни друзей, ни знакомых.
Выйдя из отеля, она направилась к магазину отца, чувствуя на себе любопытно-злорадные взгляды прохожих. Некоторые мужчины оскорбительно усмехались; она продолжала идти с высоко поднятой головой. У дверей магазина Маргарет нерешительно остановилась, но, поколебавшись, все же вошла. В лавке никого не было. Из задней комнаты вышел ван дер Мерв.
– Отец...
– Ты?!
Гадливое презрение в голосе как удар в лицо. Он подошел ближе, и Маргарет почувствовала запах виски.
– Я требую, чтобы ты убралась из этого города. Сейчас. Немедленно. И никогда больше не возвращайся! Слышишь? Никогда.
Вытащив из кармана несколько банкнот, он швырнул их на пол.
– Возьми и уходи прочь!
– У меня будет твой внук.
– Ублюдок самого дьявола!
Отец, сжав кулаки, надвигался на Маргарет.
– Всякий раз, когда люди увидят, как ты выставляешь себя напоказ, грязная шлюха, будут вспоминать о моем позоре, а если уберешься с глаз долой, может, и забудут когда-нибудь.
Она долго потерянно глядела на него, потом повернулась и, слепо спотыкаясь, побрела к двери.
– Деньги, тварь! – завопил он. – Ты забыла деньги!
Маргарет в полном смятении добралась до дешевого пансиона на окраине города. Миссис Оуэне, хозяйка, оказалась полной женщиной лет сорока с добродушным лицом. Муж привез ее в Клипдрифт и бросил. Более избалованное создание, вероятно, погибло бы, но миссис Оуэне была сделана из другого теста и умела выжить в любых обстоятельствах. За это время она повидала многих хороших людей, попавших в беду, но ничто не могло сравниться с судьбой семнадцатилетней девушки, стоявшей сейчас перед ней.
– Вы хотели видеть меня?
– Да... пришла узнать... может, у вас найдется работа?
– Работа? Что вы умеете делать?
– Все что угодно. Я хорошо готовлю. Могу обслуживать посетителей. Застилать постели, убирать. Я... я... – борясь из последних сил с охватившим ее отчаянием, лепетала Маргарет. – Пожалуйста, – умоляюще прошептала она, – пожалуйста... все что угодно.
Миссис Оуэнс взглянула на дрожавшую девушку, чувствуя, как разрывается от жалости сердце:
– Думаю, одна помощница не помешает. Когда начнете работать? – И увидела невыразимое облегчение в глазах Маргарет.
– Прямо сейчас.
– Я могу платить только...
Она быстро подсчитала в уме и накинула несколько шиллингов сверху.
– Один фунт два шиллинга одиннадцать пенсов в месяц. Это немного, но жить и обедать можете у меня.
– Спасибо, я согласна, – благодарно вздохнула Маргарет.
Соломон ван дер Мерв теперь редко появлялся на улицах Клипдрифта, и все чаще на дверях магазина висела табличка «ЗАКРЫТО», а покупателям приходилось обращаться к другим торговцам.
Но каждое воскресенье он неизменно ходил в церковь, не молиться, нет. Требовал от Бога, чтобы тот исправил ужасную ошибку, снял бремя стыда и позора с плеч своего верного слуги. Остальные прихожане всегда смотрели на Соломона с уважением, как на богатого и могущественного человека, и вот теперь он постоянно чувствовал осуждающие взгляды и слышал ехидный шепоток за спиной. Семья, сидевшая рядом с ним на скамье, перешла на другое место. Он стал парией, отверженным. Окончательно сломила его проповедь священника с цитатами из книг «Исход», «Левит» и пророка Изекиеля, направленные против падших женщин и отцов, бросающих дочерей своих на произвол судьбы и ввергающих их в пучину разврата.
- Предыдущая
- 24/104
- Следующая
