Сексуальный переворот в Оушн-Сити - Листик Джо - Страница 26

• Предыдущая
• 26/48
• Следующая

Лео Глюкман считал себя искушенным человеком и редко в чем-либо сомневался без особой на то причины. Но сегодня его здравый смысл отказывался работать, как обычно.

Повод для мучительных сомнений возник сразу после появления в доме смазливой темноволосой девицы в ультракоротком красном платье и туфлях на высоком каблуке. Девица приехала под вечер и через Колхейна потребовала немедленной встречи.

Оставшись наедине в просторной гостиной, красотка заявила Глюкману, что на самом деле ее зовут не Луизой, как она представилась охраннику, а Луисом Наварро и что совсем недавно ее внешность странным образом переменилась.

Потом девица поведала о своих злоключениях, не упустив в рассказе и того, когда и сколько наркотиков она должна была передать Лео при их несостоявшейся встрече накануне.

Слушая незнакомку, Глюкман не сводил глаз с ее лица, которое действительно здорово напоминало физиономию Лу Наварро, его основного партнера по подпольному бизнесу. В голове путались противоречивые догадки, и Глюкман ужасно нервничал, ощущая глупость своего положения.

Нервы красотки тоже были на пределе.

– Нас подставили!!! – истерично взвизгнула она, сообразив, что Глюкман уже не слушает ее и полностью погружен в свои мысли.

– Может быть, крошка. Только тебя это не касается! – голос Лео был жестким и властным. – Где Лу?… Я слышал, он дал деру из клиники!

Этот вопрос просто взбесил девицу.

– Раскрой глаза, идиот! Я же перед тобой! – она опять стала ругаться, но Глюкман предупреждающе поднял ладонь.

– Довольно, у меня нет времени на болтовню, – его взгляд скользнул по красивой фигуре девицы, задержавшись на высоких и стройных ногах. – А вот развлечься я, пожалуй, не против…

Демонстрируя готовность к действию, Лео ухватил красотку за плечи и привлек к себе. Он только собирался расстегнуть змейку на платье жертвы, когда та, вдруг резко согнув колено, безжалостно ударила его в пах.

Хватка Глюкмана моментально ослабла, и, воспользовавшись этим, девица наградила насильника прямым ударом в челюсть, от которого тот тяжело рухнул на пол. По силе и качеству исполнения удар был явно не женским, и несостоявшийся насильник, кажется, это понял.

Лео с трудом сел на пол, держась рукой за подбородок.

– Лу?! – изумление Глюкмана было неподдельным. – Но ведь этого не может быть!!!

Вместо ответа Наварро протянул ему руку, помогая подняться.

Минут через двадцать, когда Глюкман окончательно пришел в себя после нокаута, они спустились в сад. Прогуливаясь между деревьями, озадаченный Лео строил догадки относительно вчерашнего происшествия:

– Черт… Неужели это люди Санчеса?

– Думаю, скоро узнаем, – хмуро отозвался Наварро.

– Есть кто-то на примете?

Наварро остановился:

– Я видел одного из них… Похоже, эти ребята еще в городе и крутятся где-то рядом.

– С чего ты взял? – мигом встрепенулся Глюкман.

– Чутье, Лео. Женское чутье, – туманно объяснил Наварро и бережно поправил свою прическу. – Поверь, оно посильнее нашего!

Глюкман недовольно поморщился, а затем ухватил себя за нос:

– Лу, здесь тоже есть чутье! И оно мне подсказывает, что второго провала нам не пережить!

– Я их с того света достану, – процедил Наварро. – У нас еще остались наличные?

Глюкман тяжело вздохнул:

– Чуть больше двух миллионов. Но это, считай, все наши резервы…

Он хотел было расспросить Наварро о том, как тот намерен действовать дальше, однако женщина его опередила.

– Мне пора, – заявила красотка, глянув на часы. – Начну поиски сегодня же:

– И все равно, такое ощущение, будто я чего-то не понимаю, – задумчиво отозвался Глюкман.

Наварро обиженно поджал накрашенные губы.

– У меня это ощущение появилось гораздо раньше! – буркнул он и заспешил по дорожке к подъездной площадке, на которой оставил свой автомобиль.

Глюкман со смешанным чувством смотрел вслед стройной мексиканке, неумело ковыляющей на высоких каблуках по узкой садовой дорожке.

Когда стало смеркаться, Маккейн, наконец, отважился на вылазку. Конечно, стрижка газона перед домом никак не могла сравниться с диверсионной операцией в глубоком тылу противника, однако новые реалии жизни вынуждали генерала действовать с максимальной осторожностью и осмотрительностью.

Разумеется, он мог бы сегодня не стричь газон и оставить все, как есть, но Джордж Маккейн никогда не относил себя к слабохарактерным хлюпикам, и даже теперь, вынужденно сменив пол на противоположный, не желал ни на шаг отступать от жизненных принципов.

Первым делом генерал позаботился о маскировке. Спортивный темно-красный костюм жены, похоже, вполне подходил ему по размеру, и Маккейн, не раздумывая, тут же напялил его на себя.

Лицо генерал решил спрятать под кремовой маской, которую ему час назад порекомендовала по телефону Фонтенбло. Нужный крем он вскоре нашел среди парфюмерных россыпей в спальне жены – Эмма иногда использовала его для удаления лишних волос на теле.

«Какое счастье, что ее нет дома, – размышлял Маккейн, стоя перед зеркалом. – Наверно, Эмма сошла бы с ума или наложила на себя руки».

Эти печальные мысли глубоко тронули сердце генерала, и у него на глазах выступили непрошеные слезинки.

Маккейн резко встряхнул головой и постарался отвлечься от грустных раздумий, всецело сосредоточившись на отражении собственной физиономии в зеркальном квадрате. Его лицо сейчас, после всех превращений, нельзя было назвать ни загадочным, ни, тем более, привлекательным.

Единственным заметным приобретением отставного вояки в результате недавних сексуальных чудес стало то, что его знаменитый кривой нос неожиданно выпрямился и даже несколько уменьшился в размерах. Это обстоятельство ничуть не обрадовало, но и не огорчило генерала, который все же надеялся вернуть себе свой прежний облик еще до начала съезда в Майами.

Шмыгнув носом, Маккейн быстро размазал густой белый крем по лицу, отчего оно сразу стало напоминать непропеченную кукурузную лепешку.

Летняя панама жены надежно упрятала ежик на голове, и вскоре Маккейн уже носился перед домом со своей электрической газонокосилкой.

Перевоплощение журналиста в женскую особь глубоко шокировало чувствительную Вёрджи, и она окончательно пришла в себя только к обеду. В конце концов, на смену страхам и подозрениям пришло здоровое любопытство, и у парикмахерши едва хватило терпения дождаться возвращения любовника.

Джонсон приехал поздно вечером, когда над городом уже зажглись звезды. Удобно устроившись на диване рядом с Вёрджи, он рассказал подружке о том, что удалось узнать за день.

– И что вы намерены делать дальше? – этот вопрос не давал парикмахерше покоя.

– Там видно будет, – Джонсон вполне по-женски разгладил складку на юбке. – На всякий случай, я взял у редактора недельный отпуск. Остальные тоже легли на дно…

– А мэр? – вдруг вспомнила Вёрджи.

На лице журналиста появилась ехидная улыбочка.

– Николс заперся у себя дома и постоянно проверяет, не начала ли расти грудь…

Вёрджи, похоже, имела собственный взгляд на проблему с превращениями.

– Уверена, ото проделки какой-нибудь залетной знаменитости… – парикмахерша покосилась на свои новые туфли, которые Джонсону пришлись как раз впору. – Сейчас разгар сезона, и плеск волн мог, соблазнить такого гения на эксперимент.

– Боюсь, здесь поработал не один десяток голов, – задумчиво пробормотал Джонсон, глядя на запястье любовницы. – Красивый браслет…

Услышав комплимент, Вёрджи улыбнулась:

– Ты купил его во Фриско. Прошлым летом.

– Помню, – Джонсон тоже улыбнулся. – Тогда мы впервые попробовали три малайские позиции.

– Я думала, ты вспомнишь фонарики в Чайна-тауне.

Журналист заметил, что девушка слегка покраснела, и придвинулся к ней поближе:

– И фонарики тоже… Один, каясется, висел прямо над нашим окном.

• Предыдущая
• 26/48
• Следующая