Лесной рыцарь (Бушующий эдем) - Блейк Дженнифер - Страница 10
- Предыдущая
- 10/79
- Следующая
Миссисипи была более мили в ширину, поэтому, когда лодка причалила к западному берегу, Паскаль и Сан-Амант чувствовали себя совершенно разбитыми. Паскаль свесился за борт, бросив весло и тяжело дыша. Сан-Амант сидел неподвижно, положив свое весло на дно лодки. Генри, вскочив на ноги, выпрыгнул из лодки и втащил ее на берег. Рено встал, взял Элиз за руку и помог ей выйти. Он дышал глубоко, но не казался уставшим.
— Я должен отдохнуть, — сказал Сан-Амант, видя, что все ждут, когда он сдвинется с места.
— У нас нет времени. Они могут решиться на погоню, поэтому мы должны заставить их поверить в то, что продолжаем плыть вниз по реке.
Сан-Амант удрученно кивнул, но прошло еще несколько минут, прежде чем он смог подняться и, покачиваясь, направиться к берегу. Они с Паскалем стояли и смотрели, как Рено и Генри выгружают провиант и складывают его в кучу. В короткий срок груз был рассортирован и распределен между присутствующими.
Все стояли поодаль, пока Рено уничтожал следы их высадки на берег. Потом он взгромоздил самый тяжелый тюк на спину, добавив к нему еще лук, колчан со стрелами и ружье, и пошел впереди остальных. Все молча двинулись в путь. За Рено следовал Паскаль, за ним — Элиз с мадам Дусе и Сан-Амант. Генри замыкал процессию. Все они сознавали, что должны идти как можно быстрее, чтобы максимально увеличить дистанцию между ними и начезами. Индейцы поутру могли кинуться в погоню, догадавшись, что они всего лишь переправились через реку. Отряды воинов-начезов продвигались обычно с молниеносной быстротой, гораздо быстрее их группы, в которой были женщины и раненый мужчина. Следовательно, время — их лучший союзник.
— Скажи, полукровка, — окликнул Рено Паскаль через какое-то время, — что подумает твой брат Большое Солнце, когда узнает, что ты не на его стороне?
— Я думаю, он не слишком удивится, — спокойно ответил Рено.
— А что будет, когда он узнает, что ты появился в форте Сан-Жан-Баптист в компании с французами? По-моему, они должны считать тебя предателем.
— Я ни от кого не завишу и никому не подчиняюсь.
Голос Рено звучал твердо, и Элиз не могла не вспомнить, как он предупреждал Шепара и французов о готовящемся наступлении индейцев.
Паскаль засмеялся.
— Будем надеяться, что Большое Солнце считает так же. Однако, по моему разумению, твои люди относятся к перебежчикам ничуть не лучше, чем все остальные.
— У меня нет своих людей, — ответил Рено.
На этом их разговор оборвался, но слова Рено еще долго звучали в памяти Элиз. В его словах не было жалости к себе, и тем не менее они затронули какие-то нежные струны ее души, сделав Рено человечнее, чем он хотел казаться. У всех были свои, родные люди. Беда Шевалье заключалась в том, что он не знал, кто его родня, — начезы или французы…
Шло время. Они проходили милю за милей, спотыкаясь и уворачиваясь от хлеставших им в лицо веток. Во время небольших привалов мадам Дусе со стоном опускалась на землю, но быстро поднималась и шагала дальше, стараясь не отставать от остальных. Перед рассветом они остановились, чтобы утолить жажду, перекусить и немного поспать. Солнце еще не взошло, а они уже снова были в пути.
Стоял чудесный день. Было тепло, и это немного облегчало их длительный переход. Осень вообще выдалась долгой — несколько раз уже ударяли легкие заморозки, но потом опять возвращались теплые дни. Ночью было не обойтись без костра, зато днем по-прежнему можно было ходить в летней одежде. Минуты переходили в часы, и они уже шли через силу, бездумно передвигая ноги. Рено освободил мадам Дусе от тяжелого груза, взвалив дополнительную ношу на Паскаля. Элиз мешали идти длинные юбки, и она попросила у Рено ремень. Завязав его на талии, она заткнула за него подолы своих юбок на манер парижских прачек, но заднюю полу приподнять не решилась. Впрочем, колючки настолько потрепали бархат, что ей не было жаль запачкать его, тем более что она промочила подол в ручьях, которые встречались на их пути.
Становилось все теплее. Местность, по которой они шли, была болотистой. Огромные кипарисы, дубы и клены образовывали над головой сплошной высокий купол, а орешник, каменное дерево, ясень, лавр, кизил и другие деревья были покрыты свисающим с них мхом, который французы прозвали «бородой капуцина». Леса пересекали многочисленные ручьи, разбивающиеся на все новые и новые ручейки. У Элиз на лбу проступил пот, стекавший по шее и между грудей, и ей захотелось войти в прохладную воду, но для этого пришлось бы снимать вязаные чулки и туфли и снова надевать их. Она решила последовать примеру Паскаля и Сан-Аманта и пройтись по воде в туфлях, но передумала, побоявшись, что мокрая обувь натрет ей ноги.
Ужаснее всего, однако, было засилье комаров, которые роями носились в воздухе на заболоченных участках леса, издавая пронзительное жужжание.
Они пересекли ручей с прозрачной водой, дно которого было устлано белым песком, и остановились на его берегу, чтобы отдохнуть. Элиз села у дерева, сняла чулки, отжала их и снова надела, отгоняя от себя комаров. Закрепляя чулок повязкой, она задрала юбки выше колен и вдруг почувствовала на себе чей-то взгляд. Подняв голову, Элиз увидела, что Рено, сидевший под деревом недалеко от нее, наблюдает за ней с полузакрытыми глазами. Она покраснела, но тут же приняла беспечный вид и продолжила свое занятие. Закрепив чулок повязкой, она опустила юбку и вздохнула с облегчением.
Рено встал, подошел к одному из сложенных в кучу тюков и, развязав его, достал какой-то глиняный горшочек. Подойдя к Элиз, он опустился перед ней на колено и протянул ей горшочек.
— Что это? — спросила Элиз, не пошевелившись.
— Медвежий жир. Комары не любят его и улетают.
Элиз нахмурилась, сморщив при этом свой носик.
— Да, я знаю, но не хочу им пользоваться. Благодарю.
— Напрасно. Он не такой уж противный.
— Я знаю, как пахнет прогорклый медвежий жир, и мне не хотелось бы оставлять его на теле на целый день.
— Но это свежий жир. Я сам недавно намазался им.
Хотя его голос звучал ровно, Элиз показалось, что в нем был вызов. Как будто он предлагал ей повторить то, что она когда-то произнесла в его адрес, назвав его «дурно пахнущим». По ее коже пробежали мурашки, и она мучительно покраснела. Открыв рот, чтобы что-то произнести, она не смогла вымолвить ни слова и только молча смотрела ему в глаза.
— В любом случае, — продолжил он, — это не предложение, а приказ, которому придется подчиниться. Знахарка из племени начезов считает, что укус комара может вызвать болезнь, и она права.
Рено опустил палец в белый, полужидкий от дневной жары жир, напоминающий по консистенции оливковое масло, и дотронулся им до ее щеки. Она отпрянула, резко откинув голову назад.
— Сделайте это сами, или это сделаю я, — сказал Рено.
Элиз не оставалось ничего другого, как подчиниться и взять горшочек из его рук. Встав на ноги, Рено отошел, бросив через плечо:
— Передайте его мадам Дусе и остальным, когда закончите мазаться сами.
Элиз не ответила, а он и не ожидал ее ответа. Ему стоило большого труда не обернуться, чтобы посмотреть, как она втирает в кожу медвежий жир. Она и так слишком часто отвлекала его внимание: он не мог отвести взгляд от ее ног, когда поднимала подол юбки, не мог не смотреть, как она покачивает бедрами при ходьбе, как вздымается ее грудь, когда она, прокладывая себе путь, отстраняет свисающие ветви деревьев. Он всячески боролся с желанием дотронуться до нее, постоянно быть рядом с ней, чтобы помочь ей преодолеть трудности. Элиз и не подозревала, что он знает, где она находится, в каждый отдельный момент. От этого с трудом подавляемого желания его бросало в жар, и в то же время, глядя на нее, Рено испытывал чувство вины.
К полудню солнце скрылось за тучами и стало душно. По мере того как позади оставались многие мили пройденного пути, настроение в группе улучшалось: можно было надеяться, что они избавились от погони. Однако все очень устали, с трудом передвигали ноги, а узлы, которые они несли, казались такими тяжелыми, как будто в них были камни. Мадам Дусе постоянно ворчала и стенала довольно громким голосом, Генри тоже роптал, жалуясь на боль в плече. Сан-Амант нашел еще одну палку и теперь шел, опираясь на два самодельных костыля. Элиз тоже смертельно устала, но по крайней мере постепенно привыкла к запаху медвежьего жира, который оказался не таким уж противным, так как был ароматизирован нардом. Она не удивилась, что он помог ей, но Рено в этом не призналась, продолжая время от времени убивать кружившихся вокруг нее комаров, но уже для вида.
- Предыдущая
- 10/79
- Следующая
