Полярные моря - Блон Жорж - Страница 14
- Предыдущая
- 14/50
- Следующая
– Зачем сопротивляться давлению льдов? Они должны выталкивать судно вверх.
Чертежи «Фрама» («Вперед!») выполнил норвежский инженер-судостроитель Колин Арчер по указаниям Нансена. Судно имело форму разрезанного в продольном направлении яйца. У бортов была двойная толщина (70–80 см), изнутри они были обиты фетром и пробкой. «Фрам» был коротким и широким – 39 на 11 метров; винт быстро извлекался из воды с помощью лебедки. Сенсационное нововведение – на судне установили динамо-машину, которая могла работать либо совместно с паровой машиной, либо с ветряком с целью получения электроэнергии для освещения. На «Фрам» погрузили запасы продовольствия на пять лет и нарты. В плавание отправилось тринадцать норвежцев. Капитану Отто Свердрупу, одному из спутников Нансена по гренландскому переходу, было тридцать девять лет. В состав экспедиции входили также врач, электрик, часовщик и гарпунер.
«Фрам» отплыл из Вардё (к северу от Варангер-фьорда) 24 июня 1893 года и двинулся вдоль северных берегов Европы и Азии. Собак взяли в становище Хабарове в проливе Югорский Шар. 25 сентября «Фрам» был зажат льдами к северу от Новосибирских островов – на 78°50 северной широты и 134° восточной долготы. Дрейф начался.
– Нам следует быть готовыми к двум или трем годам полной изоляции от мира, – сказал Нансен своим спутникам.
Подняли винт. Разобрали и законсервировали машину. Как и многие его предшественники, Нансен разработал программу борьбы с полярной скукой – от ведения научных исследований до выпуска еженедельника «Фрамсия». Полярник рассчитал верно: «Фрам» благодаря форме своего корпуса легко выдерживал давление льдов. Направление дрейфа менялось в зависимости от ветра, но в общем льды и корабль неуклонно дрейфовали в северо-западном направлении.
Нансена восхищало такое неподвижное плавание: «Не знаю ничего лучше, чем арктическая ночь. Но почему здесь нет ни единого живого существа, способного оценить эту красоту? Передо мной приоткрывается завеса над тайной – тут раскинулась земля обетованная, где красота неразрывно переплетена со смертью… Полярная ночь не угнетает и не подавляет меня; напротив, похоже, что зимовка омолаживает меня». Шли месяцы, и Нансен стал считать дрейф «невероятно медленным». Тон записей в дневнике меняется – это не угнетенность, а нетерпение: «Мечтаю вернуться к жизни. Временами бездействие гнетет. Существование выглядит столь же мрачным, как и полярная ночь снаружи; ни один луч солнца не пронизывает ее, все было в прошлом и будет в далеком, очень далеком завтра. Чувствую, что должен вырваться из этого застоя, преодолеть инерцию, найти выход для энергии. Почему ничего не происходит? Хоть бы ураган разметал льды и поднял волну, как в чистом море!» Конечно, своих мыслей Нансен товарищам не сообщал.
В конце 1894 – начале 1895 года дрейф замедлился, то и дело меняя направление. К концу февраля стало ясно, что «Фрам», который достиг 84° северной широты, все больше относит к западу. И тут Нансена, более чем когда-либо, охватило желание «найти выход своей энергии». Вначале он сообщил только Свердрупу о своем проекте покинуть «Фрам» и отправиться по льдам к Северному полюсу в одиночку или с одним товарищем. После недолгого размышления Свердруп одобрил проект, и команда была поставлена в известность.
– Мы находимся примерно в шестистах шестидесяти километрах от полюса, – сказал Нансен. – Я отправляюсь к полюсу с лейтенантом Иохансеном. Мы захватим с собой нарты, собак, два каяка и запас продовольствия на двести суток. Командование «Фрамом» возлагаю на капитана Свердрупа.
Один из членов экспедиции спросил, что Нансен собирается делать после достижения полюса.
– Собственными силами доберусь до Шпицбергена или до Земли Франца-Иосифа. По моим расчетам, мы с Иохансеном должны дойти до полюса за сорок-пятьдесят суток, а затем отправимся в направлении суши. За это время дрейфующие льды будут увлекать «Фрам» на запад или северо-запад, то есть к чистому морю, по пути обломков «Жаннетты». Не будь у меня полной уверенности в успехе предприятия, я никогда бы не принял подобного решения.
Нансен и Иохансен отправились в путь 14 марта, взяв с собой двадцать восемь собак, трое нарт, два каяка и провизии на сто дней (для собак только на 30 дней). Вначале продвижение было легким, затем гладкий лед сменился торосами; острые кромки громадных льдин часто опрокидывали нарты, надрезали кожу каяков. «До самого горизонта простирался подлинный ледяной хаос». Мороз был так силен, что одежда смерзлась и стала походить на доспехи; оледенелые рукава ранили запястья путешественников. На двадцать пятые сутки Нансен и Иохансен достигли 86°14 северной широты. До них в более высоких широтах не бывал никто. Позади осталась треть пути. Мужество Нансена не имело границ, но он реалистично оценил ситуацию.
– Запасов продовольствия на обратный поход не хватит. А может, они кончатся и во время путешествия к полюсу. Нужна более подготовленная экспедиция. Придется возвращаться и идти на Землю Франца-Иосифа.
Возвращение всегда труднее, особенно если цель не достигнута. Нансен и Иохансен шли до Земли Франца-Иосифа целых четыре месяца – с 8 апреля по 6 августа. Они съели собак, убили тюленя и несколько раз едва не стали добычей белых медведей. 11 июля Нансен сделал в личном дневнике следующую запись: «Никаких следов суши ни в одном направлении. Сердце холодеет от вида льдов, представляющих собой непроходимое скопление торосов, тупиков, завалов и льдин, громоздящихся друг на друга; кажется, что замерз сам прибой. Иногда думаешь, где взять крылья, чтобы перелететь через этот ледовый лабиринт».
Через несколько суток льды кончаются. Перед ними лежит чистое море, а на горизонте – суша. «Наконец чудо произошло! Появилась земля, в существование которой мы перестали верить». На каяках путешественники доплыли до островов.
Архипелаг Франца-Иосифа эдемом не назовешь. Нансен и Иохансен выбрались на один из северо-восточных островов – пустынный клочок земли почти без всякой растительности. Ни одного живого существа. Дни становились все короче и холоднее: близилась зима.
Перво-наперво полярники сложили из камней хижину. Зимовка в ней оказалась очень тяжелой. После того как были съедены две последние собаки, пришлось охотиться на медведей, моржей. Иохансен был метким стрелком. «Кухня Нансена» давала немного тепла, а жировая лампа – чуть-чуть света. Лица обитателей хижины постепенно покрывались слоем жира и копоти. С наступлением весны они снова отправились в путь.
17 июня 1896 года они услышали лай собак. Нансен пошел на разведку и неожиданно наткнулся на следы собак, а затем и обуви. Вскоре он увидел и того, кто оставил эти следы – чудесная встреча! Это был английский полярный исследователь Джексон, с которым Нансен беседовал незадолго до своего отплытия. Джексон руководил экспедицией, которая занималась исследованием Земли Франца-Иосифа и уже почти год жила в довольно комфортабельном доме. Менее чем в 150 километрах от места, где Нансен с Иохансеном провели столь трудную зимовку!
27 июня «Уиндворд», судно доставлявшее припасы Джексону, забрало двух отдохнувших на станции норвежцев. 13 августа «Уиндворд» сделал остановку в Вардё, откуда путешественники отправили телеграммы своим семьям. В Хаммерфесте Нансена ждала жена. Город был украшен флагами.
– Что известно о «Фраме»? – спросил Нансен.
Известий о судне не было, и это омрачало радость встречи.
20 августа на борту яхты сэра Роберта Баден-Поуэлла Нансену вручили депешу, подписанную Отто Свердрупом: целехонький «Фрам», освободился ото льдов к северо-западу от Шпицбергена, не потеряв ни одного человека, и направился в Тромсё. 21 августа Нансен под крики «ура» взошел на палубу своего судна…
В Осло полярников ждал восторженный прием. Вся мировая пресса писала о подвиге. «Мы выполнили свой долг», – отвечал Нансен. Он доказал справедливость своей теории приполярных течений и внес громадный научный вклад в дело исследования полярных областей – таково мнение нынешних специалистов.
- Предыдущая
- 14/50
- Следующая
