Каменный великан - Блэйлок Джеймс - Страница 52

• Предыдущая
• 52/73
• Следующая

Эскаргот заметил, что наружная сторона кармана у него липкая, словно он оставил там плитку шоколада без обертки и она растаяла. Он вытащил коробок спичек, покрытый темно-желтым клейким веществом, источающим запах меди, довольно-таки противный. Что такое попало к нему в карман, Эскаргот не знал, – возможно, какое-то насекомое, которое он умудрился раздавить, прислонясь к крышке люка.

Над неподвижной рекой царило безмолвие, и Эскарготу снова показалось, что воздух сгустился и застыл. Он пошатнулся и схватился за открытую крышку люка. На сей раз ковер не просто встряхнули. На сей раз из него выбили пыль. Земля содрогнулась и глухо застонала. Холмы вздыбились, подбросив к небу пыльные смерчевые облака, в которых кружились камни, ветки, сухие листья и вырванные с корнем деревья. В склоне горы внезапно образовалась пещера, похожая на огромный зевающий рот. В довершение иллюзии длинная скалистая гряда, тянувшаяся от горы, вдруг выгнулась вверх, словно рука великана, который проснулся и потягивается. На сей раз Эскаргот услышал шум – треск, протяжный стон и глухое «тук-тук-тук», медленное и размеренное, похожее на стук огромной резиновой киянки по полому стволу дерева.

Эскаргот резко захлопнул и запер люк буквально за секунду до того, как ударила волна. Он видел, как она поднялась у берега и покатилась на середину реки, стремительно увеличиваясь. Она возникла на пустом месте и в два счета достигла Эскаргота. Она опрокинула субмарину набок, и огромная зеленая масса воды перекатилась через нос лодки. От мощного толчка Эскаргот упал навзничь возле сходного трапа, со страхом ожидая следующей волны. Когда же засим наступило затишье, он опрометью бросился в штурманскую рубку и отжал рычаг управления, резко погружаясь на глубину. Через несколько секунд он уже плыл под водой, опускаясь все ниже и ниже – на двадцать футов, потом на тридцать, потом на сорок.

Речное дно ожило и пришло в движение. Вырванные с корнем водоросли кружились во внезапно образовавшихся водоворотах, огромная темная расселина прорезала заиленный песок, и в неуклонно расширяющийся провал уносились тучи речного мусора, испуганных рыб и водяных растений. Сама субмарина, казалось, дрогнула, словно двигатели вдруг дали сбой, и Эскаргот почувствовал, что лодка медленно ползет, увлекаемая мощным и все усиливающимся течением к зияющей расселине, по которой, казалось, вся река стекала в недра земли, точно вода по дренажной канаве. Эскарготу ничего не оставалось, как стиснуть зубы и ждать. Конечно же, рано или поздно течение ослабнет и он легко сможет выплыть из провала. Во-первых, один раз он уже погружался в подобный провал на своем пути в Бэламнию, и все обошлось, верно? Но все равно Эскаргот невольно представлял себе, как черная расселина в речном дне поглощает его, а потом стены ущелья смыкаются и раздавливают субмарину, как скорлупку.

Потом течение замедлилось и остановилось, и субмарина с минуту медленно кружилась в водовороте, словно река раздумывала, не перестать ли ей тратить время попусту и не вернуться ли к своим непосредственным делам и обязанностям. Когда лодка повернулась вокруг своей оси, Эскаргот увидел прямо перед собой исполинских размеров рыбу – огромное темное чудовище с плавниками, выброшенное подземным толчком из глубокой ложбины, тянувшейся посредине речного дна, теперь покрытого трещинами. Она пристально смотрела на него в иллюминатор, освещенная фонарями из огненного кварца. Громадная рыба казалась одетой не в чешую, а в броню и походила не на живое существо, а на изобретение какого-то душевнобольного кузнеца. Она таращилась на Эскаргота, словно раздумывая, проглотить ли ей лодку или поискать добычу посущественнее. Эскаргот повел субмарину вперед на полной скорости, глядя в иллюминатор на чудовище, которое лениво развернулось, последовало за ним, а потом отстало. Во мраке, сгущавшемся за кормой, шевелились какие-то тени – не просто обломки и речной мусор, поднятые со дна подземным толчком и кружащиеся в водоворотах, но огромные рыбы и угри, похожие на осьминогов существа, ползавшие по песчаному дну, и ящерицы с плавниками и крючковатыми зубами, сверкавшими в свете огненного кварца. Похожие на фонари глаза пристально смотрели на Эскаргота из темноты. Одна тень проплывала за иллюминаторами, казалось, целую вечность, словно она была длинной, как сама река. Все существа, населявшие глубоководные гроты и бездонные речные пещеры, ожили, встревоженные подземным толчком, пробудились от многовекового холодного сна, словно землетрясение явилось своего рода призывом, неким подобием двери, открывшейся в первобытный мир, и древние существа, тысячелетия спавшие там, зашевелились, заморгали и начали подниматься из сумрачных глубин навстречу солнечному свету.

Всплыв на поверхность, Эскаргот несказанно обрадовался солнцу как старому другу или удобной шляпе. Речные чудовища не попытались напасть на него, хотя если бы попытались, ему осталось бы полагаться только на помощь неба. Все они, казалось, еще толком не проснулись и с удивлением озирались по сторонам, не понимая, как они вообще здесь оказались. Медленно двигаясь вверх по реке, Эскаргот в сотый раз задался вопросом, что, собственно говоря, происходит. Страхи хозяина трактира; странные действия гоблинов, словно преследующих какую-то цель своими дурачествами и завываниями; колдовские чары, витающие над Дикой Лощиной; существа, пробудившиеся ото сна в реке; эльфийский галеон, – представлялось совершенно несомненным, что грядут какие-то события.

Эскаргот принялся жевать длинный тонкий кусок вяленой говядины и откупорил бутылку эля. Запасы продовольствия у него подходили к концу, и он сильно сомневался, что сумеет пополнить оные в прибрежных деревнях. Об охоте в лесах не могло идти и речи. Если запасы эля и воды иссякнут, решил Эскаргот, он будет пить речную воду, предварительно прокипятив и профильтровав ее. И он всегда сможет наловить рыбы, на худой конец. Но почему-то перспектива питаться существами, выловленными из реки, казалась мрачной – слишком уж темной, неестественно-темной была здесь вода, слишком уж замутненной неоседающей пылью магии.

Над деревьями полумилей выше по реке поднялся толстый столб дыма. «Беда!» – подумал Эскаргот и прибавил скорости, улыбаясь при мысли, что он по своей воле мчится навстречу беде. Солнце светило ярко, и до сумерек оставалось еще добрых три часа – достаточно времени, чтобы выяснить, в чем там дело. Вполне возможно, там горел фермерский дом, подожженный гоблинами. Равно возможно, там находились гном и Лета. Нужно задать им хорошую взбучку, вот что. Последняя мысль страшно понравилась Эскарготу сейчас, когда высоко в небе стояло солнце и до наступления вечера еще оставался не один час. Он вдруг страшно оживился, вероятно отчасти потому, что бутылка эля оказалась необычайно хорошей, а отчасти потому, что здесь, на реке, он чувствовал себя в большей безопасности, чем накануне вечером, когда брел в темноте по пустынной улице заколдованной деревни.

Субмарина прошла по широкой дуге вдоль изогнутого наносного берега, стараясь держаться в стороне от отмелей. Эскаргот вдруг осознал, что мысль о погружении на глубину приводит его в дрожь, и по вполне понятной причине, сказал он себе, продолжая держаться по возможности ближе к берегу, но приготовившись при необходимости быстро отплыть на середину реки.

В широкой бухте в ста ярдах впереди стоял на якоре эльфийский галеон – тот самый, спустившийся с неба; а за деревьями, еле видный сквозь листву, горел (как Эскаргот и предполагал) фермерский дом – большое просторное здание с крутыми, крытыми шифером крышами и примерно дюжиной дымовых труб, поднимавшихся выше растущих вокруг дубов. Языки пламени и клубы дыма вырывались из окна чердака под щипцовой крышей, и Эскаргот, высунувшийся из люка субмарины, слышал вопли, крики и громкие стенания гоблинов.

Из-за деревьев показалась Лета, которая неслась во весь дух к горящему дому, словно она твердо решила принять самое непосредственное участие в происходящем. За девушкой, придерживая остроконечные шляпы, бежали два эльфа, явно пытавшиеся ее догнать.

• Предыдущая
• 52/73
• Следующая