Божий молот - Бир Грег - Страница 10

• Предыдущая
• 10/95
• Следующая

Супруги подчёркивали свою независимость, но Артур вскоре понял, что Файнман не может обойтись без Итаки. А как будет чувствовать себя Итака, оставшись без Харри?

Артур ещё ничего не рассказал Франсин. Печальная новость касалась только Харри, и чтобы поделиться ею с кем-нибудь, Гордону требовалось разрешение друга. Однако Артур понимал, как глупы его сомнения, и понемногу поддавался желанию довериться жене.

Завтра утром ему предстоит отправиться в Ванденберг и своими глазами увидеть «улику», подтверждающую невероятный факт. Это величайшее событие в его жизни, и, тем не менее, он едва сдерживал слёзы.

Возможно, уже в нынешнем году он потеряет друга!

— Проклятье, — прошептал Артур.

— Ну, хватит, — проговорила Франсин, отложив книгу, и повернулась, чтобы положить голову мужу на плечо. Артур закрыл блокнот и погладил жену по лбу. Она продела палец в поседевшие завитки волос на его груди.

— Ты, в конце концов, скажешь хоть слово? Или опять — совершенно секретное поручение?

— Дело не в работе, — ответил Артур.

Он едва сдерживался, чтобы не сообщить ей о своём задании. Наверное, через несколько недель это будет возможно. Новости быстро распространяются; он подозревал, что в скором времени факт находки в Долине Смерти перестанет быть тайной. Все слишком возбуждены.

— А в чём тогда?

— В Харри.

— И что же Харри?

На глазах Артура выступили слёзы.

— Что стряслось с Харри? — спросила Франсин.

— У него рак. Лейкемия. Он работает вместе со мной… над одной проблемой, но, может статься, так и не узнает, в чём её суть.

— Матерь Божья! — промолвила Франсин и положила ладонь на грудь Артура. — Он лечится?

— Да. Но не верит, что от этого будет толк.

— Ещё бы пять лет… Говорят, что через пять лет мы избавимся от этой болезни-убийцы.

— У него нет пяти лет. Возможно, у него нет и года.

Франсин придвинулась к мужу, и они некоторое время лежали молча.

— Что ты чувствуешь?

— По поводу Харри? Я чувствую, как будто… — Он нахмурился и на мгновение задумался. — Не знаю.

— Как будто тебя предали, да? — мягко спросила жена.

— Нет. Мы не зависели друг от друга. Харри ничем мне не обязан, а я ему — только дружбой и…

— Присутствием…

— Да. А теперь он собирается покинуть меня.

— Но ты не можешь знать.

— Он знает. Хорошо бы тебе повидать его.

— Он плохо выглядит?

— Нет, в настоящий момент очень хорошо. — Артур попытался представить себе человеческое тело, превратившееся в поле боя: рак, беспрепятственно расползающийся по кровеносным сосудам от пальцев ног до макушки; биологическое сумасбродство, самоубийство, предопределённое генетическим кодом и совершаемое с помощью безмозглых безжизненных сгустков протеина и нуклеиновой кислоты. Неожиданно в Артуре поднялась ненависть к этим мельтешащим микроскопическим частичкам. Почему Господь не снабдил человека вечным двигателем — так, чтобы тот мог преодолевать жизненные невзгоды, не опасаясь, по крайней мере, за своё тело?

— Чем вы занимались? — спросила Франсин.

— У нас было целых два дня. Мы увидимся завтра — и больше я ничего не могу сказать.

— Ты уезжаешь на неделю? На две?

— Я позвоню, если задержусь.

— Звучит так, словно речь идёт о великом событии.

— Я признаюсь тебе в одном, — сказал он, обуреваемый жаждой открыть жене все, сообщить невероятное известие человеку, которого он любит больше всех на свете. (Или он любит Франсин меньше, чем Харри Файнмана? Две разных любви. Два разных пристанища).

— Смотри, держи рот на замке, — с улыбкой предупредила жена.

— На замке или просто на задвижке — всё равно не проболтаюсь. Знаешь, если бы не Харри, я бы считал себя самым счастливым человеком на свете.

— Боже! — воскликнула Франсин. — Должно быть, случилось что-то грандиозное.

Он вытер глаза уголком фланелевой простыни.

— Это так.

Эдвард Шоу, помешивая ложкой кофе, смотрел на опечатанную дверь своей палаты — туда, где на уровне головы находилось окно. Минувшей ночью он крепко спал. Кругом было тихо, как в пустыне. Чистые белые стены и мебель наподобие гостиничной придавали жилищу уют. Эдвард мог читать книги и смотреть любую передачу — двести каналов, как сообщил наблюдатель, показывая на телевизор, стоящий в углу палаты.

По внутренней связи он мог переговариваться с Реслоу, Минелли или со Стеллой Морган — черноволосой женщиной, разрешившей им воспользоваться телефоном магазина в Шошоне семь дней назад. В других палатах, по словам Минелли, находились четверо военных, которые приехали по звонку и увидели находку геологов. Все они оказались под долгосрочным наблюдением врачей. Вполне возможно, что придётся провести в кутузке год или больше, в зависимости от… От чего — Эдвард и сам не знал. Следовало предвидеть, что таинственное существо принесёт им массу неприятностей. Угроза болезни внеземного происхождения казалась тем более реальной, что некоторые результаты тщательных двухдневных медицинских исследований насторожили врачей. Теперь время протекало в утомительном бездействии. По всей видимости, никто не мог точно определить их статус и методы лечения. Никто не знал, о чём говорить с ними. Никто так и не ответил на вопрос, чрезвычайно волновавший Эдварда: что произошло с существом, обнаруженным в Долине Смерти?

Четыре дня назад, когда люди в белых герметичных костюмах провожали их в палаты, Стелла Морган повернулась к Эдварду и заговорщически спросила:

— Ты знаешь азбуку Морзе? Мы могли бы перестукиваться. Нам предстоит долго проторчать здесь.

— Не знаю, — ответил Эдвард.

— Ничего страшного, — успокоил его из-под маски один из сопровождающих. — У вас будет связь друг с другом.

— Я могу вызвать адвоката? — поинтересовалась Стелла.

Ответа не последовало. Плечи, защищённые непроницаемой тканью, поднялись и опустились.

— Мы — отверженные, — заключила она.

В девять часов принесли несколько вкусных лёгких блюд — завтрак. Эдвард съел все, следуя совету дежурного офицера, привлекательной, коротко подстриженной женщины в тёмно-синей форме.

— В пищу, наверняка, подмешано какое-нибудь лекарство, — предположил он. Он уже не раз задавал этот вопрос, становяс занудой и сам же страдал от этого.

— Пожалуйста, не превращайтесь в параноика, — ответила женщина.

— Скажите, вы действительно понимаете, что делаете? И знаете, что нас ожидает?

Она загадочно улыбнулась, оглянулась по сторонам, потом отрицательно покачала головой.

— Опасность никому из вас не угрожает.

— А что если у меня на руке вырастет гриб?

— Я видела такое однажды, — заметила дежурная. — Астронавт превращается в пузырь. Как назывался этот фильм?

— »Надувное нечто».

— По-моему, «Надуманное нечто».

— Вот-вот. То ли «надувное», то ли «надуманное». Чёрт побери, что вы предпримете, если мы и вправду заболеем?

— Будем лечить. Для этого вы и находитесь здесь, — убеждённо заявила она.

Раздался сигнал вызова, и Эдвард нажал на маленькую красную кнопку под мигающей лампочкой на панели. Из восьми лампочек и восьми кнопок, расположенных там, действовали только три пары.

— Слушаю.

— Говорит Минелли. Ко всему прочему, здесь ужасно кормят. Тебе нет прощения: зачем ты только обратился к военным?

— Я думал, они знают, что делать.

— Знают ли?

— Похоже на то.

— Они не собираются, случайно, отослать нас на шаттле в космос?

— Сомневаюсь.

— Жаль, что я не знаток медицины, или биологии, или чего-нибудь в этом роде. Тогда я бы смог хотя бы догадаться, что у них на уме.

— Возможно, они изолировали весь Шошоне, — предположил Эдвард. — Возможно, перекрыли дороги в город и оцепили гору.

— Или обнесли забором Калифорнию, — отозвался Минелли. — Да им и этого мало — огородили все западное побережье. Возводят стену поперёк равнины, чтобы не допустить вывоз фруктов и овощей.

• Предыдущая
• 10/95
• Следующая