Ада Даллас - Уильямс Верт - Страница 35

• Предыдущая
• 35/90
• Следующая

Ада стояла у меня за спиной, пока я рассматривал четыре лежавших у меня на письменном столе листа белой мелованной бумаги. Я слышал ее дыхание и чувствовал его жар у себя на щеке.

– Вот и все. – Она явно была довольна.

Я сделал вид, что читаю проекты.

– Подписывай, милый, – сказала она. – Чего ты тянешь?

Я взял золотое перо, преподнесенное мне сент-питерским клубом демократов, но подписать не спешил.

– Черт побери! – Она почти кричала. – Ты что, не знаешь, что там написано? Подписывай.

Я слушал, как скрипело перо, рождая на свет новые законы.

– Наконец-то! – Она улыбнулась и, собрав со стола теперь уже не законопроекты, а законы, погладила их так, словно это было лицо любимого, хотя, должен признаться, меня она ни разу так не ласкала.

– Еще что? – Я постарался сказать это насмешливо, но, по правде говоря, насмешки у меня не получилось.

– Есть одна просьба.

Она улыбнулась, поглаживая документы.

– В чем дело?

Я был похож на вконец сбитого с толку быка.

– Нужно устроить на работу одного человека.

– На работу? Кого?

– Меня.

Я посмотрел на нее: она держала бумаги и улыбалась. Я перевел взгляд на Сильвестра: губы его кривила гримаса, но улыбается он или нет, понять было трудно. Почему он не возразит ей, подумал я, но в ту же секунду понял, что они действуют заодно.

– У тебя есть свои обязанности. Ты первая леди штата. И никто не может предложить тебе большую должность, чем у тебя сейчас.

– Ты можешь, – тихо сказала она. Потом положила бумаги на стол и отдернула руку, словно говоря: "С вами покончено, законы, теперь действуйте сами". И ласковым голосом добавила: – Ты можешь назначить меня вице-губернатором.

В комнате воцарилась тишина. Я слышал, как тикают часы на столе, как где-то внизу хлопнула дверца автомашины. Я посмотрел на Аду: она не сводила с меня ласкового взгляда. Я перевел глаза на Сильвестра, но он, казалось, думал о чем-то своем. Я глотнул подступивший к горлу комок, и это прозвучало как подземный взрыв.

– У нас же есть вице-губернатор, – возразил я.

– Разве? – удивилась она.

До конца сессии я еще дважды виделся с Адой. Второй раз – как раз после роспуска собрания. Ее акты мести были приняты и подписаны, она торжествовала, была счастлива и снова с головой ушла в политику. Если моя догадка была верной, то Сильвестр добился именно того, чего хотел: затянувшиеся угрызения совести (если они вообще существовали) были ликвидированы, и она вернулась к активной деятельности.

Газеты, разумеется, повели атаку на новые законы. Население по-настоящему волновал только торговый налог, но с ним быстро смирились, потому что он оплачивал появление новых памятников. Зато в течение последующих трех месяцев "Галф Кэннинг компани" во главе с Германом фон Паулюсом и полковником Бартлетом переехала в Галф-порт, штат Миссисипи. Американский банк, не надеясь на оплату, предъявил счет в 300 000 долларов "Де Нэгри принтинг". Больница святой Анны, здание которой заняли какие-то медицинские учреждения, продала свое оборудование далласскому госпиталю.

Быстрота, с какой Ада нанесла ответный удар, потрясла высший свет Нового Орлеана, который она так долго ненавидела и желала и который платил ей таким откровенным презрением. Когда впервые прояснилось истинное назначение ее актов мести, возмущенным репликам на новоорлеанских коктейлях не было конца. Но после проведения их в жизнь возмущение сменилось осторожным шепотом. "Ради бога, не напускайте ее на нас", – говорили мужья своим женам, и жены по мере возможности делали вид, что ничего не произошло.

Сама Ада в корне переменилась. В Батон-Руже сразу нашлись подхалимы, которые начали угождать ей не менее, чем Сильвестру. По Луизиане со скоростью ветра в рисовом поле пронесся слух: Ады Даллас следует бояться.

Чаще, чем раньше, вспоминал я про Мобил. Мне казалось чудом, что никто до сих пор о нем не разнюхал. Чем больше ходов она делала, тем больше фигур приводилось в движение, и она наживала все новых и новых врагов. Кто-нибудь из них в свое время уничтожит ее. Тем не менее она шла вперед и наживала врагов.

Через несколько недель после окончания чрезвычайной сессии она вдруг стала учредителем так называемой "Лиги молодежи штата Луизиана". Было объяснено, что по просьбе лидеров этой Лиги она выступит с речью у них на организационном собрании. В действительности же идея организации этой Лиги целиком принадлежала ей. В Лигу принимали юношей и девушек в возрасте от семнадцати до двадцати пяти лет, а в качестве основного лозунга было выдвинуто требование разрешить голосование с восемнадцати лет. Ада, по-видимому, серьезно изучила уставы таких организаций: если эта Лига молодежи не полностью копировала гитлерюгенд, то, во всяком случае, очень напоминала фашистские молодежные организации в Италии и Аргентине.

В один из апрельских дней сам по себе, а не по долгу службы, я присутствовал на первом массовом митинге Лиги на Джексон-сквер. Основной контингент присутствующих составляли возбужденные вихрастые подростки, а то и явные подонки, хотя на подмостках крутились вполне трезвые и интеллигентные люди – по-видимому, теоретики этого движения. Я понял, что именно такая толпа и была ей нужна: яростные, несдержанные молодчики, отчаянно нуждавшиеся в эмоциональной подстежке, до боли жаждущие возбуждений, насилия и одновременно воинской дисциплины.

Какой-то восемнадцатилетний юнец в роговых очках представил Аду, она, улыбаясь, поднялась на подмостки, подошла к микрофону и заговорила. Быть может, я так стоял, быть может, сыграл свою роль резонанс, но на мгновенье ее облаченная в белое фигура, увенчанная шлемом золотистых волос, и усиленный микрофоном голос стали существовать порознь, каждый сам по себе. Голос доносился из какого-то другого измерения. Он возникал из ниоткуда и обволакивал нас, как пар. И вместе с тем он казался чистым, приятным и искренним.

Она произносила самые банальные слова:

– Именно с вами мы должны считаться больше, чем с кем-либо другим. Ибо вы – будущее, и будущее принадлежит вам. И вы должны сами завоевать его, потому что никто не отдаст его вам добровольно.

Но общее впечатление от ее речи было совсем другим. И дело здесь было не в словах, а в их чистой, гипнотической мелодии, в белой фигуре, которая, казалось, тоже внимает этим словам, а не произносит их, в поднятых вверх, очарованных и внемлющих ей молодых лицах, которым предназначались эти слова, в зеленой скульптуре всадника, который когда-то на этом самом месте командовал еще более пестрой толпой, в ярко-синем небе, проклинающем или благословляющем то, что происходило под ним. В это мгновенье все взывало к Аде, которая сказала только:

– Вопрос в том, готовы ли вы взять то, что вам принадлежит?

Ответный гул был похож на шум прибоя.

Я нарочно держался поодаль, чтобы она меня не заметила. И не пытался увидеться с нею потом. Не знаю почему.

Ползли кабинетные будни, а я все ждал и думал: когда? Мне еще не удалось вырвать у счастья свой кусок. Виноват был я сам, потому что счастье скупо на подачки, надо самому выхватывать их у него. А я бездействовал. Порой мне удавалось встретить Аду лицом к лицу и перекинуться словом-двумя. Но дальше этого не шло.

Затем однажды она позвонила и спросила, кто может сопровождать ее в Новый Орлеан. Она собиралась выступать перед членами какой-то организации под названием "Лига молодежи штата Луизиана".

– Я сам отвезу вас, миссис Даллас, – ответил я.

– В этом нет необходимости, полковник. – Голос ее звучал холодно.

– Я был бы только рад услужить вам, миссис Даллас.

– Хорошо. Тогда, если можно, постарайтесь заехать за мной ровно в девять.

Я положил трубку и почувствовал, как похолодели у меня руки. Наконец-то! Я старался, лез из кожи вон, и ничего не получалось. А тут как манна небесная. Как прорыв на фронте. Наконец-то мне повезло.

• Предыдущая
• 35/90
• Следующая