Человек-саламандра - Бирюков Александр Викторович - Страница 67

• Предыдущая
• 67/77
• Следующая

И друид улыбнулся в ответ.

– Шумите, юная леди, – сказал он нараспев, – пугаете лесных обитателей. Слышите, как всё затихло?

«Это же где же я шумлю-то? – удивилась Лена. – Я же тише мыши…»

– Не думайте, что лес слышит только громкие звуки, – будто подслушав ее мысль, сказал человек из леса. – Лес и те звуки, что вы только думаете издать, слышит.

– Sorry! – искренне сказала Лена. – I am so sorry!

– Не о чем жалеть, – строго сказал друид. – Но зверем-то стращать лес незачем!

«О чем это он? – удивилась девушка. – Волк, что, был на самом деле? Атас».

– Но всё же мило, что вы навестили меня, – сказал он и, пригласив жестом за собой, пошел по дорожке дальше в лес, а Лена за ним. – Вам нужен совет?

– Хороший совет никогда не помешает, – сказала Лена уклончиво. – Я тут, как бы это сказать… – она помешкала, подбирая слово, – застряла…

– Ну, тогда нам легче будет разговаривать, – совсем как когда-то академик, проговорил человек из леса. – Задать вопрос уже полдела. Сейчас люди разучились задавать вопросы, хотя ответов ждут всё так же нетерпеливо.

Странное дело – он говорил еще более непонятно, еще более тягуче, чем Огустина, например. Но понимала его Лена лучше, будто бы он говорил не на английском времен Шекспира, а то и древнее, а прямо на русском.

Но с другой стороны, Остин, так почитай, вовсе не говорил, а Лена и его понимала. Какой коммуникабельный здесь народ!

И в этом последнем выводе было некое открытие, которое промелькнуло, но пока не задержалось в голове.

– Умение формулировать задачу стоит больше, чем умение ее разрешать, – сказала Лена.

– Вы удивляете меня…

Вот тут он и озадачил ее, назвав каким-то сложным, даже сложносоставным именем, которое по звучанию напоминало немецкий язык, славный своими сверхдлинными неологизмами. А ведь только порадовалась пониманию!

– Как вы меня назвали? – не чинясь с церемониями, спросила она, потому что девушки всегда больше всего волнуются из-за того, что о них думают и как их называют.

– Дева Талой воды, собравшейся в Лесном озере, стихия пробуждения и чистоты.

– Ну, ни фига себе комплимент! – обалдела Ленка.

Но тут же вспомнила, что как-то так же вот про нее говорила странная женщина с двумя кинжалами.

«Во что они все играют со мной? – снова озадачилась она. – Что я им?»

– Вы странная юная леди, – сказал друид. – Вам не приходилось замечать, что звери и птицы даже в преклонном возрасте уделяют внимание играм? Если для детенышей игра – это учеба, так же как и для человеческих детей, тогда что есть в игре для взрослых животных?

– Не знаю, – честно призналась Лена.

– А вот взрослые люди совершенно забывают об играх, хотя и не теряют возможности учиться.

– Потому, наверное, что взрослые могут учиться сознательно. По-серьезному…

– Сознательно? – с интересом переспросил друид. – Всерьез?

– Off course…

– Отказать в помощи советом можно в двух случаях, – сказал вдруг друид со значением, – когда есть ответы на вопросы и когда их нет. В первом случае не следует отвечать тем, которые ненавидят природу, друидов и живых существ. Не следует помогать неблагодарным. Не следует лечить не отвечающих на заботу лекаря. Нет смысла наставлять суетных и павших духом. А также не верящих. Потеряешь время. Испортишь отношения с другими. И помощи не дашь. От таких отказываются, если есть ответы.

– Ага… – сказала Лена в паузе.

– Отказываться, ссылаясь на отсутствие средств, – продолжал друид не обращая внимания, – следует только в том случае, когда у нуждающегося в помощи уже появились признаки смерти. Или если есть приметы десяти болезней, обрывающих жизнь…

Какой-то потусторонней жутью веяло от этих слов, сказанных тихим голосом.

Лена хотела что-то сказать, но ничто не пришло на ум.

– Традиция учит, что, прежде чем помочь, следует оценивать пришедшего по четырем возможностям. Легко помочь, трудно помочь, помочь для вида, помочь нельзя, – продолжал он. – Легкая помощь обусловлена тремя средствами. Правильностью вопроса, опытом друида и полнотой ответа.

– А полнота ответа разве не зависит от опыта друида? – нагло перебила Лена.

– И правильность вопроса зависит от этого же. Всё от всего зависит. Но кое-что приводит меня в недоумение, – сказал он.

– А как это, помочь для вида? – удивилась Лена.

– Видимость помощи может быть равноценна помощи, – честно ответил садовник и, остановившись, повернулся к Лене лицом. – Мы пришли.

Куда пришли?

Дорожка продолжалась и дальше. А по сторонам был всё тот же дремучий лес.

Посохом друид отодвинул в сторону плакучие плотно свисающие до земли ветви ив.

И за ними открылся вид на маленькое озерко. Посреди него возвышался крошечный остров, на котором был выстроен игрушечный замок, странной вычурной архитектуры. В замке с его башнями и стенами не было и полутора метров высоты. Хотя издали это и трудно оценить.

И пара лебедей с приподнятыми над спинами крыльями плыли по озеру словно корабли.

Пройдя под кудрявыми ветвями плакучих ив, девушка и друид вышли на берег озера и пошли вдоль кромки воды.

Не сразу, но вскоре Лена увидела арочный свод, образованный сплетенными стволами двух исполинских деревьев.

– Да, – подтвердил садовник, – нам туда.

Обиталище друида представляло собой большую комнату, образованную плотно, как корзина, сплетенными ветвями какого-то вьющегося растения, соединяющего несколько дубов, стоящих по кругу.

В плетеных стенах были овальные окна с резными рамами, застекленные розоватым стеклом.

Дверь в обиталище лесного человека не отодвигалась, но открывалась, вращаясь на центральной оси, и представляла собой большой деревянный диск, с прорезями в виде ветвей и листьев, также закрытыми стеклом.

В центре помещения был очаг с колоколом дымохода над ним, отдаленно напоминающим тот, что Лена видела над плитой в кухне.

Вдоль стен по кругу стояли скамьи.

И вообще жилище напоминало скорее храм, языческое святилище.

Подняв голову вверх, Лена увидела, что потолок был весь сплошной из сплетенных и сросшихся ветвей, а листва, опадавшая сверху на крышу вообще, видимо, сделала его бронированным, покрытым почвой и новыми растениями.

– Ешки-матрешки! – не удержалась Лена от восхищенного восклицания.

Похоже, друиду польстило, как высоко оценили его дом.

– Так что же смущает вас? – напомнила Лена. – Вы не договорили.

– Прежде я должен развести огонь, – сказал садовник.

Главный медик госпиталя жандармерии доктор Эрл Старк Тэрневерро был человеком крупным, добродушным на вид и склонным к полноте. Его вид и манеры располагали к себе. Крупной лепки лицо обрамляли пышные рыже-бурые баки, оставлявшие обнаженным массивный крепкий, как пятка, подбородок.

Болотно-зеленые глаза доктора Старка смотрели внимательно и сочувственно, что, видимо, вызывало у его пациентов чувство защищенности и доверия к этому человеку. Но это не было напускное. Сочинитель Лендер заметил, что весь вид доктора несет отпечаток профессии.

Доктор не имел специального кабинета и принял Кантора и его спутника в смотровой на четвертом этаже госпиталя, которая примыкала с одной стороны к операционной палате, а с другой – к палате, служившей пристанищем для трудных травматических пациентов.

В смотровой было огромное, полукруглое окно – от пола, с прихотливым переплетом рамы. Доктор в фартуке прозектора с окровавленным инструментом в руке стоял над блестящим металлическим столом, на котором на лотках были разложены кровоточащие органы.

– Что это? – прошептал Лендер, внезапно побледнев.

– Это? – переспросил доктор Старк. – Печень. Человеческая печень. В очень скверном состоянии.

Веки сочинителя задергались, и глаза сделали попытку закатиться. Но он заставил себя сдержаться, отвернувшись.

– Унесите, – сказал доктор своему помощнику, показав инструментом на лоток, а другому бросил коротко: – воды, Сарж!

• Предыдущая
• 67/77
• Следующая