Третий Проект. Том I "Погружение" - Калашников Максим - Страница 12

Это, конечно, очень хорошо, что в РФ растет производство колбасы. Но страну в ХХI веке из колбасы не построишь. Хорошо, что у нас строятся супермаркеты таких огромных торговых сетей Запада, как «Метро» или ИКЕА, но мы бы радовались намного больше, если бы в стране возникали новые Зеленограды, Арзамасы-16, Черноголовки и Пущино. Да, производство в России вроде бы растет – но при этом технополисы поднимаются под Ханоем, в Китае или Индии. В Малайзии строят город-технополис Киберджайя. А у нас, если смотреть не на вывески, а на суть – ни одного. Правда, в последнее время говорить о технополисах стали много и, может быть, и у нас Минобрнауки сдвинет дело с мертвой точки малость пособит русским стихийно возникающим снизу технопаркам. Хотя верится в это с огромным трудом!

Наш путь в последнее двадцатилетие прям, словно стрела, и никаких отклонений не допускает. Из нас даже Португалии не выйдет. Даже Бразилии. Бразильцы-то, например, стали делать свои неплохие самолеты «Эмбраер» и наращивают их экспорт. Они, кого мы в СССР привыкли считать страной голодранцев («Генералы песчаных карьеров»!) и несерьезных любителей самбы да сериалов, сегодня производят искусственное топливо, строят космодром и пытаются преодолеть нищету. Мы же следуем прямиком в туземную экономику образца начала ХХ века. Сегодня она за счет перераспределения нефтяных доходов кое-как кормит население. Электорат поэтому не протестует и даже премного доволен. Но это – результат колоссальной усталости надломленного общества.

…Около 2030 года собственно российская экономика исчезнет. Вместо нее будут анклавы транснациональных корпораций и другие структуры мировой экономики на территории РФ, да еще куча разных, несвязанных друг с другом экономик: московской, рязанской, приморской. Они станут производить очень важные вещи: рыбу, копченую и вареную колбасу, гигиенические прокладки и продвинутое пиво. А еще собирать японские тойоты и итальянские холодильники. Но уже авиалайнеры и новые процессоры будут делать не в нашей зоне. В неблагоприятном варианте русские при этом станут объектом нападений иных цивилизаций, в благоприятном – мы, как когда-то кельты в Европе, тихо растворимся среди нового населения…

Вот условия, в которых мы должны стартовать. Мы находимся на палубе тонущего, старого парохода. За рекордные сроки русским нужно собрать на его палубе… звездолет. Так, чтобы в последний момент, когда дырявый и ржавый корабль пойдет ко дну, успеть взлететь… К звездам.

Картина, что и говорить, выходит мрачная. До беспросветности унылая. Но мы пока говорили, вопреки чему должен состояться вертикальный старт России. А теперь пора ответить на мучающий нас вопрос: благодаря чему возможно Русское чудо? И что в нас есть этакого, что удерживает авторов от самоубийства после всех перечисленных ужасов?

Принято считать, будто мы, русские – варвары лапотные, ни к чему не способные. Между тем, внимательное изучение советского наследия эту точку зрения начисто опровергает.

Мы обладаем невероятным «золотым запасом» – залежами русских технологий. У нас есть шанс, читатель. Технический прогресс Запада угодил в ловушку. А мы, русские, владеем ключом к воротам в грядущее.

Главная особенность сегодняшнего научно-технического прогресса на Западе – прекращение «революций» со второй половины столетия. Последнее эпохальное событие случилось в 1945 году – овладение ядерной энергией. Ну, может быть еще в конце 1960-х открыли генетический код и ДНК. С тех пор человечество только совершенствует уже открытое, делая его все компактнее, технологичнее, экономичнее. Точнее, не человечество, а мировая экономика. Она берет на вооружение только известное. Отвергая, отторгая, а то и уничтожая неведомое. Космонавтика? Принципиально она – продолжение немецких ракетных программ 1942–1945 годов. Даже компьютер, как мы уже знаем, появился до 1945 года, и нынешний «Пентиум» с вычислительной точки зрения – принципиально все та же ламповая махина конца Второй Мировой. В каком-то смысле научно-технический прогресс замедлился. Вернее (и мы писали об этом, изучая Сообщество Тени), его замедлили целенаправленно. Он вступил в адаптационную фазу, в эру частных усовершенствований и оптимизации. Все ушло в бесконечные модернизации телевизоров, холодильников, автомобилей, компьютеров, нефтезаводов и т. д. и т. п. Ну, как если бы мы попали в странный 1960-й год, где нет ни автомобилей, ни самолетов, ни двигателей внутреннего сгорания. А что есть? Например, доведенные до крайней степени совершенства паровозы, у которых есть даже электронные счетчики брошенных в топку лопат угля. Или же конные повозки-кареты – мягкие изнутри, удобные до невозможности, с холодильниками и вентиляторами в салоне – но при этом все-таки конные. И все случилось потому, что владельцам угольных шахт и конных заводов оказалось невыгодным внедрять в жизнь бензиновые двигатели и дизели.

Примерно так и идет сегодня «научно-технический прогресс». Однако каждый шаг такого адаптационного прогресса «по мелочам» обходится Западу все дороже. Существует некий закон убывания эффективности производства. Каждое следующее поколение современной техники обходится намного дороже предыдущего, а эффект у него – относительно меньше. Такой прогресс требует существования огромного разлагающегося мира, откуда можно черпать необходимые ресурсы. Неразвитый мир вынужден питать неэффективный прогресс мира богатого.

В итоге получается тупик. Ясно, что ресурсов всей Земли для дальнейшего продвижения по западному пути научно-технического прогресса просто не хватит. Не хватит, даже если до нитки ограбить все страны, которые не относятся к Западу и уморить голодом всех, кто не входит в «Золотой миллиард».

Зато русские уже сегодня способны дать человечеству выход из технологического тупика. У нас в России никогда не было своего «Золотого миллиарда». У нас все сурово, все бросает вызов нашей жизни: и зима в полгода, и Арктика.

Русские всегда были вынуждены работать в совершенно другой геостратегической парадигме. Наш прогресс все время решал задачи выживания и развития в крайне неблагоприятной обстановке, при нехватке денег и легкодоступных ресурсов. Да еще и в условиях жесткой научной и военно-промышленной конфронтации с неизмеримо более богатым Западом. Наши ученые и конструкторы, сконцентрированные в основном в военно-промышленном комплексе, вынуждены были работать в условиях 50-летнего отрыва от мирового разделения труда, соревнуясь (и как неплохо соревнуясь!) со сказочно, баснословно богатой Америкой, а заодно и со всем Западом, и с Японией в придачу. Помнится, русские старшины времен Отечественной, уча красноармейцев метко бить из карабина, поучали: мол, фриц от пуза очередями поливает – на него вся оккупированная Европа работает. А ты учись стрелять редко, но метко. На США тоже работал и работает весь мир. А ведь мы с ними тягались!

Поэтому российская наука весьма отличается от западной. И не в социализме тут дело. У нас в корне отличался тип воспроизводства. У них система – всасывающая, работающая на подпитке извне. А мы-то работали в самодостаточной схеме. Грубо говоря, если мы все время выводили новые породы собак, то Запад улучшал экстерьер уже имеющихся пород. Мы – великие мастера по части синергетических технологий. Тех, что дают самый большой результат при самых малых затратах денег.

Если вдуматься, то гибель Советского Союза стала торжеством адаптационного прогресса западного типа («медленным шагом, робким зигзагом») над русским прорывным прогрессом («от сохи и лаптей – к звездам»). Если бы западники не сломали СССР, то в первой четверти XXI столетия погибли бы сами. В 1980-е годы русские подошли к такому технологическому скачку, что дальше Запад просто рассыпался бы.

Это видно хотя бы потому, что сегодня весь мир высасывает наших ученых, программистов и математиков, что сейчас миллиарды зарабатываются на краже советских патентов и использовании наших незапатентованных изобретений. До сих пор у нас есть старые разработки, которые Запад повторить не в силах.