Бумажный грааль - Блэйлок Джеймс - Страница 42

• Предыдущая
• 42/101
• Следующая

– Они наверху, – сказал Говард. – Я вернулся за корзинкой для пикника Сильвии.

Ни с того ни с сего он почувствовал себя глупо, что так объясняется из-за корзинки, но ему хотелось удостовериться, что мистер Джиммерс понимает, зачем он здесь. Не открывая глаз, Джиммерс слабо кивнул и, нашарив руку Говарда, слегка ее сжал.

– Со мной все в порядке, – прошептал он, открывая глаза и как будто собираясь с силами. – Уходите. Они его не найдут. Они сами уберутся, когда закончат. Не связывайтесь с ними. Оставьте меня здесь. Никакой полиции. – Он было затих, но потом внезапно прошептал: – Молл прав, – а после окончательно сдался и задремал.

Сверху снова послышались грохот и скрежет: очевидно, передвигали тяжелую мебель. Говард был беспомощен. Голова у него шла кругом. Ясно одно: он замешан в том, что тут происходит, и не только потому, что случайно наткнулся на взломщиков. Это – то самое, о чем не далее как сегодня утром говорил дядюшка Рой. Это не какой-то там метафорический бред, вроде истории с Вавилонской башней или взаимным притяжением чисел. Стороны окончательно определились в своеобразной войне на северном побережье, и Говарда на нее завербовали – на стороне Джиммерса и старого Грэхема, на стороне его дяди и тети. И, конечно же, Сильвии.

Но что это значит? Он должен действовать – должен вывести отсюда Джиммерса. Вот только Джиммерс, возможно, прав. Если Говард оставит его привязанным к креслу, ворам и в голову ничего не придет, и они уйдут несолоно хлебавши.

Или же обработают Джиммерса. Это равновероятно. Но кто они такие? Может, один из них Горноласка? Опустится ли он до такого? Импульсивно Говард нагнулся и принялся распутывать узлы. Но привязан Джиммерс был тонким нейлоновым шнуром, туго натянутым, с узлами на всех четырех ножках кресла. Тот, кто привязывал мистера Джиммерса, ничегошеньки в вязании узлов не смыслил и потому основательно запутал шнур.

Внезапно снова раздался голос, слова: «Так мы его спросим!» На сей раз они прозвучали громко и ясно, словно с середины лестницы.

Тут Говард заметил, что мистер Джиммерс что-то бормочет. Наклонившись пониже, он разобрал слова «ружье» и «шкаф». Быстро оглядевшись, он увидел в коридоре у самой входной двери платяной шкаф. Затолкав концы шнура под кресло, он метнулся в коридор и открыл дверцы шкафа. Там за тремя или четырьмя зонтиками стоял старый, видавший виды обрез.

Выдернув его за дуло, Говард отнес ружье к стене и стал молча ждать, затаив дыхание и прислушиваясь. Голоса теперь спорили – опять на верхней площадке лестницы. Тот, кто начал было спускаться, снова поднялся.

Говард поглядел на обрез, сознавая, что холодный металл дула ему отвратителен. Было в нем что-то смертоносное и окончательное, и при виде его у Говарда вместо блаженного ощущения сравнительной безопасности возникло такое чувство, что реальная беда придвинулась много ближе, чем хотелось бы.

Руки у него дрожали, и, закрыв глаза, он выровнял дыхание, пытаясь совладать с собой, все продумать. Он однажды стрелял из обреза – по тарелочкам на корме парома в двухдневном плавании из Англии в Испанию. Он выбил свою долю глиняных дисков и притом с гораздо большего расстояния, чем придется стрелять здесь. Ну что ж, здесь нет и не будет ничего, с чем он не мог бы справиться.

Вот только есть некоторая разница между тем, чтобы палить по глиняным дискам, и тем, чтобы выстрелить в человека, – и Говарду ни за что на свете не хотелось на себе ее испытать. Может, он и угодил в самую гущу дядюшкиных проблем, но эти проблемы не могут довести его до убийства. С другой стороны, за стеной сидит Джиммерс, раненый, привязанный к креслу. Обрез – защита им обоим, а значит, все же лучше, чем ничего. Это же отличный реквизит, как говорит дядюшка Рой. Никто ведь не заставляет его стрелять.

Приняв решение, Говард снова взвесил обрез в руке. В том месте, где деревянный приклад соединялся с дулом, металл был во много слоев обмотан старой изолентой. Ружье казалось каким-то рыхлым, словно изолента здесь не просто облегчает захват и не дает скользить руке, но действительно скрепляет две половины обреза. И изолента тоже была старая, грязная и липкая, а дуло – испещрено пятнами ржавчины после стольких лет в сыром шкафу. Обрез дребезжал, будто все сочления у него разболтались. Короче, вид не слишком грозный.

Ну и что? Придется обойтись тем, что есть. От одного только щелчка, с каким войдет в камеру патрон, воров от ужаса паралич разобьет, особенно если оне не вооружены. Чувствуя прилив отваги, Говард еще раз заглянул к мистеру Джиммерсу, которому как будто было вполне комфортно – насколько может быть комфортно человеку в его положении. Лоб уже не кровоточил. Беззвучно ступая босыми ногами, Говард прошел мимо кресла, прислушиваясь к звукам наверху. Те двое все еще были заняты своим делом: громили комнату.

Говард начал медленно подниматься по лестнице, направляя обрез в полутемный лестничный проем и уперев приклад себе в живот так, чтобы одним движением можно было загнать в камеру патрон – если обрез, конечно, заряжен. Он перевернул обрез и в небольшое отверстие в прикладе увидел латунную нашлепку на патроне.

На лестнице ему никто не встретился. Он слышал голоса: неизвестные говорили свободно, даже не подозревая о его присутствии. На второй площадке он остановился, размышляя, где бы найти укрытие, и при звуке закрывающейся двери едва не подпрыгнул. Покрепче вцепившись в обрез, он прижал к животу вихляющийся приклад. Ладонь скользнула по изоленте, которая из липкой стала скользкой от пота. Под пальцами лента сдвинулась, и Говард нащупал трещину в деревянном прикладе. Пустое, сказал он самому себе. Это же просто реквизит, уловка. Если не мешкать и подыскать поскорее укрытие, его все равно никто не заметит.

Определить, в какой они комнате, было нетрудно: свет горит, дверь нараспашку. Сделав три шага по коридору, Говард заглянул в проем. Он шмыгнет в соседнюю комнату, которую они уже разгромили, а когда они будут уходить, прокрадется за ними вниз. Так он сможет увидеть, кто они, установить личность. А если они попробуют еще хоть что-нибудь сделать с Джиммерсом, он им помешает. Но лучше дать им спокойно уйти – зачем провоцировать какой-то нелепый конфликт?

– Вот черт! – внезапно выругался голос. – Его тут нет.

– Не может быть.

– Что теперь?

– Наверх, – приказал второй голос. – Остается еще чердак. Говард метнулся к двери ближайшей спальни, но до нее было шесть шагов, а злоумышленник уже стоял в дверях комнаты и успел выйти в коридор прежде, чем Говард толкнул ручку.

– Эй! – крикнул вор, отчасти от неожиданности, отчасти, чтобы предупредить еще скрытого за стеной товарища.

На том, который вышел в коридор, был светлый с буклями до плеч женский парик и маска в духе «Одиноких рейнджеров». Щеки покрывал толстенный слой серо-коричневой пудры с рытвинами шрамов. Одет он был в черную футболку и синие джинсы. Застыв на месте, Говард попробовал изобразить стальную улыбку. Это был не Горноласка.

– У него обрез, – спокойно, даже безжизненно сказал вор. Его товарищ промолчал.

Медленно сделав пару шагов вперед, мужчина в парике махнул Говарду, который пошаркал до середины коридора, так чтобы от противника его отделял еще ярд. Расставив ноги и прищурившись, он нацелил обрез прямо в грудь вора. Но рука на прикладе дрожала.

Вор остановился: ему совсем не понравилось, как трясутся у Говарда руки. Подняв руки вверх, он с поддельным удивлением улыбнулся.

– Опусти, приятель! – рассмеялся он. – Остынь. Ты нас уделал.

Говард напрягся, изготовился, когда, жестикулируя и встряхивая головой, словно пытаясь образумить противника, вор сделал еще шаг вперед. Говард совсем не походил на убийцу – в том-то и загвоздка. А вор, как волк, чуял запах страха. Говард же по натуре не убийца, и никакими уловками этого не скрыть. Ему давным-давно следовало сделать свой ход, а теперь, по всей видимости, и делать-то уже нечего.

– Отдай мне рисунок, – внезапно сказал Говард. -Что?

• Предыдущая
• 42/101
• Следующая