Золотой ключ. Том 1 - Роун Мелани - Страница 50

Но с другой женщиной. Такова отцовская воля.

Ухмыляясь, Алехандро проводил взглядом отца. Сильный, широкоплечий, тот размашистым шагом пересекал внутренний двор — его ждали Палассо и обязанности герцога. Ни малейшего признака слабости, поступь легка и пружиниста, мышцы крепки, суставы не хрустят. У отца отменное здоровье, его огню еще гореть и гореть. “А моему? — подумал Алехандро. Он вытянул руки перед собой, осмотрел, повернул и так, и этак. — Есть ли во мне огонь, или всего лишь искорка? И то еле теплится, стесняясь близости отцовского костра?"

— Мердитто, — пробормотал наследник, с кривой улыбкой глядя, как герцог поднимается по ступенькам и исчезает в тени невысокого портала, — он почему-то недолюбливал Портайа Гранда и чаще пользовался боковым входом.

"Да. Главный вход он оставляет пракансийцам”.

Алехандро вздохнул. Итак, он теперь не у дел. Ему запрещено лезть в постель Гитанны и вникать в интриги двора. Не то чтобы он мечтал об интригах, хотя куда от них денешься, живя в Палассо Веррадо, — но нельзя же его отшвыривать пинком, как дворовую шавку. Все-таки в Тайра-Вирте он не последний человек.

Он подбоченился и попытался носком сапога выковырнуть из мостовой булыжник. Получилось. Пинок — и камень защелкал по своим соседям. Алехандро повернулся на каблуках и твердым шагом направился к воротам, вежливо отказавшись от услуг конюха, у которого всегда был в запасе свежий конь для наследника.

— Нет, граццо. Для моего вздорного характера лучшее лекарство — пешая прогулка.

И если отец походя отнимает у сына Гитанну и заодно благословляет его на поиски новой подружки, сыну ничего другого не остается, как искать себе новую подружку.

Алехандро улыбнулся — к нему вернулась уверенность в себе. Между прочим, сегодня Фуэга Весперра, и большинство горожанок — на улицах. Может быть, день окажется не таким уж пропащим.

Сааведра устремилась к выходу, Сарио шагнул вслед за ней, но тут на его локоть осторожно легла старческая рука.

— Не надо, пусть идет. Для нее моя истина слишком нова, слишком непривычна. Ей нужно время.

Сарио высвободил локоть — для этого не понадобилось усилий.

— Для меня это тоже слишком ново.

— Но ты гораздо любопытнее, чем она, верно? И у тебя есть внутреннее око. — Старик улыбнулся, всплеснув корявыми ладонями в необычном жесте, — было в нем что-то детское, невинное. — Разве любопытство — грех? Нет. Даже я не подозреваю твоих драгоценных Матерь с Сыном в неприятии любопытства… Иначе откуда бы взялось все, за что ты славишь Их Священные Имена: талант, мастерство, извечное стремление к совершенству да в придачу внутреннее око?

Сарио внимал ему не без тревоги. Сааведра ушла, исчезла в толпе, а старик говорил правду. Да, он любопытен.

— Ты не поклоняешься Матери с Сыном.

Это было обвинение. Вызов.

Старик спрятал кисти рук в рукава шафранового халата.

— Ты уверен?

Сарио долго вглядывался в безмятежное лицо.

— Да, — сказал он наконец, — ты — тза'аб до мозга костей.

— Да, я тза'аб… Могу ли я быть чем-то большим? Или чем-то меньшим? Или кем-нибудь другим?

"Слишком туманный ответ”, — подумал Сарио.

— Враг.

— Тебе я не враг.

— Почему? Я тайравиртец, к тому же Грихальва. Вот они, обе половины силы, что сокрушила Тза'аб Ри. — Сарио снисходительно улыбнулся. — Верро Грихальва — самое ненавистное имя для тза'абов.

— Половины одной из половин, — хладнокровно поправил старик. — Две другие половины целиком тза'абские и одухотворены тза'абским талантом.

Сарио почувствовал, как у него вспыхнули щеки.

— Это что, оскорбление?

— Оскорбление? Наполовину тза'аб — это оскорбление? — Показался и тут же исчез желтоватый блеск зубов. — Ай, нет! Если так рассуждать, то я оскорблен вдвое сильнее, чем ты.

Сарио недоуменно покачал головой.

— Но как ты узнал, что я наполовину тза'аб? Никто этого не знает. И не может узнать. Мы, Грихальва, столько раз женились на своих — от тза'абской крови осталась разве что капля.

— Погляди на меня, — сказал старик. — Ты пришел в мой шатер. Ты увидел мой шатер. Ты способен читать узоры. И ты понял, что они предназначены для тебя.

— Читать узоры?

— Я узнал тебя, едва ты остановился перед моим шатром. Как думаешь, почему я тебя узнал? Ты увидел мой шатер. А мое лицо — твое лицо.

Сарио ужаснулся.

— Твое лицо?? Но ведь оно старческое!

— Мое лицо древнее, — спокойно, без обиды согласился тза'аб. — Но кости под плотью не изменились. — Он постучал по носу согнутым пальцем. — Ну-ка, Дитя Златого Ветра, погляди еще раз. Глазами художника.

Сарио принял вызов. Задача оказалась легкой — времени отняла совсем немного, да и воображение почти не пришлось напрягать. Ничего удивительного, что старик его узнал даже в праздничной толпе. И обратился к нему, произнеся имя Верро Грихальвы — источника всех бед его рода.

А еще эти чарующие узоры…

Сарио ударил кулаком о ладонь и грязно выругался. И, отвернувшись от полога, взглянул старику в лицо.

— Да, во мне больше тза'абской крови, чем в других. Я самый смуглый. Ну и что с того? Нас всех считают порчеными, екклезия проклинает всех Грихальва без разбора. Какая разница?

— Разница огромная. И во всем. Благодаря ей у тебя есть внутреннее око.

— Какое око? Что еще за око? Старик улыбнулся.

— Зрение художника. Глаз Аль-Фансихирро. Сарио хотел перебить, но старик отмахнулся.

— Что же касается екклезии и всех остальных, кто считает вас порчеными, то они глупцы. Но я бы не назвал их невеждами.

— Не назвал бы? — изумился Сарио. — Да кто еще способен распускать слухи, будто мы вооружились темным колдовством, чтобы перекраивать жизнь, как нам заблагорассудится? Да будь это так… Матра, как жаль, что это не так! Неужели ты думаешь, что мы бы позволили смешивать нас с грязью? Неужели ты думаешь, что мы " бы остались чахлым, вымирающим родом?

— Ты на это способен. — Тза'аб взглянул на Сарио и повторил торжественно:

— Ты на это способен, — Я? Способен? — Сарио расхохотался. — Да в меня никто из наших не верит, а ведь они — Грихальва!

— Насчет колдовства — все правда.