Боевой дракон - Раули Кристофер - Страница 9

— Это Сприанское, года великого сражения, — сказал Томазо. — С погибшего виноградника. Да, много было разрушено в тот день.

— Драконы потоптали виноградники, — сказал Иапетор.

— Тролли и великаны-людоеды тоже. Картина, висящая в аукционном доме, очень точно отражает события, — отозвался кто-то слева от Релкина. — Вы ведь были при Сприанском кряже, драконир?

Релкин кивнул в подтверждение.

— Тогда выпьем за ваше здоровье.

Все встали, подняв бокалы.

Релкин удерживал на лице улыбку, хотя в душе чувствовал почти смущение от проявленного к нему внимания. Он старался не вспоминать тот день, который, как ему казалось, был славным только для тех, кто там не был. Это была грязная резня с горой трупов. Он не мог забыть запаха крови и темно-красных глаз великанов.

Его спасло требование матушки Лакустры пересесть к ней и Лагдален на вторую перемену блюд. Он ведь был гостем всей семьи, отнюдь не узкой мужской компании, сидящей на правом конце стола.

На новом месте ему вручили огромный кусок пирога из бойцового петуха с жареным луком. Релкин уже чувствовал, что слегка переел, а впереди ожидало еще несколько блюд.

Теперь в окружении женщин он подвергся новому допросу — о семейном положении и намерениях. Он осторожно объяснил, что помолвлен с Эйлсой, дочерью Ранара, из клана Ваттель, и что ему еще нужно прослужить пять с половиной лет, прежде чем легион позволит ему жениться.

Это сообщение вызвало град упреков в адрес легиона, заставляющего мужчин так долго оставаться холостыми. Леди зашептались. Слово «Ваттель» было мало кому известно в приморских городах.

Кроме того, Релкина расспрашивали о нем самом и о его драконе, так что, отвечая, он даже не сразу смог съесть свой пирог. Тут перед ним появилась огромная тарелка жареной оленины с репой и золотистым луком.

Олень, как ему не раз повторили, был добыт лично дядюшкой Иапетором. (Отличный самец, охота с собаками и копьем в лесу Роголло.) Иапетор встал и предложил тост за оленя, потом спел охотничью песню. У него оказался приятный чистый тенор, и по окончании песни присутствующие зааплодировали.

Релкин мужественно расправился и с оленем, хотя теперь уже не сомневался, что переел. Нечего было и думать о том, чтобы ослабить ремень под столькими взглядами.

Пока он ел, Лагдален пыталась разубедить престарелую тетушку, решившую, что некогда и она, Лагдален, служила драконопасом. Релкин жевал и глотал. Оленине, казалось, не было конца. Старания Лагдален, однако, вызвали подобие улыбки на его губах.

Наконец он закончил, не оставив ни крошки оленины и даже лука. Тарелку тут же унесли.

Но скатерть перед гостем пустовала недолго. Принесли первый десерт — сверкающий торт пяти футов высотой, увенчанный зеленым драконом из марципана.

Каким-то образом он справился и с ним, впрочем торт оказался совсем воздушным и очень вкусным. Лагдален дружески улыбнулась.

— Я объелась, — шепнула она, — думаю, ты тоже.

Драконир успешно отбился от бесчисленных вопросов некоторых наиболее шумных леди о его невесте, и потом ему позволили перейти к Томазо — и ко второму десерту, тяжелому, залитому взбитыми сливками бисквиту.

С мертвенной улыбкой парень придвинул к себе огромную тарелку этого лакомства с бокалом сладкого вина в придачу.

Разговор зашел об опасной тенденции покупки офицерских патентов в легионах. Капитан Кесептон пытался сменить тему, но потерпел неудачу.

Релкин в это время пробивался сквозь бисквит. Ему казалось, что он не может больше взять в рот ни кусочка и вообще сейчас лопнет.

Дядюшка Иапетор придерживался того мнения, что в самой покупке патентов худого нет, но вот цены должны быть подняты. Томазо считал все это недопустимым безобразием.

Наконец спросили мнения Релкина. Он прожевал, проглотил и, с отчаянием оглядевшись вокруг, сказал:

— Вот чего мы не понимаем — как это могло произойти впервые? Вы берете отлично тренированный, мобильный отряд и отдаете его в команду человеку, который не только не тренирован сам, но даже ничего не понимает в тренировках.

— Совершенно верно, — сказал Томазо, стукнув ладонью по столу.

— Но вы забываете о бюджете, — простер руки Иапетор, — Марнери содержит два легиона и дюжину фрегатов для защиты с моря. Побережье огромно. Нам нужно пополнять бюджет откуда только можно.

— Проклятый Аубинас снова занялся спекуляцией зерном, — сказал кто-то слева.

— Казна в плачевном состоянии, — прибавил другой.

— Нам нужно продавать больше патентов, а не прекращать это дело, тогда мы сможем поправить бюджет.

Беседа стала приобретать неприличный оттенок, и Томазо сменил тему, попросив Релкина рассказать, как он побывал на потайной королевской лестнице в Веронате.

Релкин с радостью выполнил просьбу, откинувшись на спинку стула с туго набитым животом. Бисквит наконец закончился.

Пришла Лагдален и заставила Розерто потесниться на стуле. Ей никак не удавалось побыть с Релкином наедине, хотя он был ее первым другом и куда более близким человеком, чем все присутствующие, за исключением Холлейна.

Релкин рассказывал о волшебной потайной лестнице, и о победе клана Ваттель, и о том, как раскрылась скала, пропустив их на главную лестницу, когда положение уже казалось безвыходным… Неслышно подошел мажордом и прошептал что-то на ухо Томазо. Лакустра помахала, чтобы он подошел и к ней тоже. Лицо Томазо стало серым. Мажордом отправился на другой конец стола.

— Что случилось, брат? — спросил Иапетор.

— У нас незваный гость. Неожиданно Лакустра издала вопль:

— Нет, не надо снова, мое сердце не выдержит! Релкин поглядел на дверь и увидел маленькую фигурку в скромном сером балахоне. Это была Серая Леди Лессис.

— Приветствую всех, — сказала она с легким поклоном. Искусным летящим движением руки она подчинила гостей чарам приязни. Послышались доброжелательные слова, хмурые испуганные взгляды в большинстве своем сменились улыбками.

— Я вижу здесь несколько хорошо знакомых лиц и понимаю, что остальным я также хорошо известна, — печально рассмеялась она. — Это потому, что мы вместе делим тяготы борьбы с Великим Врагом. Добрый хозяин Томазо и хозяйка Лакустра, приношу извинения за свое вторжение. Я понимаю, что это безжалостно, но дело касается жизненных интересов Империи. Боюсь, что мне нужно поговорить с Лагдален наедине. Абсолютно необходимо.

Томазо поднялся, на его лице отражался шквал эмоций. Сначала он не мог говорить, но наконец овладел собой:

— Леди, мы даже не знали, что вы находитесь в нашем городе.

— Нет, я только что прибыла.

И Лагдален поняла по ее тону, что она действительно только что переступила через край Черного Зеркала, пролетев сквозь невообразимые опасности в мире хаоса.

Лагдален поднялась и пошла вслед за Серой Леди. И как только она вышла из комнаты, Лакустра безутешно заплакала. Это было непереносимо! Ведьма пришла к ним на праздник и забрала одного из ее детей. Несчастная мать ничего не смогла сделать. Бедный ребенок и так достаточно послужил Империи, более чем достаточно, с избытком хватит на несколько жизней. Почему они не могут оставить ее в покое? Почему они не могут оставить в покое семью?

Релкин встретился глазами с капитаном Кесептоном и уловил в его взгляде скрытое знание. Что-то случилось. Но, хотя Лагдален — его жена, Холлейн не нарушит молчания, особенно на таком обеде.

В груди Релкина шевельнулось предчувствие. Он решил немедленно проверить тропическое снаряжение.

Несколько леди увели Лакустру, и обед закончился на пониженных тонах, беседы не возобновлялись. Последней переменой оказался изумительный пудинг с розовой водой, сахарной пудрой и смородиной. Он увенчал гору съеденного. Релкин победил его, собрав последние силы, и, покидая Сторожевую башню, чувствовал себя чем-то вроде одного из оружейных сундуков, стоявших на лестничных площадках. Релкину приходилось отдыхать, прежде чем преодолеть очередной лестничный пролет.

Снаружи холодный вечерний воздух облегчил его страдания. Тяжелое предчувствие встречи с тропиками давило грудь. Серая Лессис явилась в Марнери. Что-то необычное происходило в мире.