Флибустьерское море - Блон Жорж - Страница 31
- Предыдущая
- 31/91
- Следующая
Чуть позже зеваки двинулись к вытянутому деревянному строению с крестом на крыше, но без колокольни – это была реформистская церковь Порт-Ройяла, где происходила церемония венчания. Когда обряд заканчивался, двери храма распахнулись, и до собравшихся донеслись музыка и песнопения.
Появилась венчальная процессия, и толпа разразилась радостными криками, раздалось двести выстрелов – настоящая мушкетная пальба. Площадь перед церковью заволокло черным дымом, и в это облако шагнули молодожены. Очаровательная новобрачная была в расшитом платье и огромной шляпе с плюмажем, поверх которой была наброшена вуаль. Супруг был в длиннополом красном камзоле, расшитом серебряным узором, белых атласных штанах до колен, белых же чулках тончайшей вязки, башмаках с огромными пряжками, со шпагой на боку и несколькими пистолетами, задвинутыми за широкий шелковый кушак. В руке он держал такую же огромную, как у супруги, шляпу с плюмажем, а на плечи ему спускались прекрасные светлые волосы – это был парадный завитой парик, еще невиданный в здешних местах. Новинка вызывала немалое удивление среди подчиненных Моргана – матросов и бродяг всех мастей, теснившихся в толпе. Они начали было отпускать по этому поводу соленые шуточки, но те быстро потонули в дружных возгласах восхищения; кстати, этим оборванцам было приятно, что их хозяин появился в столь блистательном облачении. За Морганом шествовал негритенок, на сей раз не голый, а наоборот, выряженный, как маленький принц, с плащом вице-адмирала из алого шелка с парчовым подбоем.
Морган пополнел на добрых тридцать фунтов со времени прибытия на Ямайку каких-то три года назад, но эта полнота придавала ему подобающую солидность. Новоиспеченный супруг был в большой милости у властей: губернатор не прогневался на него за то, что он последовал за Мансфельтом на Санта-Каталину, вместо того чтобы разрушить Кюрасао; об этом свидетельствовало присутствие на свадьбе сэра Томаса Модифорда; сейчас он шествовал в первом ряду почетных гостей, раздавая ласковые улыбки вокруг. А где же старый Мансфельт? В это время он должен был находиться у побережья полуострова Юкатан или двигаться на пироге через озеро Никарагуа, если только крокодилы и акулы не успели разделаться с ним. Во всяком случае, никто из присутствовавших этим солнечным утром на торжестве в Порт-Ройяле не интересовался его судьбой. Морган снискал себе всеобщую популярность и приобрел множество друзей, объявив во всеуслышание, что любой человек может пить за его здоровье в портовых тавернах весь день и всю ночь до завтрашнего утра. Стратегическая экспедиция на Санта-Каталину принесла ему не так уж много дохода, но, надо полагать, предыдущий поход окупил все расходы.
Свадебный пир, на который были приглашены полторы сотни человек, не мог, конечно, быть устроен в новом доме у порта. Для этой цели на лугу, находившемся в личном владении губернатора, примерно в часе езды от города, был раскинут огромный шатер; гости – дамы и кавалеры отправились туда верхом и в экипажах. Последние никак не походили на кареты, это были грубые повозки с матерчатым верхом на огромных колесах, предшественницы тех, в которых переселенцы двинулись на покорение Дикого Запада Северной Америки; со стороны это должно было выглядеть занятно – разодетые джентльмены и их дамы в шелковых платьях в трясучих колымагах, но в те времена подобное несоответствие никого не шокировало.
Сев в головной экипаж свадебного кортежа, Морган сдернул с головы парик, под которым оказались коротко подстриженные рыжие волосы, вытащил из кармана великолепного камзола красный платок и обмотал им голову – в таком виде он обычно появлялся на палубе своего корабля. Этот жест был встречен смехом и одобрительными криками гостей.
Неструганые доски, поставленные на козлы и служившие пиршественными столами, не были видны собравшимся. Их покрывали камчатые скатерти, в свою очередь покрытые расшитыми золотом и серебром накидками; столы были уставлены невиданной роскоши блюдами и графинами, некогда украшавшими офицерские каюты испанских галионов и покои дворцов идальго. Когда гости расселись, целая армия черных рабов начала разносить на огромных подносах изысканную снедь. Тут было все, от жаренных на углях крабов под двадцатью соусами до пирамид фруктов, не говоря о курах под острой приправой и целиком зажаренных молочных поросятах.
Бесчисленные яства подавались вначале в порядке, принятом на торжественных обедах в домах высокопоставленных особ. Но очень скоро крепкие напитки смыли наносную шелуху, и трапеза потеряла всякую чинность. Сидевшие поодаль от властей и богатых купцов подчиненные, сотоварищи и подручные Моргана – капитаны, боцманы, соратники по морским походам и лихим грабежам, которых, естественно, нельзя было не пригласить, – сожрали и выхлебали все, что было на столе, с той же быстротой, как после захвата испанского города. Затянув пиратские песни, обнимаясь и скандаля, они вернули разодетую ассамблею к действительности, напомнив ей, что здесь пировало общество, кооперированное на началах воровства и убийства.
К угощению приступили после полудня. Солнце уже клонилось к горизонту, тени деревьев вытягивались на лугу, воздух свежел, но собравшиеся часов не замечали. Обжорство, выпивка, пение, крики продолжались и тогда, когда короткие тропические сумерки по-воровски окутали пирующих, окрашивая, как обычно, все происходящее в трагические тона. И вот уже пала тьма, но ее быстро отогнали светом факелов и шандалов; церковные свечи были зажжены на столе длиной в корабль, а рабы все продолжали беззвучно сновать с новыми и новыми блюдами, тарелками и графинами. Скатерти уже были сплошь залиты вином и запачканы снедью, гости перепутались; некоторым протягивали чарку под стол, если они еще были в состоянии слабо шевелить рукой; кто-то побрел к окаймлявшим луг деревьям, а некоторые потянулись назад – пешком, верхом или в повозках с огромными скрипучими колесами. Среди последних были и Генри Морган с молодой женой.
Прошел январь, за ним – февраль и март. Однажды в середине апреля где-то после полудня подул странный ветер; очень скоро он перешел в шквал, вздыбив песок на пляже и обрушивая его стеной на городские дома и лес. Часам к пяти ветер стих и пошел дождь. Тяжелые капли медленно падали наземь, так продолжалось до глубокой ночи. А наутро все повторилось сначала: ветер и дождь налетели в то же самое время с десятиминутной разницей. Через какое-то время дождь уже лил добрую треть суток! Люди говорили: «Сезон дождей» или «Зимнее время». Иногда утреннее солнце успевало высушить почву, но чаще – нет, и все обитатели Порт-Ройяла, включая черных поросят, месили ногами грязь. Испанские пленники, кутавшиеся в рванье, особенно плохо переносили непогоду, они простуживались и умирали в хижинах на гнилой соломе. Время от времени от пирса отходил корабль с высокой кормовой пристройкой, возвращаясь когда с добычей, а когда и пустым. Дела шли плохо в 1667 году, банкиры-ростовщики и портовые девицы жаловались на убытки. Держатели таверн все чаще отказывались отпускать выпивку в кредит. «Береговые братья», трезвые, а посему хмурые, бродили без дела по Порт-Ройялу, недоуменно глядя на два трехмачтовика Генри Моргана, неподвижно стоявшие на якоре в бухте.
Бездействие вице-адмирала раздражало; то там, то тут слышались негодующие замечания. Авторитет Моргана, правда, все еще был непререкаем. Он щеголял в изысканном платье, украшал свой дом и, как было достоверно известно, вел переговоры о покупке крупного имения в глубине острова. Но, главное, он по-прежнему был в фаворе у губернатора: сэр Томас часто принимал его в своем дворце и публично выказывал дружеское расположение.
Что касается Мансфельта, все еще числившегося адмиралом, о нем не было ни слуху, ни духу. Известно было лишь, что назначенный им временный губернатор Санта-Каталины француз Симон был смещен, а на его место посажен Джеймс Модифорд, родной брат сэра Томаса.
Примерно раз в неделю Морган поднимался на борт двух своих судов, проводил там тщательный осмотр и отдавал распоряжения касательно ухода. На обратном пути он обходил портовые таверны, щедро угощал завсегдатаев и намекал в разговорах на предстоящее крупное дело. Затем возвращался домой или ехал в имение, которое он тем временем приобрел и где собирался, по слухам, строить роскошный загородный дворец.
- Предыдущая
- 31/91
- Следующая
