Золотой ключ. Том 3 - Роун Мелани - Страница 38

— Я королева Гхийаса — по праву! — заявила она.

Сарио улыбнулся и погладил ее по голове; точно так же приласкал бы собаку, будь он любителем домашних животных. Действительно красивая девушка, немного полнее, чем в жизни, — тонкая рубашка совсем не скрывала ее прелестей. Однако она не возбуждала в Сарио никакого влечения или желания. Вот уже многие десятилетия он чувствовал себя по-настоящему наполненным жизненными силами и энергией, только когда рисовал. А все остальное было лишь мгновенным утолением голода.

Она ждала, пока он обдумывал, чему еще следует ее научить. Нужно найти женщину, которая займется с ней вышиванием. Аласаис обожала вышивать — маленькие подушечки, рукавчики, шляпки, сумочки, всякие мелочи, без которых не может обходиться ни одна избалованная придворная дама. Получить подарок, сделанный руками принцессы, считалось высшей честью при дворе короля Иво.

Кроме того, она должна научиться говорить с настоящим гхийасским акцентом. Он разговаривал с ней как на гхийасском, так и на своем родном языке, но никак не мог воспроизвести ее очаровательного говора. Настоящая принцесса Аласаис легко обучалась языкам, потому что обладала прекрасным музыкальным слухом.

И это тоже. Она должна узнавать разные музыкальные произведения, выучить несколько подходящих песенок, танцевать. Разбираться в винах. Никто не станет уважать принцессу, которая не отличает белое вино от красного — и не важно, что она перенесла страшную психическую травму.

И хотя она прибудет в весьма скромном платье — необходимо придать определенную достоверность ее рассказу, — принцесса должна разбираться в тканях и моде. Настоящая принцесса очень любила “наряжаться”, так она сама говорила. Она была еще наивнее, чем юная Мечелла, если только это возможно, но Мечелла обладала удивительным врожденным вкусом, прекрасно разбиралась в фасонах и туалетах. Принцессу Аласаис природа не наделила яркими способностями по этой части. Его Аласаис будет иметь безупречный вкус.

Значит, ему понадобится больше времени, чем он планировал вначале.

Сарио позволил ей посмотреть, как он составляет письмо, — придется научить ее писать и читать, — которое намеревался послать в Аргуэнью, чтобы сообщить слугам о непредвиденной задержке. После этого сделал список необходимых вещей и заставил ее скопировать. Она вновь очень быстро поняла, что от нее требуется.

— Работай над буквами, — приказал Сарио, — пока я не вернусь. И помни, ты сможешь говорить о своем прошлом только тогда, когда я тебе разрешу. Тебе угрожает опасность. Мы должны сохранить твое имя в секрете.

— Я никому ничего не скажу, — кивнула она.

Он оставил поднос с пустыми тарелками и чашами у двери и начал медленно спускаться по ступеням, разглядывая рисунок на стене. Изображение бежало вверх — или вниз — вдоль лестницы, по которой поднимался и спускался владелец винной лавки, снабжавший Сарио едой, напитками, чистым бельем и одеждой, когда тот жил в каморке на чердаке. Сам рисунок был окаймлен переплетением виноградной лозы, цветов и растений; оказавшись внутри него, человек служит своему господину, испытывая к нему самую настоящую привязанность; передает ее сыну или племяннику, который, в свою очередь, поднимается и спускается по ступеням. Эту не бросающуюся в глаза, хотя и немного странную книгу, написанную на стенах, Сарио когда-то создал и временами подновлял, если возникала нужда, используя кровь, и слезы, и краски, и магию трав и цветов: фиалка — знак Верности, слива — Преданности, вербена — Очарования, белладонна — Молчания.

Такой же точно рисунок, только менее заметный, окружал окна и двери винной лавки. Таким образом, она была защищена от влияния внешнего мира. И вот уже три века в случае необходимости Сарио прятался здесь, в старом торговом квартале, который за прошедшие годы почти нисколько не изменился. Будучи Арриано, он подправил картинки, а когда решит расстаться с нынешним телом, сделает это еще раз. Он вошел в заднюю комнату лавки, и владелец, крепкий мужчина лет сорока, подпрыгнул от неожиданности. Он как раз изучал какой-то печатный листок.

— Прошу прощения, маэссо. — Владелец быстро вскочил на ноги и смял бумажку в руке.

— Это листовка? — Сарио вдруг невероятно заинтересовало, отчего Оливиано стал пунцового цвета. — Что-то против ныне существующего порядка, насколько я понимаю?

— Нет, нет, ничего подобного, маэссо.

— Ну-ка, дай посмотреть.

Это и в самом деле оказалась листовка, где выражалось возмущение, что Великий герцог выступает против созыва Парламента, и негодование по поводу проведенных недавно казней.

— Опасные взгляды. — Сарио вернул Оливиано листок. — Надеюсь, ты это сожжешь?

— Да, маэссо. Немедленно.

Сарио страшно не нравилось это современное вежливое обращение “маэссо” и “маэсса”, пользовавшееся невероятной популярностью среди купцов и представителей разных гильдий; ведь это изуродованный древний титул Мастера гильдии. Но он научился подстраиваться к новым временам.

— Мне кое-что нужно, Оливиано. Насколько тебе известно, моя сестра прислала свою племянницу из Гхийаса… — Явная ложь, и оба это знали, но она позволяла не задавать и не отвечать на массу вопросов. — Мне нужна женщина, которая за десять или двадцать дней научила бы ее всему, что необходимо знать даме. Это должна быть женщина благородного происхождения, родившаяся в Гхийасе или имеющая родителей из Гхийаса, она должна говорить на чистом гхийасском языке, уметь вышивать, играть на лютне, научить мою племянницу нескольким песням и танцевальным па.

Оливиано к этому времени уже успел прийти в себя после того, как Сарио застал его врасплох с листовкой в руках. Он был практичным купцом; его отца вполне устраивала возможность содержать винную лавку во времена Дионисо. Оливиано — с разрешения Арриано — расширил дело, ведь и город тоже разросся.

— Мне нужно несколько дней.

— Постарайся сделать все как можно быстрее, и я позабочусь о том, чтобы твоя старшая дочь получила хорошее приданое.

— Вы слишком щедры!

— Не думаю. Кстати, эта женщина должна поселиться с тобой и твоей женой, пока она будет давать уроки моей племяннице.