Хрустальное счастье - Бурден Франсуаза - Страница 28

– Подожди! – крикнула она. – Кому ты звонишь? Магали?

– Нет, Алену.

Она быстро подошла к нему и положила трубку.

– Тебе лучше отложить это на завтра.

– Почему?

– Ты и так достаточно накричал на сына. И если Ален станет его защищать, ты в итоге сцепишься и с ним! Ты понимаешь, что ты делаешь то же самое, что и Шарль?

Она толкнула его в кресло, продолжая говорить.

– Не забывайся, Винсен. У тебя был очень сложный отец, ты не одобрял его обращение с Аленом… Не относись к своему сыну с презрением, ему не на кого положиться. Он имеет право быть не как все. Разве я была как все?

– Нет, но ты знала, чего ты хочешь, Мари. И Ален тоже. Тогда как Виржиль ничего не хочет, он может все бросить, не пытаясь найти ничего взамен.

– Май 68-го прошел через это…

– Хорошее оправдание лени!

– Ты несправедлив.

Винсен пожал плечами, но его ярость постепенно уходила. Побег сына не очень удивлял его. Они противостояли друг другу уже давно, а точнее, с тех пор, когда Винсен против его воли привез его в Париж. Он говорил, что ему не хватает матери так же, как и Одетты, к которой он испытывал настоящую нежность, и его желание вернуться в Валлонг спровоцировало уже много конфликтов.

– Он сердится на меня из-за развода, – вздохнул Винсен, – и он берет себе Алена в качестве образца для подражания, зная, что меня это раздражает…

– Ален – бог для всех наших детей, я думаю, мы ничего не можем с этим поделать.

– Тебя это устраивает… но не меня!

– Чем тебе мешает Ален? Его… ориентация?

– Не упрекай меня в этом, Мари. Я знал, что твой брат предпочитает мужчин задолго до того, как ты сама это узнала, и это ничего не изменило в моем отношении к нему.

– И, тем не менее, ты его ненавидишь!

Он, казалось, растерялся, услышав это. Потом быстро покачал головой.

– Это не то слово. Ты обвиняешь меня в том, что я ничего не помню, но я не в силах забыть его поведение! Он даже не пришел на похороны папы…

Отсутствие, которое Винсен все еще не простил ему. Это было очевидно. Мари не ответила, а лишь села напротив него. Она знала: он достанет сейчас пачку сигарет, что он почти сразу же и сделал. Он курил очень редко, но часто вертел пачку, когда находился в замешательстве.

– И в день похорон бабушки он меня прямо оскорбил… Он все путает. Историю наших родителей и нашу… Когда я смотрю на тебя, Мари, я не вижу в тебе дочь Эдуарда, я вижу тебя, тебя. Мою кузину. Поразительную женщину, которую я обожаю. Я бы испытывал то же и к Алену.

– Он, по-видимому, не был в этом уверен. Последнее, что он хотел бы услышать в то время, это то… что был сыном такого мерзавца.

Воцарилось молчание, и они не пытались его прервать, уйдя каждый в свои мысли. Они вспомнили чтение дневников Юдифи в ту самую ночь, когда узнали правду. Шарль только что умер в больнице. Вместе, все пятеро, они собрались открыть несгораемый ящик его стола. Они нашли несколько маленьких черных блокнотиков, которые молча вытащили один за другим. После этого Ален никогда не был прежним.

После долгой паузы Винсен пробормотал:

– Злопамятность, прошлое, все эти ужасы… это много значит, в конечном счете… Посмотри на нас! Иногда мне кажется, что мы должны поговорить с детьми, – это история их семьи, и они имеют право знать, – но, тем не менее, я не могу на это решиться. Каждый раз, когда кто-то из них задает вопрос, я уклоняюсь. Я думаю, что боюсь…

– Я тоже. И что касается меня, это еще хуже, потому что они спросят не только по поводу их дедов! В один прекрасный день они захотят узнать, с кем я их сотворила.

Ее голос принял такую странную интонацию, что Винсен, заинтригованный, поднял голову.

– Эрве все еще тебя мучит?

– Мучение чрезмерно. Я регулярно встречаю его во Дворце правосудия, у меня создается впечатление, что он делает все, чтобы встать у меня на пути.

– И это тебя беспокоит?

– Ну… нет, совсем нет.

Он посмотрел на нее, пытаясь понять, что она хотела ему сказать. Когда она ему доверилась, растерянная первым визитом Эрве, ему не стоило никакого труда ее успокоить. Пока этот мужчина не увидит Лею, она ничем не рисковала, она могла все отрицать, она единственная знала отцов своих детей. Эрве хотел встретиться с ней только для того, чтобы попасть в контору Морван-Мейер. Пока он оставался в стороне, у него определенно были другие заботы, нежели бегать за старым увлечением, которое было лишь эпизодом молодости, о последствиях которого он не знал.

– Я, наконец, согласилась с ним пообедать на прошлой неделе, – резко призналась она. – И честно говоря, хорошо провела время.

Пораженный, он начал понимать и чуть не засмеялся.

– Мари! Ты случайно не… не хотела бы…

– Он стал, пожалуй, лучше, чем был. Он постарел. Ты меня слушаешь?

Смеясь, Винсен наклонился вперед, чтобы хлопнуть ладонью по коленке кузины.

– Я тебя обожаю! Первый раз в жизни ты мне признаешься в такой вещи, знаешь? До сих пор ты никому не доверяла, ни слова о твоих дружках. Итак, у мэтра Эрве Рено есть шанс тебе понравиться? Снова понравиться? Замечательно, что это выпало ему!

Он собирался еще что-то добавить, но на лестничной площадке раздался голос Леи, которая звала их к ужину, и они оба застыли.

– Я не собираюсь говорить ему о Лее в ближайшем будущем, – прошептала она.

Он кивнул, подтверждая правильность ее решения, и поднялся. Их разговор заставил его забыть о Виржиле, у которого была отсрочка до завтра, а может и больше. Мари привела ему аргументы, к которым он не мог остаться равнодушным, ибо каким бы хорошим ни было его отношение к отцу, он не желал походить на него. Иногда Шарль ошибался, мучимой слепой местью. Винсен не имел никакого желания повторять отца.

Беатрис понадобилось две недели, чтобы решиться. Она написала длинное благодарственное письмо Виржилю, потому что Мари наняла ее как практикантку на один год, но ее посыльный остался без ответа. Она должна была начать работать в конторе Морван-Мейер с первого октября, и с того момента у нее будет шанс видеть Винсена каждый понедельник вечером. Но она не могла ждать так долго. Две недели она размышляла и была как на иголках. Роясь в памяти, она старалась воссоздать его образ по обрывкам откровений Виржиля по поводу его отца. Разведен. Без любовницы или известной его сыну связи. Погруженный в свою работу и семейные обязанности. Карьерист. Мрачный. Запертый во Дворце правосудия с утра до вечера.

Наконец она решила выследить его там. Сначала она сказала себе, что одна встреча в коридоре могла показаться естественной, случайной. Тогда как увести его от банального обмена вежливыми фразами? Перебирая все варианты, она отказалась от обманчивой надежды, что он поддастся на эту уловку. Если она хотела добиться его внимания, она должна была найти что-то другое, чем его зацепить и рассмешить. Она была на это способна при условии, что преодолеет неожиданное смущение, которое он ей внушал.

Представляя разные ситуации, она выбрала одну, которая была также самой рискованной, – она собиралась решительно появиться перед ним. Она запаслась терпением, и все утро просидела на скамейке из красного велюра под безразличным наблюдением привратника. По этому случаю она оделась с особым старанием, выбрав небесно-голубое платье с крестообразным вырезом и разрезом сбоку, подчеркнуто широким поясом из бежевой кожи под цвет туфель лодочек.

Немного раньше тринадцати часов Винсен наконец вышел, и Беатрис чуть не растерялась, когда он прошел мимо, даже не заметив ее.

– Господин судья! – крикнула она, разом встав.

Удивленный, он обернулся и, наконец, ее увидел.

– Беатрис Одье, – напомнила она, подходя к нему. – Мы встречались в тот день, когда Виржиль…

– Я прекрасно знаю, кто вы, мадемуазель Одье.

Так как он употребил фразу, подобную той, какую произнесла она, когда они встретились в первый раз, дополнив ее обаятельной улыбкой, она почувствовала себя глупо. Она боялась, что он ее не узнает или отделается от нее через две секунды, но, он был здесь и внимательно ее слушал.