Благородная работа - Задорожный Александр - Страница 8

• Предыдущая
• 8/17
• Следующая

В памяти комиссара всплыл тот солнечный воскресный день, когда он позвонил в двери дома мэра города, своего хорошего знакомого. Моисей Хац раньше часто бывал у мэра в гостях, и его здесь хорошо знали. Сынишка мэра Джони называл комиссара дядей и очень любил играть с его полицейским значком, а двум сестренкам-двойняшкам Лоле и Лине нравилось, когда дядя Хац рассказывал полицейские истории. Он часто их рассказывал вечерами, сидя за чашкой чая, и, хотя все сюжеты были очень похожи на сценарии сериалов, идущих по телевизору, слушали его затаив дыхание. Поэтому когда в тот воскресный день он позвонил, то ему сразу открыли дверь.

Дворецкий Жан так и не понял, что произошло, когда удавка стянула его горло. Лицо его побагровело, из открытого рта вывалился синий язык, и добродушный преданный Жан медленно опустился на пол возле открытых дверей, где он провел большую часть своей жизни. Аббат с кривой усмешкой скрутил удавку и положил ее в кармашек своей жилетки. Путь был свободен. Банда проникла в дом. Хац не хотел смотреть, что будут делать Аббат и его люди. Он закрыл дверь и остался возле тела Жана. Холодный пот заструился под мышками, проступив темными пятнами на белой рубашке. Сверху раздались женские крики и шум падающих стульев. Потом Хац услышал вопль: он прозвучал зловеще тихо, но Хацу показалось, что он слышит его целую вечность, пока тот не прервался булькающими звуками. Озноб побежал по телу комиссара — это был крик мэра. И тут он услышал Аббата:

— Хац, иди сюда…

От этого голоса веяло могильным холодом и дыханием смерти. Все существо Хаца воспротивилось, он захотел бросить все и бежать прочь, как можно дальше от этого места, от этого голоса. Но этот голос!

— Хац, иди сюда… — Он манил к себе, притягивал, подчинял, и Хац с ужасом осознал, что он уже поднялся по лестнице и направляется в гостиную.

Тела мэра и его жены лежали вместе посреди комнаты в алой луже крови. У них были перерезаны горла.

Рядом стояли Аббат и Кривой Ларри, державший за волосы маленького Джони. Мальчик стоял на коленях, его руки плетьми повисли вниз, а бледное лицо в слезах и ссадинах было перекошено страхом. Из спальни доносились приглушенные стоны девочек и смех Вшивого.

— Хац, иди сюда, — приказал Аббат, глядя неподвижным взглядом в глаза комиссара.

Когда Хац приблизился, Аббат произнес:

— Сделай это. — И Моисей Хац ощутил в своей ладони теплую и липкую рукоятку ножа.

Вспоминая то, что он сделал, Хац содрогнулся. Кровь Джони брызнула ему на руки, запачкав рукава белой рубашки. А лицо Аббата исказила изуверская усмешка.

— Теперь ты наш, — прошипел в ушах Хаца его голос и через короткую паузу добавил: — брат. Вертолет тряхнуло при посадке, и Моисей Хац вернулся к реальности.

— Что расселись, свиньи? Доктор позвонил двадцать минут назад. Живо в медцентр!

Но никто не тронулся со своего места.

— Полегче с оборотами, Лис, — промолвил Аббат. — Мои люди не привыкли к такому обращению.

— Где ты видишь людей, Аббат? Сплошное дерьмо!

— Не забывай, комиссар, что ты один из нас… — прошипел Аббат в самое ухо Хаца и уже громко, обращаясь к остальным:

— Вам что, повторять надо? Живо на улицу, дерьмо собачье!

После этого окрика все зашевелились. Первым, бросив злобный взгляд на Вульфа, который всегда в таких ситуациях оставался в вертолете, на полотно дороги спрыгнул Вшивый. Воровато оглядываясь по сторонам и семеня ногами, он отбежал от машины метров на десять и остановился, прячась за осветительный столб. Следом вылез Фугас. Закинув за спину баллоны огнемета, он встал под медленно вращающиеся лопасти пропеллера. За Фугасом из вертолета высыпали остальные. Внутри остался только пилот Вульф.

Перед бандой высилось белое здание медицинского центра. К его разбитым стеклянным дверям вела широкая каменная лестница. В холле ветер играл листками медицинских карточек.

Аббат окинул горящим взглядом своих людей и, вскинув руки вверх, маниакальным голосом заорал:

— Идите туда! Выколите им глаза, вырежьте им сердца! Я хочу, — с пеной у рта орал он, — чтобы они умирали в муках! Выпейте их кровь, и вы обретете бессмертие! Вы должны достать их. Они посланы нам богом. Их смерть — наше спасение.

Под воздействием этой дьявольской проповеди у слушавших Аббата появился нездоровый блеск в глазах, а у Кривого Ларри на лице возникла ужасная усмешка, похожая на улыбку «Веселого Роджера».

— Вытягивайте им жилы! Дробите им кости, нарежьте мне ремней из их кожи! Пусть смерть будет им избавлением! Идите, дети мои, идите… И сделайте это!

— Скайт Ты слышал? — закрывая окно, изумленно спросил Дел Бакстер.

— Этот вопль было слышно даже здесь, — отозвался Скайт из-за компьютера.

Дел Бакстер прикурил от перламутровой зажигалки Скайта.

— Так что будем делать?

— Искать Монгуса Фула.

— Шевелись, Скайт, времени у нас совсем не осталось, — заключил Дел Бакстер, наблюдая, как прилетевшие на вертолете, растянувшись цепью, направились к дверям центра.

— Послушай, преподобный, — произнес Моисей Хац, идя рядом с Аббатом, хотя бы один из тех парней, что сейчас находятся в центре, нам нужен живым. Иначе нам не видать звездолета как своих ушей.

Аббат не ответил. Они уже начали подниматься по ступеням террасы медицинского центра, но Аббат молчал, не обращая внимания на доводы комиссара. Взбешенный этим, Хац схватил Аббата за плечо:

— Ты меня понял?!

Их взгляды пересеклись. Аббат сбил руку комиссара со своего плеча.

— Если ты хочешь полюбоваться на свои уши — обратись к Ларри, у него острый нож. — И он вошел вслед за остальными в холл центра.

— Ладно, — процедил сквозь зубы Моисей Хац, — по-видимому, ты уже забыл, кто тебя вытащил с того света. — И, поразмышляв над чем-то, пошел следом.

Широкий вестибюль был пуст, не считая бронзовой змеи, обвивавшей лекарственную чашу на постаменте. Гладкое змеиное тело тускло поблескивало посреди зала. По мозаичному полу сквозняки перекатывали комья ваты и пыли. Здесь было тихо, пока не появились «Адские братья», затопав тяжелыми башмаками.

— Они на втором этаже, в регистратуре, — сказал Аббат. — Двое отправляются к запасному ходу. Двое остаются здесь. Фугас и Ларри идут со мной.

Моисей Хац с Леоном направились к лестнице запасного хода. Когда они стали подниматься по ее узким ступеням, Хац повернулся к Леону.

— Капрал, что ты думаешь об Аббате?

— Он великий человек, и он наш босс, — ответил Леон.

— А тебе не кажется, что он ведет свою игру? Почему он хочет убить тех парней? Может, он не хочет, чтобы мы выбрались с этой проклятой планеты?

Леон на минуту задумался.

— Зачем это ему нужно? Когда мы их убьем, то найдем и их звездолет.

— Аббат просто маньяк, помешанный на крови. Он не хочет покидать Блаусен. Ему нравится все то, что здесь происходит. Он чувствует себя дьяволом в этой преисподней. К тому же его двоюродный брат служит в макросской армии, и Аббат решил дождаться своего любимого братца в Хейлсе. — Хац остановился на лестничной площадке. — Пойми, Леон, нам нельзя убивать тех парней. Когда я был комиссаром, ты меня слушал, послушай и сейчас. Мы люди военные, а Аббат со своей шайкой — сборище подонков и негодяев. Если нам с тобой повезет встретить прилетевших на звездолете, то с ними нужно договориться.

Леон тупо уставился на комиссара.

— Но Аббат сказал, чтобы мы их убили.

— Аббат хочет и нашей смерти.

— Хац, я не согласен с тобой. Сначала надо спросить разрешения у босса.

— Я твой босс.

— Ты был боссом, пока был комиссаром, а теперь босс — Аббат. Я ему все расскажу про то, что ты мне сейчас здесь предлагал. — И Леон пошел дальше по лестнице.

— Леон, одумайся! Это твой последний шанс! — выкрикнул вслед Хац, но Леон даже не повернулся.

Крадучись, Аббат, Ларри и Фугас приблизились к дверям регистратуры. В дальнем конце коридора показался голубой мундир Леона, зашедшего с запасного хода. Аббат извлек из наплечной кобуры блестящий пистолет и осторожно открыл дверь, за которой оказался небольшой холл со стеклянной дверью. Пройдя внутрь, Аббат кивнул Ларри на металлический стул для посетителей. Тот взял стул за ножки.

• Предыдущая
• 8/17
• Следующая