Тихий океан - Блон Жорж - Страница 18

• Предыдущая
• 18/53
• Следующая

Когда Бугенвиль решил, что пора плыть дальше, он распорядился вынести на берег дубовую доску с вырезанной на ней надписью. Это была копия акта о вступлении во владение Новой Киферой.

15 апреля был дан приказ об отплытии. Как только корабли стали выбирать якоря, в море вышли пироги, переполненные плачущими туземцами, и мужчинами и женщинами. Сам король вышел попрощаться с моряками. В знак восстановленного доверия он просил Бугенвиля взять с собой его племянника. Это оказался не кто иной, как Аутуру, первый гость на борту «Звезды». Командир согласился оказать покровительство такому почетному пассажиру и в скором времени привезти его обратно.

В первые дни плавания все только и думали о Таити, с грустью вспоминая этот счастливый остров. Однако мало-помалу из разговоров с Аутуру Бугенвиль выяснил кое-какие подробности, охладившие его восхищение социальным устройством Киферы: только вожди имели право есть мясо; даже дрова, какие они жгли, были из пород деревьев, запрещенных простым людям; смертная казнь полагалась иногда за самые незначительные проступки. Еще одно, более тяжкое разочарование ждало главу экспедиции. Заботясь постоянно о здоровье ближних, Бугенвиль старался во время пребывания на острове не выпускать с корабля матросов с определенными признаками венерических болезней, чтобы не заразить чистых от «грязи цивилизации» туземцев. И вот пришлось убедиться, что большинство французов, до той поры здоровых, теперь заболели. «Грязь цивилизации» на остров принесли матросы Уоллиса. Однако, несмотря на все, Бугенвиль завершил свой дневник такими словами: «До свидания, счастливый народ. Я всегда буду с радостью вспоминать каждое мгновение, проведенное среди вас, и, пока я жив, я буду прославлять счастливый остров Киферу, эту подлинную Утопию».

Обогнули берега Новой Гвинеи. Открыли другие острова, где их встретили с явной враждебностью и, что особенно приводило Бугенвиля в отчаяние, его людям приходилось порой прибегать к оружию. Однако это не было достаточной помехой для того, чтобы официально объявить неизвестные земли французским владением. Острова получили названия: Дюкло, Боннаан, Орегон, Бушаж, Сюзанне, Керуэ. Это были имена офицеров, составлявших штаб Бугенвиля. Такое удовлетворение самолюбий помогло в какой-то мере выносить трудности и вонючую воду из перегонного куба. Повседневный рацион сдабривала иногда пойманная в море рыба.

Еще одно происшествие послужило развлечением для экипажа. Однажды, когда шлюпка со «Звезды» доставила на борт «Сердитого» Ла-Жироде, прибывшего для обычного доклада, Бугенвиль заметил, что у его подчиненного какой-то странный вид. Капитан «Звезды» собирался сообщить очень деликатные сведения. Дело касалось Баре, слуги Коммерсона.

Уже и раньше неуместные ухаживания за ним таитянцев породили кое-какие подозрения. Физическая сила и выносливость слуги, свобода в выражениях придавали ему вполне мужскую внешность, но нежелание раздеваться при других, отсутствие малейших следов растительности на подбородке и даже голос вызывали сомнения. «Высокая грудь, – расскажет позднее Виве, – круглая голова, тихий, мягкий голос, ловкость и легкость движений, свойственные только слабому полу, рисуют портрет девушки довольно некрасивой и плохо сложенной».

Из уважения к хозяину Ла-Жироде закрывал сначала на это глаза, но ропот матросов заставил его сказать Коммерсону, «что не очень хорошо слуге спать в его каюте». Баре оставил каюту своего хозяина и стал спать в гамаке в матросском кубрике. Тогда его соседям захотелось узнать правду. Слуга позвал на помощь, уверяя, что он не женщина, а такой человек, «из которых турецкий султан выбирает сторожей для своего гарема». Бугенвиль улыбался, слушая этот доклад.

– Значит, согласно королевскому указу, мне полагается выяснить, обоснованно ли это подозрение.

В ответ на первые вопросы, заданные командиром, слуга, вызванный на фрегат, залился слезами и сделал признание, которое Бугенвиль старательно записал: «Родилась в Бургундии, сирота. Проиграв судебный процесс, осталась в нищете, поэтому решила скрыть свой пол. Садясь на корабль, знала, что он отправляется в кругосветное путешествие, именно это и привлекло ее любопытство».

Однако она с яростью отрицала всякую «преступную связь» со своим хозяином, утверждая, что он до сих пор считает ее мальчишкой. Последнему заявлению никто не поверил, и командир, все еще с улыбкой, но решительно определил совершенно смутившемуся ученому наказание: «месяц ареста за нарушение правил морской службы», не позволявших брать на корабль женщин. Впоследствии, когда Филибер Коммерсон решил провести год или два на острове Маврикий, служанка осталась с ним. После смерти хозяина (1773 год) Баре становится Жанной и выходит замуж за одного из колонистов.

А пока этот остров, где намечена стоянка, рисуется лишь неясной мечтой в воображении изголодавшихся людей. «Мы уже давно сидим на той же пище, что и весь экипаж», – записал Бугенвиль в середине мая. Это были бобы, прогорклое свиное сало и небольшое количество солонины. Через две недели Бугенвиль запишет: «На обед мы ели крыс, и они показались нам очень вкусными!»

Чтобы разнообразить меню, повара стали готовить рагу из «куэро». Это были мешки из коровьих шкур, в которых держали муку. Их вымачивали в воде из перегонного куба, долго варили на медленном огне, потом очищали от волос. Куэро считалось «гораздо хуже на вкус, чем крысы». 15 июня Бугенвиль с грустью замечает: «У нас осталась бедная козочка, верный спутник наших приключений от самых Малуинских островов, где я ее взял. Зовут ее Амалте. Каждый день она давала нам немного молока. Голодные желудки жаждали ее смерти. Я мог лишь печалиться о ней, а мясник обливал слезами эту жертву, принесенную нашему голоду». Двух собак, последних оставшихся на корабле животных кроме крыс, тоже в свою очередь съели. Попадавшаяся изредка рыба не утоляла голода и не приносила облегчения больным цингой, которых становилось все больше. Проплыли среди островов Ниниго, миновали берега Новой Гвинеи, издали назвали Новой Бретанью архипелаг, который на следующий год Кук назовет Новыми Гебридами. Добрались наконец до Молуккских островов, прославленной колыбели пряностей. Но пряности занимали в то время Бугенвиля куда меньше, чем угрожающее состояние его команды.

Нужно было поскорее заходить в порт, но не очень ли это рискованно? Последние известия из Европы были получены около двух лет назад. Какие же теперь отношения у Голландии с Францией? Воюют они или нет? Известно во всяком случае, что с 1713 года, со времени заключения Утрехтского мира, Ост-Индская компания запретила иностранным судам заходить на Молуккские острова, опасаясь, как бы они не увезли оттуда пряности или семена пряностей.

Бугенвиль рискнул зайти в порт Буру. После осмотра кораблей, показавшего, что пряностей на них нет, резидент, человек добрый, разрешил сделать стоянку. В честь такого отступления от правил был устроен торжественный ужин для французских офицеров и голландских знатных лиц.

Пока моряки оживали и крепли, Бугенвиль сумел собрать точные сведения о гвоздике. 6 сентября 1768 года на корабли погрузили скот и другое «подкрепление» (оленье мясо, птицу, масло, кокосы, бананы, помпельмусы[14], лимоны), выданное в обмен на звонкую монету резидентом порта, и Бугенвиль направился в Батавию, куда прибыл через три недели. Никто из французов еще не бывал в тех краях. Бугенвиль и его офицеры нанесли на карты острова, рифы и течения, которые ревностно держались в тайне голландцами. «Каждый обыватель, – писал принц Нассау, – поселившийся на Молуккских островах, дает присягу никогда ни в чем не действовать против интересов Компании (Ост-Индской). Недавно какой-то человек из Батавии был высечен, заклеймен и отправлен рабом на маленький остров за то, что продал карту Молуккских островов англичанину».

Резидентом Батавии был некто Ван ден Пара. Он согласился выдать французам необходимое продовольствие и поместить больных в госпиталь Компании. Двухнедельная стоянка возвратила больным цингой вкус к жизни. Здоровым морякам Батавия очень понравилась, а ее обитательницы еще больше. 10 октября, когда корабли вышли в море, на борту обнаружилось шесть тайных пассажиров. Все они были французского происхождения и бросили свою службу в Ост-Индской компании, чтобы вернуться на родину. Они рассказали Бугенвилю о своей жизни, сообщили точные сведения о местной администрации и тайнах торговли пряностями. Командир велел включить их в состав команды судов.

• Предыдущая
• 18/53
• Следующая