Shell шокирует мир - Кумминс Ян - Страница 44

• Предыдущая
• 44/69
• Следующая

Таким образом, нефтяные компании вновь эффективно продемонстрировали свое влияние. Тем не менее наиболее отважный из политических деятелей, этичность поведения которого никогда не ставилась под сомнение, продолжал бороться. Из записи в его дневнике от 4 февраля 1977 г. следует, что Тони Бенн предпринял еще одну попытку добиться от нефтяных магнатов того, чтобы добыча нефти в Северном море принесла как можно большие выгоды для Великобритании.

Я провел долгие переговоры с представителями компании Amoco, которые начались в понедельник вечером, продолжались до полуночи и, как предполагалось, должны были окончиться заключением соглашения во вторник. Однако они провалилась из-за того, что президент Amoco Europe м-р Оун, исполнительный директор Норман Рабаш и юрист компании Эд Биссетт отказались подписать документ в том виде, в котором его подписали представители Shell и Esso, а именно: подтвердить свои намерения относительно технологий нефтепереработки в Великобритании, выразить готовность к применению методов оптимизации использования нефти Северного моря, а также согласиться с тем, чтобы вести торговлю, стремясь максимизировать выгоды Великобритании. Они объяснили свой отказ тем, что подписание документа, по их утверждению, возложит на компанию юридические обязательства инвестировать 100 млн фунтов в нефтеперерабатывающий завод в Милфорде, к чему они не готовы. Тогда я спросил Фрэнка Киртона, поддержит ли меня, если я приму жесткое решение, и он, в конце концов, ответил утвердительно. После этого я пригласил Оуна и Рабата на отдельную встречу без посторонних в 11.15. Они, видимо, были предупреждены относительно моих намерений, и думаю, хотели убедиться в этом лично… Я спросил их, в чем состоит проблема. Они дали длинное объяснение, заключавшееся в том, что все меняется настолько быстро, что они не успевают проводить модернизацию, и сообщили, что разработали свой вариант соглашения. Я сказал: «Эта тема не обсуждается. Мы собирались уладить все дела еще в пятницу и подбирали формулировки очень тщательно».

Они сказали, что совет директоров никогда не даст им полномочий для осуществления таких инвестиций.

На это я заметил: «Вы говорили мне, что у вас есть все полномочия, чтобы обсуждать эти вопросы».

«Хорошо, – сказали они, – вы будете рассматривать наш вариант проекта соглашения?»

«Нет. Я не могу выходить за рамки соглашения, подписанного Shell и Esso».

Рабаш побледнел.

Я продолжал: «Вы должны понимать, что имеете дело с Правительством Ее Величества. Мы не потерпим никакого давления. Вы ведете переговоры не с шейхом в 1940-х гг., а с британским правительством в 1970-х».

«Хорошо, – сказали они, – но речь идет о 100 миллионах…»

«Я никогда не упоминал про 100 миллионов, – сказал я. – Вы сами это придумали, а затем заявили, что это является препятствием. Мы никогда ни о чем вас не просили, но ваша рыночная политика требует подробного обсуждения… вот о чем идет речь. Вы должны выразить свое отношение к предложению правительства нашей страны, и если решите не присоединяться к добровольному соглашению – это ваше дело. Извольте оповестить меня о своем решении до конца дня».

Я пылал гневом. Эти переговоры навсегда останутся в моей памяти. Если Amoco откажется от сотрудничества, они будут исключены из числа участников и не получат лицензию на нефтедобычу.

Данный эпизод иллюстрирует поведение нефтяных компаний, которые не прикладывают ни малейших усилий в попытках оценить общий климат, прежде чем сесть за стол переговоров с правительствами. Кроме того, это глава приводит яркие примеры для понимания того, в чьих руках сосредоточена реальная власть. Тем, кто умеет видеть и слышать, совершенно ясно, кто стоит за дирижерским пультом, когда нефтяные магнаты играют свою мелодию.

Ветер приносит потоки песка с отдаленных дюн, окутывая нас в саван наждачного полотна. Грохоча и трясясь, автобус катится по обесцвеченному гравию проложенной в пустыне дороги, и облака пыли заметают его след.

В этом безжизненном краю такие слова, как «бесплодный» и «пустынный», приобретают вполне конкретное значение. Уэнделл Филлипс, нефтяник и историк, который исследовал эту область в 1950-х гг., назвал эти бледные серые равнины между дюнами и горами «печальная степь Омана», а великий исследователь пустынь Уилфред Зэсигер, сказал, что этому пейзажу «чужды мягкость или непринужденность».

Сияние серебристой стали служит верным указателем пути для людей, направляющихся в Лехвэйр в северо-западном Омане. Нитка трубопровода с расчетной точностью поворачивается под острым углом и упирается в отдаленную станцию, с абстрактной серьезностью современной скульптуры приютившуюся в этом царстве раскаленного песка.

Здесь, в этом продуваемом ветрами и сжигаемом солнцем океане пустоты, где летние дневные температуры достигают 55 градусов Цельсия, компания Shell через свое производственное подразделение под названием Petroleum Development Oman в погоне за нефтью построила храм высоких технологий стоимостью 500 млн долларов.

Нигде в мире добыча нефти не была легким делом. В Омане это с самого начала оказалось нелепо, извращенно трудным. Однако история султаната – наиболее яркое подтверждение реальной власти, которую обрели нефтяные корпорации: одно лишь подозрение на присутствие нефти может преобразовать страну, сбрасывая с трона ее правителя и заменяя его на политически более гибкого сына. Султаны могут править Оманом, сидя в своих великолепных дворцах, осыпаемые почестями и украшенные королевскими регалиями, но реальная власть, управляющая войной и миром, определяющая повестку дня для правительства и в значительной степени диктующая характер и темпы развития страны, сосредоточена в руках Shell.

Британские нефтеразведчики начали здесь свои поиски в 1924-1925 гг., но при наличии в районе Персидского залива многих других, более перспективных для разработки регионов, компания Iraq Petroleum Company (IPC) лишь в 1937 г. подписала соглашение о проведении геолого-разведочных работ с султаном Саидом бин Тэймуром. Область концессии позже была расширена и охватила район Дхофар на юге страны.

Прибыв в эту страну, нефтяники оказались в безумной средневековой Руритании[4], где непостижимым образом сочетались традиции имперской Индии, Занзибарского рынка рабов и степенного Уайт-холла. И вся эта территория, расположенная между Хормузским проливом и Аравийским морем, пребывала в глубоком прошлом. Ничто в Омане не было тем, чем казалось.

Во время заключения первого соглашения с IPC султанат значился на картах как Маскат и Оман. Это различие не было чисто техническим: оно подчеркивало, насколько небольшая часть этой сверхзакрытой страны, размером с Канзас, находилась под управлением султана, который официально обладал абсолютной властью на всей ее территории.

В действительности предписания султана Сайда, родившегося в 1910 г. и обучавшегося в колледже Мейо в Индии, имели силу лишь на одной третьей части территории Омана. Несмотря на наличие множества других очевидных недостатков, кроме своего происхождения, молодой султан в возрасте 22 лет стал правителем Маската. Это было сделано в 1932 г. руками британцев, которые только что «выбросили за борт» отца Сайда в силу его полной финансовой некомпетентности. Великобритания, вечно оглядывающаяся на свое имперское прошлое, для защиты морской торговли и, в частности, морского пути в Индию, заключила с Оманом дипломатические соглашения еще несколько столетий назад. Уайтхолл шумно настаивал на том, что султанат – «суверенное, независимое государство», но каждый – особенно в Заливе – знал, что, по всем признакам, кроме названия, эта страна была британской колонией.

• Предыдущая
• 44/69
• Следующая