Прогулка среди могил - Блок Лоуренс - Страница 41

• Предыдущая
• 41/70
• Следующая

На самом деле оно, конечно, вовсе не закончилось. До сих пор так и неизвестно, кто убийцы, не говоря уж об их поимке. Я отдавал себе отчет в том, что проделал отличную работу, которая принесла важные результаты, но до конца расследования было еще далеко. Так что усталость, которую я чувствовал, не сопровождалась удовлетворением от хорошо сделанного дела. Устал я или нет, надо было держать слово. А впереди лежали еще многие километры пути.

Поэтому я и отправился на собрание — в тихую обитель отдыха. В перерыве я поговорил с Джимом Фейбером, а когда собрание закончилось, мы ушли вместе. У него не было времени выпить со мной кофе, но я проводил его почти до самого дома, и под конец мы еще несколько минут разговаривали, стоя на углу. Потом я пошел домой и опять не стал звонить Кинену Кхари, а позвонил его брату. Мы говорили о нем с Джимом, но ни он, ни я не смогли припомнить, видели ли мы его на прошлой неделе. Поэтому я набрал номер Питера, однако телефон не отвечал. Я позвонил Элейн, и мы поговорили несколько минут. Она сказала, что звонила Пэм Кассиди и сообщила, что больше не будет звонить, — Дрю велел ей пока не общаться ни со мной, ни с Элейн, и она хотела, чтобы Элейн об этом знала и не волновалась.

На следующий день я прямо с утра позвонил Дрю. Он сказал, что все прошло более или менее нормально, Кел-ли показался ему настырным, но достаточно разумным.

— Если хотите загадать какое-нибудь желание, — сказал он, — то пожелайте, чтобы этот тип оказался богачом.

— Кто, Келли? Ну что вы, в бригаде по расследованию убийств не разбогатеешь. Там не с кого брать.

— Господи, да не Келли. Рей.

— Кто?

— Убийца. Тот, который с проволокой. Вы что, не слушали свою клиентку?

Она не была моей клиенткой, но он этого не знал. Я спросил, зачем ему нужно, чтобы Рей оказался богачом.

— Чтобы мы могли отсудить у него последние штаны.

— А я-то надеялся упрятать его за решетку на всю оставшуюся жизнь.

— Да и я на это надеюсь, — сказал он, — только мы с вами знаем, что иногда случается в суде по уголовным делам. Одно могу сказать твердо: если они хотя бы предъявят обвинение этому сукину сыну, я сумею добиться исполнительного листа на все, что у него есть, до последнего цента. Но это будет иметь смысл только в том случае, если у него есть хоть несколько долларов.

— Кто его знает, — сказал я. На самом деле я знал только, что в районе Сансет-парка живет не так уж много миллионеров, но не хотел ничего говорить Кэплену про Сансет-парк, да и вообще не был уверен, что оба они или все трое, если мы имеем дело с тремя, действительно там живут. Вполне могло оказаться, что у Рея апартамент-люкс в отеле «Пьер».

— И еще могу сказать: я бы с радостью предъявил кому-нибудь иск о возмещении ущерба. Может быть, эти мерзавцы взяли грузовик, который принадлежал какой-нибудь компании. Хотелось бы мне отыскать где-то соответчика, чтобы добиться приличной компенсации. Она заслужила это после всего, что ей пришлось пережить.

— И таким способом ваша деятельность pro bono сможет себя окупить, верно?

— Ну и что? Тут нет ничего плохого, хотя должен вам сказать, что для меня это не главное. Серьезно.

— Ладно.

— Она отличная девка, — сказал он. — Крутая и видавшая виды, но у нее какая-то невинная душа, понимаете, что я хочу сказать?

— Понимаю.

— А от этих мерзавцев ей действительно досталось. Она вам показывала, что они с ней сделали?

— Говорила.

— Мне она тоже говорила, но еще и показала. Можно бы думать, что после ее рассказа будешь к этому готов, но зрелище все-таки жуткое.

— Еще бы, — ответил я. — А она не показала заодно, что ей оставили, чтобы вы могли оценить масштабы ущерба?

— Знаете, у вас какие-то грязные мысли.

— Знаю, — сказал я. — По крайней мере, мне все это говорят.

Я позвонил на работу Джону Келли, но мне сказали, что он в суде. Когда я сказал, кто звонит, полицейский ответил:

— А, да, он хотел поговорить с вами. Оставьте ваш номер, я передам ему по пейджеру.

Через некоторое время Келли позвонил, и мы договорились встретиться в баре под названием «В ожидании приговора», рядом с районным судом. Я там ни разу не был, но он оказался точь-в-точь таким же, как бары-рестораны в центре Манхэттена, которые я хорошо знал: все отделано бронзой, кожей и темным деревом, а публика — большей частью полицейские и адвокаты.

Мы с Келли никогда не виделись — об этом обстоятельстве мы как-то не подумали, когда назначали встречу, но я его сразу узнал. Он оказался очень похож на отца.

— Я это всю жизнь слышу, — сказал он.

Он взял со стойки свое пиво, и мы уселись за столик в глубине зала. Официантка у нас была курносая и заразительно-веселая, и она его хорошо знала. Когда он попросил пастрами, она сказала:

— Это для вас будет слишком жирно, Келли. Возьмите ростбиф.

Мы взяли сандвичи из ржаного хлеба с ростбифом, нарезанным тонкими ломтиками и уложенным толстым слоем, а к ним жареный картофель и соус с хреном, от которого даже у мраморной статуи потекли бы слезы.

— Хорошее место, — сказал я.

— Лучше не бывает. Я здесь всегда обедаю.

Он взял себе еще бутылку «Молсона», а я заказал крем-соду, но официантка отрицательно покачала головой, и я попросил коку. Я видел, что Келли обратил на это внимание, хотя и промолчал. Но когда она принесла нам выпивку, он сказал:

— А раньше вы пили.

— Это вам отец говорил? Когда я его знал, я еще не так сильно пил.

— Это не он говорил. Я кое-кому позвонил и навел справки. Мне сказали, что у вас были неприятности, и вы бросили.

— Пожалуй, можно и так сказать.

— "Анонимные Алкоголики" — так это, кажется, называется? Замечательная организация, судя по тому, что я о ней слышал.

— У нее есть свои достоинства. Только это не то место, куда стоит ходить, если хочешь как следует выпить.

Он не сразу понял, что я пошутил, но потом рассмеялся и сказал:

— Так вы оттуда его знаете? Этого таинственного кавалера?

— На этот вопрос я отвечать не стану.

— Не хотите ничего о нем говорить?

— Да.

— Ладно, не буду к вам с этим приставать. Вы ведь привели ее к нам, спасибо и на том. Я не очень люблю, когда потерпевший является под ручку со своим адвокатом, но при данных обстоятельствах должен признать, что она поступила правильно. А Кэплен не такой уж и подонок. Конечно, в суде он кого угодно вываляет в грязи, если сможет, но какого черта, это его профессия, они все такие. Что ж теперь делать, повесить их всех до единого?

— Есть люди, которые сочли бы, что это неплохая мысль.

— В этом зале таких не меньше половины, — сказал он. — А другая половина — сами адвокаты. Но черт с ними. Мы с Кэпленом договорились, что будем держать это в тайне от прессы. Он сказал, что вы тоже согласитесь, он в этом уверен.

— Конечно.

— Если бы у нас были хорошие портреты обоих преступников, дело другое, но когда я посадил ее с рисовальщиком, мы добились от нее только того, что у каждого было по два глаза, нос и рот. Насчет ушей она не так уверена, думает, что тоже по два, но наверняка сказать не может. С таким же успехом мы можем напечатать на пятой полосе «Дэйли Ньюс» рисунок улыбающегося мужчины с рекламы: «Вы не видели этого человека?». У нас есть только связь между этими тремя случаями, которые мы теперь рассматриваем как серийное убийство, но какой смысл это оглашать? Чего мы добьемся, если не считать того, что перепугаем публику?

Засиживаться мы не стали. Ему надо было к двум вернуться в суд, чтобы давать показания по делу об убийстве, связанном с наркотиками, — он был завален такими делами.

— И очень трудно заставить себя волноваться по поводу того, перебьют они друг друга или нет, — сказал он. — И лезть из кожи, чтобы их прищучить. Какого дьявола, я был бы только рад, если бы наркотики наконец разрешили, хотя, клянусь Богом, никогда не думал, что могу такое сказать.

• Предыдущая
• 41/70
• Следующая