Беспечный повеса - Грейси Анна - Страница 74

• Предыдущая
• 74/83
• Следующая

Удар!

– Я, Дерем... лучше мы оба умрем, чем я допущу, чтобы меня бросили в тюрьму.

В тюрьму? За что? «Лучше мы оба умрем?»

Пруденс съежилась на сиденье, с трудом дыша сквозь одеяло. Никогда она не была такой одинокой. На этот раз ей никто не поможет. Рядом нет ни сестер, ни слуг. Она наедине с дедом, беспомощная. В темной карете. На дороге в ад.

На какое-то время удары прекратились. Это уже лучше. Конечно, страшно, забившись в угол, ждать своей участи, но это все же лучше яростных побоев. Пруденс надеялась, что сумеет сберечь силы. Они понадобятся ей в конце. Когда бы он ни наступил.

Она не сдастся. Ее не победить. Она видела проблеск счастья, оно всегда с ней.

Дед время от времени что-то бормотал себе под нос. Иногда Пруденс разбирала его слова, иногда – нет. Временами что-то раздражало его, и он злобно шипел на нее, угрожающе взмахивая тростью.

– Сбежала к своему любовнику? – Удар! – Блудница! Бесстыжая распутница!

У нее в ушах звенело от грязных эпитетов, которыми он ее награждал. Слова не причиняют боли. Она и прежде их не раз слышала. Любовник? Откуда он это узнал? Это не имеет значения. Она любит Гидеона. И ее не волнует, кому об этом известно. Ей ни к чему это теперь скрывать, даже от себя самой.

Она любит Гидеона. Пруденс представила себе его лицо, цепляясь за мысли о нем. Он ее путеводный маяк в сильный шторм. Гидеон. Его темные озорные глаза заставляли ее смеяться и в то же время сулили несказанные удовольствия. «С тобой вкушу блаженство я». Блаженство, а не боль.

Она думала только об этом.

Лошадей придется сменить. От Бата до Норфолка долгий путь. И придется сменить их скоро, их быстрый бег давно замедлился. Возможно, у нее появится шанс сбежать. Пруденс попыталась незаметно распрямить затекшие ноги.

И тут же получила удар по голени.

Чтобы задушить поднимавшуюся в ней волну ненависти, она цеплялась за мысли о Гидеоне. Гидеоне, который заставил ее почувствовать себя красавицей. Чьи поцелуи согревали ее даже сейчас, когда она оказалась в ледяной западне деда. О Гидеоне, который рос одиноким печальным мальчиком в доме, лишенном любви. Ему так нужно, чтобы его любили, даже если он сам этого не понимает. И он сказал, что желает ее, что она нужна ему, она, скромная, невзрачная Пруденс Мерридью. Он сказал ей это с огнем в глазах и стихами на устах.

Приди, любимая моя!

С тобой вкушу блаженство я.

А она позволила себе пасть жертвой сомнений. Позволила словам деда и Филиппа повлиять на нее. Глупая Пруденс, где были твои глаза? Усомниться в человеке, которому так нужна, которого любишь всем сердцем, только из-за того, что он повеса! Что из того, что он не произнес нужных слов? Он хотел любить ее, и даже если...

Удар! Что, если она сегодня умрет? Умрет, не ус пев сказать, что любит его?

Она не умрет. Она выживет. Должна. Она должна сказать Гидеону о своей любви.

Гидеон торопил мчавшегося в ночи коня. Он доверял своей интуиции, а она подсказала, что старик потащит Пруденс в свое логово, в Дерем-Корт. На окраине Бата он заметил у дороги сидевшего на лавочке мужчину с кружкой эля.

– Не видели здесь в последние полчаса черную карету, запряженную четверкой гнедых, у одной белая нога? – спросил Гидеон, придержав лошадь.

Мужчина ненадолго задумался.

– Насчет белой ноги не скажу, но черная карета недавно промчалась здесь так, будто на козлах сидел сам дьявол. Никаких фонарей. Какая глупость, серп луны такой узенький, что от него мало света.

– Если посидите здесь и расскажете это седому мужчине, который едет за мной в карете, получите столько же. – Гидеон бросил гинею и помчался дальше.

Он мчался быстрее кареты Дерема, но все равно боялся за Пруденс.

Слова Джеймса звенели у него в ушах. «Ненавидит мисс Пруденс... В последний раз... старый черт... чуть не убил ее».

Чуть не убил ее? Видимо, от страха за Пруденс он медленно соображает, решил Гидеон, погоняя лошадь, и тут же вспомнил, как Хоуп однажды проговорилась, что дед бил их, а Пруденс сек хлыстом.

Если дед ее обидит, то он покойник.

Гидеон молился, прося Господа защитить Пруденс. Он жалел, что не надел сапоги со шпорами.

Веревка впивалась в ее запястья. Весь последний час Пруденс пыталась ослабить узел и освободить руки, но ее усилия были напрасны. Почти. Она не сумела развязать веревку, но ухватила край одеяла, наброшенного на ее голову. Пруденс потихоньку тянула его, и теперь достаточно одного рывка, чтобы сбросить его. Она увидит, куда бежать. Ведь у нее будет шанс. Должен быть.

Пруденс ждала этого момента. Ее связанные руки болезненно ныли. Она сгибала пальцы, пытаясь восстановить кровообращение.

К счастью, дед, казалось, утих. Он уже давно замолчал. Стука трости тоже не слышно. Не заснул ли он? Пруденс надеялась на это, но, поскольку не была уверена, не рискнула сбросить с головы одеяло. Она не может пошевелиться, пока карета не остановится. Это безумие – прыгнуть на ходу из кареты в темноту. Она не в таком отчаянном положении. Пока.

Казалось, прошла целая вечность, пока карета наконец замедлила ход. Стук копыт стал другим, значит, изменилась дорога. Они въехали в город? Или на платную дорогу? Они остановятся сменить лошадей или заплатить за проезд? Она осторожно расправила мышцы, готовясь действовать.

Это был постоялый двор. Пруденс слышала, как заторопились конюхи, слышала приказ дать свежих лошадей. Возник какой-то спор, и Пруденс услышала, как дед выбрался из кареты, чтобы проучить посмевшего перечить ему хозяина постоялого двора.

Связанными руками Пруденс нащупала ручку дверцы и повернула ее. Дверь открылась. В одно мгновение Пруденс сорвала с головы одеяло и спрыгнула на землю. После долгих часов неподвижности у нее подгибались колени, и она пошатнулась.

Позади нее раздался крик. Пруденс упрямо пробиралась вперед, каждый шаг отдавался болью. На булыжниках двора лежала узкая золотистая полоска света – входная дверь была приоткрыта. Без колебаний Пруденс пошла на свет.

Проскользнув в дверь, она оглянулась. Комната была почти пуста. Сидевшие у камина двое пожилых мужчин уставились на нее с открытыми ртами. Средних лет женщина вытирала тряпкой стол. Больше никого не было. Пруденс кинулась к женщине, пытаясь что-то сказать сквозь кляп.

– Боже милостивый! – воскликнула хозяйка. – Что случилось? Посмотри, Артур, кто-то связал этой леди руки и сунул в рот кляп!

Мужчина средних лет выпрямился из-под барной стойки и посмотрел на нее.

– С чего ты взяла, что она леди? – спросил один из сидевших у огня.

Пруденс испуганно посмотрела на дверь. Она слышала нарастающий шум. Почему эти люди медлят?

– Посмотри на ее платье, простофиля, – отозвался другой. – Красивое как пятипенсовик. Было... пока его не порвали. Теперь оно ничего не стоит.

– Не обращайте внимания на этих болванов, милая, – сказала хозяйка. – Мы о вас позаботимся. – Она, успокаивая, обняла Пруденс за талию. – Артур, она дрожит как осиновый лист, бедняжка. Не знаю, что с вами стряслось, мисс, но теперь вы в безопасности. Мой Артур вас защитит. – Хозяйка постоялого двора потянулась вытащить изо рта Пруденс кляп. – Кто это сделал, дорогая?

Удар трости. В маленькой комнате он прозвучал как ружейный выстрел.

– Я запрещаю развязывать эту женщину! – прогремел лорд Дерем.

Тяжело опираясь на черную трость с серебряным набалдашником, он как хозяин вышел на середину комнаты с низким потолком. В правой руке он держал хлыст.

Пруденс охватило отчаяние, когда она увидела, какое впечатление произвели властные аристократические манеры деда на посетителей. Они застыли.

Хлыст со свистом разрезал воздух. Все находящиеся в комнате разом подпрыгнули, когда снова щелкнул хлыст. Два приспешника деда вошли в комнату и встали за хозяином, молча угрожая каждому, кто осмелится ослушаться человека с хлыстом.

– Она безумная и опасна для людей! Отойди от нее, хозяйка, подумай о себе! – Дерем поигрывал хлыстом, который, словно живой, извивался у его сапога.

• Предыдущая
• 74/83
• Следующая