Беспечный повеса - Грейси Анна - Страница 42

• Предыдущая
• 42/83
• Следующая

– Я уверен, что Ниблетт сделает именно то, что мы хотим. – Гидеон решительно взял ее за руку. – Доверьтесь мне, мисс Импруденс, я прекрасно разбираюсь в людях.

Пруденс его слова не убедили.

Надев перчатки, лорд Каррадайс взял в руки вожжи. Он кивнул кузену, тот ответил, и большая карета загромыхала по булыжной мостовой. Пассажиры замахали руками. Лорд Каррадайс окликнул грума, тот отпустил уздечку, вскочил на запятки, и фаэтон покатил к Провиденс-Корту.

Ниблетт ухмыльнулся и закрыл дверь.

Колеса фаэтона грохотали по булыжной мостовой. Пруденс незаметно прижала руку к груди, у самого сердца тяжело покачивалось подаренное Филиппом кольцо.

Это он должен был помогать ей сейчас, а не лорд Каррадайс.

Это Филипп должен являться ей в ночных грезах и дневных мыслях, а не... лорд Каррадайс.

Когда они свернули в лабиринт узких улиц, газовые фонари на мгновение осветили его профиль. Пруденс сидела неподвижно, отстранившись от него, но всякий раз, когда высокий фаэтон покачивался, она легко касалась его плеча. Она старалась не обращать внимания на тревожное чувство, возникавшее после каждого мимолетного контакта, пыталась держать спину прямо, но это было непросто. На самом деле ей хотелось прильнуть к его руке, физически ощутить его силу и поддержку.

В стороне от главных улиц стояла пугающая тишина. Хотя они в этот час были не одни на улице, в открытой карете они были единственные. Пруденс вздрогнула, хотя ночь была не слишком прохладная.

Она немного откинулась назад, чтобы лучше видеть профиль лорда Каррадайса, и украдкой поглядывала на него, растревоженная своими мыслями. Несколько последних недель она делала все, чтобы выбросить его из своего сердца и ума. Пруденс постоянно твердила себе, что он легкомысленный и не заслуживает доверия, а она глупая, вероломная и порочная, как говорил дедушка.

Леди Джерси и другие предупреждали ее, что лорд Каррадайс всего лишь заигрывает с ней, пока не найдется более интересного развлечения. Ей говорили, что так всегда поступают скучающие светские люди: заведут себе какую-нибудь игрушку, а когда она наскучит, оставят ее без объяснения причин и при следующей встрече даже не узнают. Таков этот обманчивый мир.

И тем не менее сегодня она без колебаний доверила таким людям безопасность сестер и свою собственную: отъявленному повесе и его кузену, слывущему мизантропом. И сейчас она в темноте наедине с повесой и совершенно не страшится за собственную репутацию. Его присутствие и слова поддержки так успокаивают.

Кто бы мог подумать, что повеса превратится в источник силы и покоя? Было трудно устоять перед его уговорами прежде... А теперь становится еще труднее.

– Это далеко? – спросила она. Он искоса посмотрел на нее.

– Вы имеете в виду ювелира? Нет, это рядом, как раз за углом.

Серые рысаки замедлили бег и свернули на узкую улочку, где дома лепились друг к другу. Это был один из тех районов, где газового освещения не было. Если бы не фонари кареты, темнота была бы непроглядной. Ни в одном из домов не горело ни огонька.

Пруденс прижала к себе полированную шкатулку.

– Никогда не думала, что в столь поздний час можно продать украшения. Вы уверены, что это можно сделать?

Он улыбнулся и пустил лошадей шагом к высокому узкому дому.

– Уверен. Я много раз имел с ним дело. Он не станет возражать, что мы его потревожим.

Пруденс кивнула. Острые края шкатулки впивались ей в грудь. Это глупо, твердо сказала она себе. Она давно знала, что придется продать украшения матери, и когда этот момент настал, она цеплялась за последние материальные напоминания о родителях.

Лорд Каррадайс проворно спрыгнул на землю, привязал лошадей и протянул руку Пруденс. Набрав в грудь воздуха, она вложила свою руку в его ладонь, но, к ее удивлению, он лишь поцеловал ей руку.

– Будет лучше, если я отправлюсь к Ситчу один, – сказал он. – Дайте мне шкатулку, я все улажу.

– Не надо меня жалеть... – начала она.

– Дело не в этом. Ситч – хитрая бестия. Если он увидит, что в столь поздний час к нему пришла женщина, то поймет, что дело неотложное, и снизит цену. Совсем другое дело, если я зайду к нему по дороге в игорный дом обменять несколько безделушек на наличные. Он к таким визитам привык. – Лорд Каррадайс протянул руку к шкатулке.

Пруденс в последний раз подняла крышку, вынула стопку носовых платков и нащупала потайной замочек.

– Шкатулка с двойным дном, – пояснила она. Несмотря на темноту, Пруденс заметила, как приподнялись его брови.

– Это было необходимо. Дедушка обыскивал наши вещи. Когда мне было одиннадцать, он забрал мамины бриллианты. Сказал, что она падшая грешница, а ее украшения – мерзость Иезавели. – Ощупывая дно шкатулки, Пруденс быстро взглянула на Гидеона. – Только это не так! Она была милой, доброй, красивой, а он – грешный и злой. – Сделав глубокий вдох, она продолжила: – Я сшила из чулка кошелек для оставшихся маминых украшений и прятала его под нижними юбками. Они принадлежат моим сестрам и мне, а не ему! Но было трудно постоянно носить их, они довольно тяжелые. Поэтому я попросила помощника конюха сделать в этой старой убогой шкатулке фальшивое дно.

Пруденс подняла на Гидеона глаза, ее взгляд был почти озорным.

– Она стояла открытой у всех на глазах, на моем туалетном столике, наполненная носовыми платками, и дедушка ничего не заподозрил, хотя и понимал, что драгоценности спрятаны. Отец моей матери был богат, хотя и не знатного происхождения. Она забрала украшения, когда они с папой убежали.

– А, тайный брак.

– Нет, брак по любви, – поправила его Пруденс. – Они очень любили друг друга. Мамин отец не хотел, чтобы она связала свою жизнь с беспутной аристократией, а дедушка не желал, чтобы его сын женился на простолюдинке. Поэтому они убежали в Италию.

Найдя наконец потайную пружину, Пруденс подняла фальшивое дно шкатулки. Она погрузила пальцы в маленький клад фамильных сокровищ. Пруденс знала их наизусть. Вот сапфировое ожерелье и серьги... такие яркие, синие. Как глаза у мамы и Чарити. Пруденс всегда мечтала, что Чарити наденет их на свадьбу, как мама...

Вот тяжелое, прохладное жемчужное колье, которое мама так любила. Пруденс прикрыла глаза, вспоминая, как папа застегивал его на изящной маминой шее. Замочек был тугой и застегивался с трудом. По этому поводу всегда было много шуток и смеха. Но всякий раз, застегнув колье, папа целовал маму в затылок... смех стихал... и воздух в комнате, казалось, начинал странно вибрировать.

Ребенком Пруденс этого не понимала, но вдруг, спустя годы, сидя в фаэтоне на темной лондонской улице, она поняла, что за напряжение охватывало тогда ее родителей.

Страсть.

Открыв глаза, она увидела, что лорд Каррадайс молча смотрит на нее. И когда глаза их встретились, казалось, воздух зазвенел и завибрировал.

Время остановилось. Гидеон протянул ей руку, ей очень хотелось взять ее. Но когда она подняла руку, один из рысаков всхрапнул и норовисто забил копытами. Пруденс ухватилась за борт фаэтона, а лорд Каррадайс пошел помочь груму.

– Это крыса, милорд, большущая, – услышала она голос Бойла. – Попала прямо под копыта.

Пруденс вздрогнула. Она смотрела на лорда Каррадайса. Поглаживая лошадь по шее, он бормотал что-то успокаивающее, грум успокаивал вторую лошадь.

Момент упущен. Пруденс нужно верить, что он никогда не повторится. Она последний раз взглянула на содержимое шкатулки и заморгала, отгоняя жгучие слезы. Подлинным наследством матери были ее дочери. Что значат оправленные в металл холодные камни по сравнению со счастьем ее детей? А память... память в ее сердце, а не в этой старой шкатулке...

• Предыдущая
• 42/83
• Следующая