Человек-саламандра - Бирюков Александр Викторович - Страница 54
- Предыдущая
- 54/77
- Следующая
В школе объясняли, что сны – отражение реальности, переосмысление пережитого. И чем сложнее был сон, тем интереснее в нем разобраться. Жаль только, что они чаще всего не запоминаются полностью. А наборы фрагментов – сами вроде головоломки.
Девушка вздохнула и потянулась.
Нужно было встречать новый день. И не такая уж большая беда, что он прошел уже наполовину.
Это показывали стрелки на больших часах, которые Лена вчера не заметила.
Вчера хватало других впечатлений.
Над овальными зеркалами на стене, под выпуклой линзой стекла бледнел циферблат без цифр. Но с большими и малыми делениями. Он был, видимо для удобства, разделен на четверти.
Две стрелки указывали вверх, приближаясь к отметке, где полагалось быть двенадцати.
Итак…
Лена вновь нашла себя в спальне, обнаружив, что проспала едва ли не до полудня и вновь совершенно не помнила, как здесь оказалась.
Вспомнила смутно, что вроде бы отключилась в кинотеатре. И сделала вывод, что ее, очевидно, вновь перенесли в спальню и вновь, бесчувственную, раздевали.
– Это становится дурацкой традицией! – сказала она вслух. – Фигня какая!
Вновь удивительно мягкая постель…
Только в этот раз ее уложили не голышом.
Чьи-то заботливые руки обрядили в ночную рубашку вроде больничной. В рубашку, похожую на наволочку с отверстиями для головы и рук.
В этой одежде было что-то на редкость трогательное и унизительное одновременно.
Причем совершенно невозможно было определить, в какой степени и что больше.
– Что за забота кому-то до моего тельца? – В сердцах сказала она. – Ручки мои, ножки мои… Раздевают, переодевают.
Во сне, она смутно помнила, тоже было что-то связанное с раздеванием-переодеванием.
Когда она встала, то обнаружила, что эта рубаха позади длиннее, чем спереди и прикрывает попу, а спереди… Спереди ничего она почти не прикрывает.
Лена хихикнула, полюбовавшись на себя перед овальными зеркалами.
– My lord… – вспомнила Лена с улыбкой. – Дремучее средневековье, – проговорила она, припоминая черный учебник истории с картиной, изображавшей крепостную стену на обложке и каких-то пейзан на полях на фоне этой стены. – Дремучее средневековье… То be able to…
Вид у нее в этой рубахе действительно средневековый.
А от зеркал веяло чем-то недобрым.
Она решила, что это тоже связано с событиями сна, которые забылись. Кажется, что-то там было этакое – с зеркалами.
Что?
Нет…
Не вспоминается…
Сон отдалялся, вытесняемый реальностью.
Как-то у Блока:
Она расправила плечи и продекламировала звонко:
Припомнила, морща носик.
Вспомнилось только:
Ее будоражили грандиозные эти стихи.
И неравномерность размера несколько смущала. Что же Блок – не сумел подобрать слова, чтобы не ломать размер?
Нет.
Видимо, смысл был главнее.
И от понимания поэта в этом вопросе Лена чувствовала свою сопричастность, соучастность даже. Она с Блоком была заодно.
«Неземные сны»… Это, может быть, и сны, которые не про Землю, про неземное что-то. А может быть, сны, которые снятся не на Земле.
Но для этого не обязательно спать в могиле.
И «мотор», который пролетая мимо нее, «брызнув в ночь огнями», уже был в ее жизни.
И воспоминание это тоже будоражило.
Она решила, что нужно будет рассмотреть машину при свете дня подробнее.
Очень странная и очень красивая была машина.
Интересно.
Взгляд снова упал на часы. Стрелки перевалили через верхнюю отметку. Большая – побольше, а маленькая поменьше.
Но что-то в циферблате было не так. Слишком много делений.
Лена вспомнила, что бывают морские хронометры с циферблатом на 24 часа, а не на 12, как обычно.
Она начала считать большие отметки на циферблате и сбилась.
Начала вновь.
Получалось тридцать.
Наверное, опять сбилась?
Она подошла к той из стен, что уставлена высокими шкафами, где за стеклом золотились корешки старинных книг.
Толкнула из чистой шалости лесенку на колесиках, ведущую к верхним полкам. Та откатилась с приятным каким-то рояльным рокотом.
Стеклянные дверцы были обрамлены узкими рамами резного дерева. Растительный прихотливый орнамент. Литые позолоченные (или золотые?!) ручки были выполнены в форме потешных звериных мордашек, напоминающих щекастого зайца, с ушами, похожими на ивовые листья.
Лена коснулась пальчиком холодного носа одного из зайцев. Щелкнул замочек, и створка подалась вперед и отъехала в сторону мягко и до конца.
Похоже, для открытия дверцы шкафа был приспособлен какой-то замысловатый механизм.
Лена восприняла это уже как должное. Даже странно было бы, окажись по-другому. Она уже поняла, что дом просто начинен разнообразной непростой механикой, будто строил его не архитектор, а часовщик.
Ну, да ладно…
Чего уж там…
Лена провела пальцами по тисненным золотом корешкам книг. Они напоминали энциклопедию или какой-то свод законов. Ни автора, ни названия на них поставлено не было. Только значки: трилистник, желудь, ниточная фигурка единорога, восьмиконечный крест и другие, не поддающиеся определению, но чуждые, будто должны говорить что-то тайное кому-то, знающему их смысл, а для прочих остающиеся открытыми символами.
Лена потянула на себя книгу со значком желудя. Он показался ей самым простым, не отягощенным тайными смыслами.
Открыв книгу, она удивилась. Строчки шли по вертикали. С минуту потребовалось на то, чтобы догадаться, что книга открывается вверх как блокнот – корешок у нее был сверху. Лена стала доставать книги одну за другой до тех пор, пока их не стало слишком тяжело держать – пять или шесть толстых томов, – и убедилась, что все они сделаны так же. У всех книг корешок сверху, как бывает у блокнотов.
Их объединяли и другие особенности. Текст был выровнен не с обеих сторон, как обычно, а только слева. И «красные строки» обозначались не отступом, а выступом, с красивой буквицей-иконкой в начале каждого абзаца. По правому же краю строки заканчивались прихотливым разнобоем. И там, где было свободное место, вкраплялись орнаментальные картинки. Возможно, они и имели прямое отношение к тексту, но пока определить этого Лена не могла. Потому что прочитать что-то оказалось непросто.
Шрифт отдаленно напоминал латиницу. Вот только удлиненные буквы типа «t», «h», «k», «l» выдавались не над строкой, а под ней, как «р», «g», «q». Словно опорой строк была верхняя линия. Заглавных не использовали. Вместо этого были уменьшенные буквы в кружочке, а все, как позже выяснила Лена, ударные гласные были обведены кружочком, незамкнутым сверху.
Она вспомнила, что титры в фильме были написаны несколько иначе.
Попроще.
Сложно всё это, короче…
Once upon a tame there was a very Old Lordman and his Woman. They lived in a very-very nice wood in a nice clean wood-house, which had flowers all around it, except where the door was. Wood-people looked off to flowers and job in wood-house. But Old Lord-man and his Woman couldn't be happy because they were so very lonely, – с трудом разобрала Лена.
– У них, блин, «лесной пипл» за цветами смотрел и в доме работал, а они одинокие были, – резюмировала она и закрыла книгу, потому что зарябило в глазах от многоцветья, непривычного начертания букв и грамматических аномалий.
- Предыдущая
- 54/77
- Следующая
