Хорал забвения - Бир Грег - Страница 36

• Предыдущая
• 36/84
• Следующая

— Ты устал. Сегодня мы будем спать.

— Я еще не хочу спать, — заявил Майкл. Он обнял ее, сжал в кулаке грубую ткань ее ночной рубашки, уткнулся носом ей в шею, и Элевт подняла подбородок и закрыла глаза. Потом он поцеловал ее, ощутив своеобразный привкус электричества — словно лизнул никелевую монетку. Одной рукой он расстегнул ей ворот ночной рубашки. Обнажились груди с жемчужно-серыми крапинками и в ложбинке между ними — родинка. Он осторожно коснулся пальцем ее кожи, потерся щекой о груди и ощутил тепло. Элевт крепче прижала его к себе и поцеловала в макушку.

— Милый, — прошептала она. — Сона, доса, сона…

— Что мне теперь делать? — Майкл заглянул ей в лицо. Глаза у него были полузакрыты.

— Спи, Майкл. — Она погладила его по лбу и вытянулась.

Он ощутил прикосновения голой ноги и сделал инстинктивное движение, но Элевт остановила его.

— Спи, — повторила она, но Майкл уже не услышал.

Утро началось с того, что на полу появилось бледное пятно света. Голова Майкла свисала с кровати. Он открыл глаза и посмотрел на пятно. Перевернувшись на спину, увидел Элевт. Она полулежала рядом, волосы скрывали ее руку. Элевт с улыбкой наклонилась, чтобы поцеловать его.

— Ты меня согрел.

Она провела рукой по плечу Майкла, по волосам.

Они стали заниматься любовью. Это было удивительно и очень нелепо. Главную роль играло чувство необходимости, а не желание. Потом они лежали, прижавшись друг к другу, и он украдкой ощупывал ее груди и живот, а она украдкой наблюдала за тем, как он ее рассматривает.

Элевт встала с постели, прикрывая рукой лобок, окунула белую тряпку в глиняный кувшин с водой и обтерла Майкла, потом надела брюки и рубашку.

— Сегодня базар закрыт, — сказала она. — Но у меня есть кое-какие дела.

Майкл лежал на кровати, до пояса прикрытый одеялами, и следил, как серый свет превращается в желтый.

Сегодня он пережил одно из самых удивительных… нет, просто самое удивительное событие. В этом он был убежден. Ничего прекраснее не случалось на его памяти, и все же…

Тут были и свои минусы. До сих пор Майкл в глубине души надеялся, что все происходящее с ним в этом мире — сон, своего рода устойчивая греза. Но за всю жизнь у Майкла не бывало столь ярких и реалистичных грез, как то, что произошло этим утром.

Следовательно, фантазии тут ни при чем. Конечно, он и раньше имел все основания это подозревать. А теперь получил убедительное доказательство. В этом и заключался минус.

И все же…

Оставалась непонятная пустота. Он испытывал облегчение, словно между ног развязался узел, о существовании которого Майкл никогда не догадывался. Конечно, он не ударил лицом в грязь, доставил Элевт наслаждение. Вспоминая те восхитительные мгновенья, он почувствовал, как вновь завязывается и затягивается узел. Он тоже получил удовольствие, реальное, но не захватывающее, вероятно, просто не хватало опыта. А Элевт наслаждалась по-настоящему и достаточно долго.

Так что же с пустотой? Напрасно Майкл пытался ее вообразить. Как и все прочее в Сидхидарке, совокупление (очевидно, подходящее слово, но в данном случае оно казалось странным, как будто речь шла о каком-то достижении) сопровождалось для него ощущением беспокойства, предчувствием неведомой беды.

Майкл понимал: даже вернувшись на Землю, он не избавился бы от этого ощущения.

Может, все дело в переходном возрасте? Удивительно: Майкл не казался себе повзрослевшим после того, как овладел женщиной. Это занятие казалось самым детским из всего, что делают взрослые.

Когда вернулась Элевт, Майкл дремал. Она принесла три фрукта, два из них протянула ему.

Майкл улыбнулся.

— На Земле есть одно суеверие. Если я сейчас это съем, то останусь тут навсегда.

— Я бы не возражала. — Элевт села рядом с ним на кровать. — Но ты ведь уже ел здесь фрукты?

Он кивнул.

— А ты можешь меня научить каскарскому языку?

Она подумала и отрицательно покачала головой.

— Каскарский сложнее человеческих языков. Лиргу, правда, удалось обучить мою мать. Но только сидхи владеют своим языком в совершенстве, у них есть особый дар. Каскарский — не совсем язык в обычном смысле этого слова.

— Но я уже кое-что понимаю.

— Да. Иногда мы называем разными словами одну и ту же вещь. А в общении пользуемся внутренней речью. Ты сам даешь мне возможность говорить на твоем языке. Я веду внутреннюю речь… заглядываю в твой ум и нахожу там слова. Жаль, нет Лирга, он бы объяснил получше. — У Элевт опять увлажнились глаза, и Майкл дотронулся до ее плеча. Она легла рядом с ним.

— Что сегодня будешь делать?

— Наверно, схожу к Саварину. Вчера он мне не помог, но я должен кое-что узнать.

— Я тоже могу тебя чему-нибудь научить.

— Спасибо. Но Саварин все-таки объясняет доходчивее. Он же учитель.

— Ах, да.

Они стали есть фрукты.

— Ты мне поможешь тут?

— Конечно. — Майкл кивнул. — Мне ведь не обязательно идти в Эвтерп прямо сейчас.

Они вместе пересчитали штуки ткани и кастрюли. Элевт принесла Майклу целую охапку брюк и рубашек, и он подобрал себе вполне сносный костюм. С обувью оказалось сложнее. У сидхов и гибридов стопы были длиннее и уже, чем у людей. Майкл нашел пару туфель из похожего на холст материала, которые не сильно жали в носках. Элевт с изумлением смотрела, как он топает ногами, чтобы побыстрее разносить обнову.

— На Земле никто не поверит, что в волшебном царстве носят теннисные туфли. — Майкл засмеялся, представив себе, как рассказывает об этом дома. Кажется, он смеялся впервые с тех пор, как очутился в Царстве. Элевт улыбнулась.

Она пришила к его рубашке карман для книги и, откусив нитку, сказала:

— Сегодня во второй половине дня прибудет товар. Ты придешь помочь?

— Конечно. А я думал, здесь все появляется ниоткуда, — усмехнулся он, показывая на полки с товарами.

— О, нет. — На продолговатом лице Элевт появилось горестное выражение. — До такого волшебства мне ужасно далеко.

Он ушел из Полугорода, когда солнце было почти в зените, и преодолел весь путь до Эвтерпа неторопливым шагом. Теперь он чувствовал себя свободнее и смотрел на вещи без прежнего нервозного напряжения. Видимо, у него наконец появилась возможность спокойно обдумать планы на будущее.

Конечно, в скором времени придется откровенно поговорить с Элевт. Сказать, что он не может оставаться здесь насовсем, что он ее не любит. Майкл не знал точно, какие чувства испытывает к ней. Наверно, благодарность, симпатию. Однако мысль о Журавлихах не шла у него из головы. Они бессмертны, но человеческая кровь заставляет их меняться с возрастом. За какой же срок изменится Элевт?

На дороге показалась повозка, в ней сидели трое гибридов: мужчина и две женщины. Судя по внешности, все были старше Элевт, но насколько старше — поди угадай. Они проехали мимо с высоко поднятыми головами, будто не заметив человека. Их темно-коричневые одежды ниспадали мягкими складками, подобно меху. Майкл обернулся, чтобы рассмотреть повозку. Ничего особенного: добротная работа, но без украшений; колеса с деревянными спицами, простая сбруя.

В гостинице он увидел Брекера. Подметая вестибюль, тот вежливо поздоровался и сказал, что Саварин у себя в номере. Майкл поднялся по лестнице. Из-за плетеной двери доносился голос — Саварин потихоньку напевал. Майкл постучал.

— Это я.

Саварин распахнул дверь и улыбнулся.

— Надеюсь, ты нас простил.

— Ну, о чем разговор. Я нашел место в Полугороде.

Саварин пригласил его в комнату и, глянув, нет ли кого еще в вестибюле, затворил дверь.

— Я хочу, чтобы ты понял: мы боимся не тебя.

— Знаю, — кивнул Майкл. Он не желал обсуждать эту тему, но догадывался, что Саварин ее так просто не оставит. Майкл присел на край стойки умывальника — осторожно, чтобы не сломать шаткое сооружение.

— Все дело в том, что необходима чрезвычайная осторожность. Мы оказались между Ламией и сидхами, и правила игры меняются чуть ли не каждый день. У тебя были еще неприятности с Журавлихами?

• Предыдущая
• 36/84
• Следующая