Когда закроется священный наш кабак - Блок Лоуренс - Страница 46

• Предыдущая
• 46/54
• Следующая

— Думаю, да. Но у меня ничего нет.

— Совсем ничего?

— Ничего.

Все закончилось тем, что я привел его в «Армстронг» и купил нам выпивку. Я оставил Дэннису доллар на чай только для того, чтобы посмотреть на реакцию Джека. Потом я вернулся в отель. Оставил дежурному записку с просьбой разбудить меня и на всякий случай поставил будильник.

Приняв душ, я сел на край кровати и посмотрел в окно. Небо темнело, становясь кобальтово-синим, смеркалось очень быстро.

Я лег и, не ожидая того, заснул. Следующее, что я осознал, был звонок телефона. Я не стал брать трубку, и он зазвонил еще раз, потом к нему присоединился мой будильник. Я оделся, плеснул на лицо холодной воды и пошел отрабатывать свои деньги.

Когда я пришел в офис Скипа, они все еще ждали Кигена. Скип приспособил верх шкафа для бумаг под барную стойку, на нем было четыре или пять разных бутылок и ведерко со льдом. Пенопластовый ящик-холодильник, заполненный холодным пивом, стоял на полу. Я спросил, не осталось ли у них кофе. Касабиан ответил, что, наверное, на кухне найдется, и вернулся оттуда, неся в руках закрытый пластиковый термос с кофе, кружку, сливки и сахар. Я налил себе черный кофе, но не стал добавлять туда никакой выпивки — пока.

Едва я успел сделать один глоток, как раздался стук в дверь. Скип пошел открывать и вернулся вместе с Билли.

— Опоздавший Билли Киген, — сказал Бобби, а Касабиан налил пришедшему ирландское виски двенадцатилетней выдержки, которое тот обычно пил в «Армстронге».

Потом народ начал друг друга подкалывать. Но вскоре шутки стихли, и, не дав им возобновиться, я встал и сказал:

— Я хотел бы вам всем кое-что рассказать.

— О страховании жизни, — вставил Бобби Русландер. — Вы когда-нибудь думали об этом, ребята? Вы задумывались над этим?

— Мы со Скипом болтали прошлой ночью, — продолжал я, — и кое-что выяснили. Мы поняли, что уже видели прежде тех двух ребят в париках и с бородами. Пару недель назад именно они ограбили бар Моррисси.

— Но тогда на них были маски из платков, — заметил Бобби. — А в этот раз они носили парики, бороды и маски, как ты можешь утверждать, что это они?

— Это были они, — сказал Скип. — Поверь мне. Два выстрела в потолок, помнишь?

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — ответил Бобби.

— Бобби и я видели их только на расстоянии этой ночью в понедельник. А ты их не видел вообще, верно, Джон? — сказал Билли. — Конечно, не видел, ты ведь был на другой стороне квартала. А у Моррисси ты был в ночь ограбления? Не помню, чтоб я тебя там видел.

Касабиан ответил, что никогда не был у Моррисси.

— Значит, у троих из нас не может быть никакого мнения по этому поводу, — продолжил Билли. — Если вы говорите, что это были те же парни, тогда отлично. Ну и что с того? Потому что, если я ничего не пропустил, мы по-прежнему не знаем, кто они.

— Мы знаем.

Все посмотрели на меня.

— Я вел себя очень самоуверенно прошлой ночью, говорил Скипу, что мы их поймаем. Уж теперь-то, когда мы знаем, что они провернули оба дела, вычислить их будет просто. Думаю, это были разговоры, навеянные выпитым бурбоном, но в них оказалось немало правды, а сегодня мне повезло. Я знаю, кто они. Скип и я были правы, оба дела провернули одни и те же люди, и я знаю, кто они.

— Куда мы сейчас пойдем? — спросил Бобби. — Что будем делать?

— Это позже, — ответил я. — Сначала я расскажу вам, кто они.

— Мы слушаем.

— Их зовут Гэри Этвуд и Ли Дэвид Катлер. Скип называл их Фрэнк и Джесси, как братьев Джеймс, возможно, он уловил их семейное сходство. Этвуд и Катлер — кузены. Этвуд живет в Вест-Виллидже, районе, где все названия — буквы, на 9-й авеню, между "В" и "С". Катлер живет у своей подружки. Она школьная учительница, а живет на Вашингтонских холмах. Зовут ее Рита Донеджиан.

— Армянка, — сказал Киген. — Может, она твоя кузина, Джон. Наша география все расширяется.

— Как ты их нашел? — спросил Касабиан. — Они и прежде этим занимались? Были подобные дела?

— Не думаю, что на них что-нибудь есть в полиции, — ответил я. — Но этого я не проверял, потому что мне это не представляется важным. У них могут быть членские карточки «Экуити».

— Что?

— Членские карточки профсоюза актеров «Экуити», — сказал я. — Они — актеры.

— Ты шутишь, — сказал Скип.

— Нет.

— Я полнейший тупица. Все сходится. Все чертовски подходит.

— Ты понимаешь?

— Конечно понимаю, — ответил он. — Вот откуда их акцент. Вот почему они казались ирландцами, когда грабили Моррисси. Они не произнесли ни звука, не делали ничего ирландского. Но это чувствовалось, потому что они играли.

Он обернулся и посмотрел на Бобби Русландера.

— Актеры. Я был ограблен чертовыми актеришками.

— Ты был ограблен всего лишь двумя актерами, — уточнил Бобби. — А не всей актерской братией.

— Актеры, — продолжал Скип. — Джон, мы заплатили пятьдесят тысяч долларов двум актерам.

— Но у них в руках были настоящие пушки, — напомнил ему Киген.

— Актеры. Нам нужно было заплатить им бутафорскими деньгами.

Я налил себе еще кофе из термоса и сказал:

— Не знаю, что навело меня на эту мысль. Но это лежало на поверхности. Когда для меня все прояснилось, я уже мог понять, откуда эти мысли возникли. Первое — это общее впечатление: было в них что-то, какое-то ощущение, что мы присутствуем на спектакле. У нас было два разных представления: то, что у Моррисси, отличалось от того, что мы наблюдали в понедельник ночью. Но как только мы выяснили, что это одни и те же парни, разница в их поведении стала заслуживать внимания.

— Но я не понимаю, как ты просчитал, что это именно актеры, — сказал Бобби. — Они просто притворялись.

— Было еще кое-что, — продолжал я. — Они двигались, как люди, профессионально знакомые с техникой движений. Скип заметил, что они могли бы быть танцорами, их движения словно были заранее продуманы. Была еще одна фраза, сказанная одним из них, она так не вязалась с ситуацией, что могла быть характерна только для них — для них, а не для их роли.

— Что за фраза? — спросил Скип. — Я ее слышал?

— В подвале церкви. Когда ты и тот, что в желтом парике, передвигали мебель, расчищая место.

— Помню. И что он сказал?

— Что-то вроде того, что не знает, как к этому отнесется профсоюз.

— Да, я помню, что он это сказал. Это была странная фраза, но я не обратил на нее внимание.

— Я тоже, но зато запомнил. И его голос изменился, когда он произносил ее.

Скип закрыл глаза, вспоминая.

— Ты прав.

— Но почему эта фраза выдает в нем актера? — спросил Бобби. — Она говорит лишь о том, что он — член профсоюза.

— У рабочих сцены очень строгий профсоюз, — ответил я. — Он внимательно следит за тем, чтобы актеры не передвигали декорации или не делали подобной работы, на которую нанимают рабочих сцены. Это была чисто актерская реплика, да и манера произнесения соответствовала.

— Но как ты вышел на них? — спросил Касабиан. — От того факта, что они актеры, до их имен и адресов длинная дорога.

— Уши, — сказал Скип.

Все посмотрели на него.

— Он зарисовал их уши, — сказал Скип, показывая на меня, — в свою записную книжку. Уши очень трудно замаскировать. Не смотрите на меня так, я узнал это из первых рук. Он зарисовал уши этих ребят.

— И что сделал потом? — требовательно спросил Бобби. — Сделал объявление и стал всех осматривать?

— Можно просмотреть альбомы, — предположил Скип. — Просмотреть актерские фотографии и найти нужную пару ушей.

— Когда тебя фотографируют на паспорт, — заметил Билли Киген, — то на этой фотографии должны быть видны оба уха.

— А то что?

— Или тебе не выдадут паспорт.

— Бедный Ван Гог, — сказал Скип. — Человек без гражданства.

— Как ты нашел их? — по-прежнему хотел знать Касабиан. — Ведь не с помощью ушей?

• Предыдущая
• 46/54
• Следующая