Жемчужный орден - Иванович Юрий - Страница 29

– Пожалуйста, госпожа, вот они.

Невменяемый скрепя сердце попросил своих друзей:

– Вы только проверьте счета, а уж потом мы обдумаем все окончательно. Все-таки вначале надо будет попросить в долг у тех, о ком мы говорили. Да и мне нужно еще раз обдумать и припомнить свои разрозненные вложения капиталов.

Из этих слов онтарец окончательно заключил, что перед ним глубоко задолжавшие люди, и позволил себе откинуться на спинку кресла и положить ногу на ногу. Интерес к посетителям он потерял окончательно и теперь изо всех сил боролся с приступом зевоты. В этот момент в центральную дверь величественно вошла парочка самых уважаемых и известных клиентов, и распорядитель остро пожалел, что не ему довелось их встретить. Всем своим слухом и зрением он потянулся к месту встречи новых гостей и поэтому совершенно пропустил момент, когда рядом оказалось его главное начальство.

– Разрешите представиться, директор «Пятикратного» банка в Спегото! – Плотный, подтянутый, энергичный мужчина в белом подскочил к встающему Кремону, безошибочно угадав его из всей компании. – Господин Невменяемый, вы не представляете, как я рад вас видеть. Для меня великая честь приветствовать своего коллегу в великом королевстве Спегото. Предлагаю вам пройти в мой кабинет и уже там конфиденциально обсудить ваши пожелания. А вашим друзьям сейчас предоставят все самое необходимое, чтобы скрасить ожидание.

Вокруг них уже роилось человек двадцать в белых одеяниях из числа прислуги. Вместо чая и крекеров появились бутылки с дорогой выпивкой, в сверкающих хрустальных вазах влажно блестели фрукты, а разложенные в глубоких тарелках сладости одним своим видом заставляли непроизвольно сглотнуть слюну.

Больше всего возникшее оживление выбило из колеи распорядителя. Его почти парализовало, и теперь он сидел, повернувшись туловищем ко входу и нелепо вывернув шею в противоположном направлении. Могло показаться, что он никогда в жизни не видел своего директора и от этого зрелища впал в ступор.

Сам Невменяемый не стал выяснять причины такого внезапного изменения в обслуживании, справедливо полагая, что все выяснится в предстоящей беседе. Поэтому он махнул рукой своим друзьям и телохранителям, призывая оставаться на месте, а сам проследовал за подобострастно пятившимся перед ним директором банка.

Кивнув в сторону официального лица, за которым последовал молодой колдун, Алехандро Шиловски спросил у бравого полковника:

– Он тоже Эль-Митолан?

– Наш коллега, – утвердительно кивнул Такос. – К тому же солидного возраста и облечен большой властью. Мне кажется, он что-то знает о нашем герое.

– Может, и так. – Барон Тулич первым отбросил излишнюю скромность, взял кубок, кивнул в сторону понравившегося напитка, и его стакан тут же наполнился до самых краев. Вдыхая с блаженно прищуренными глазами аромат чудесного гремвина, он все-таки договорил свою мысль до конца: – А может, тут дело совсем в другом. Скорее всего, наш король заранее дал сюда некоторые распоряжения. С его талантами предвидения я не удивлюсь такому поступку.

Во время этого монолога Мирта успела проглотить несколько восхитительных пирожных и теперь боролась с разыгравшимся зверским аппетитом.

– До чего вкусно! – воскликнула она. – Да такого в лучших трактирах Салии не подают!

– Так давайте будем приходить сюда каждый раз за десертом, – простодушно предложил Бабу.

– Отличная идея! – причмокнув от удовольствия, согласился Шеслан Тулич.

К тому времени полковник тоже осушил первый кубок, но бдительности не терял, обратив внимание профессора медицины на окаменевшего распорядителя:

– Эка его кондрашка хватила! Не помрет часом?

– Бледность, переходящая в зелень, прошла, – констатировал барон. – Краснота на самом пике. Если не посинеет от удушья, может, и выкарабкается.

– А я всегда думал, что в банке работают самые невозмутимые и расчетливые люди, – заметил Алехандро, на что его сестра, поспешно запивая вином очередной бисквит, пробубнила с полным ртом:

– Видимо, этот вообще считать не умеет.

Так они и переговаривались, пока суетящиеся вокруг них служащие пытались упредить малейшее их желание. Наконец ожил и окаменевший онтарец, с трудом повернул голову и пальцем подозвал своего помощника. Тот наклонился к его уху и шепнул одну фразу, после которой странные метаморфозы продолжились: распорядитель весь съежился да так и встал из своего кресла: сгорбившись, словно пыльным мешком прибитый. Ничего и никому не говоря, не прощаясь, побрел на подгибающихся ногах в сторону.

– Уже уходите? – съехидничал Бабу. – Может, хотите пирожное? Или вы только чай пьете? – Затем пожал своими гигантскими плечами и скорбно заключил: – Наверное, не любит сладкое.

– Ага, только кислое! – подмигнула Мирта, проявив единодушие со своим коллегой. Подобные вещи случались весьма редко, ведь каждый из них считал себя главным телохранителем Кремона и очень ревниво относился к своим конкурентам. Только вдумчивое хладнокровие Алехандро спасало троицу от постоянной грызни и раздоров. Мирта, например, настаивала на том, чтобы спать в апартаментах Невменяемого, в соседней комнате, тогда как Бабу страшно злился, когда кто-то пытался посягнуть на эту его привилегию. При этом гигант всеми способами пытался сам освоить массаж и каждый раз порывался сделать его Кремону самостоятельно, мотивируя тем, что только он обладает необходимой для этого силой. Баронетта готова была разорвать Бабу на кусочки и сама лично награждала спину своего героя ежедневным получасовым массажем.

Так что единения между ними не было и симпатии друг к другу они не питали. Бабу был страшно горд, что именно ему после интенсивного курса обучения доверили защищать такого прославленного человека. А Мирта так же страшно возмущалась, что еще кому-то, кроме нее и брата, разрешили считаться телохранителем Кремона Невменяемого. Именно считаться, потому что этого сельского увальня она до сих пор не воспринимала как воина.

Через полчаса мужчины подобрели от выпитого гремвина, расслабились и пребывали в самом благодушном настроении. Единственная в компании женщина, наоборот, обеспокоилась не на шутку:

– Не нравятся мне такие угощения! Бесплатным сыром не наешься. Конечно, подобное обслуживание приятно, чего скрывать, но вдруг платить потом заставят? Ведь мы не знаем здешних правил. Могли бы и поинтересоваться, прежде чем упиваться и объедаться…

В ответ на ее брюзжание брат Мирты вместе с остальными товарищами лишь посмеивался над страхами и сомнениями бравой баронетты. Однако еще через четверть часа Эль-Митолан Такос Однорукий тоже запереживал и попытался применить свои пограничные навыки налаживания контактов с любым человеком. Немного побродив по общему залу, он завязал оживленную беседу с тем самым клерком, который унес бланк Кремона, а потом добил нерасторопного распорядителя каким-то таинственным сообщением. Молодой клерк-онтарец оказался удивительно словоохотливым и даже с большим чувством юмора. А может, он недолюбливал своего старшего коллегу по банковскому делу и оттого с удовольствием смаковал его сегодняшний промах. Как оказалось, промах был невероятный, и распорядителю, встречавшему Невменяемого с компанией, вряд ли теперь светило продвижение по служебной лестнице.

Такос Однорукий любил поиграть на публику. Вернувшись к друзьям, он не стал сразу рассказывать последние новости, а принялся неторопливо смаковать очередной бокал гремвина. Показное спокойствие полковника основательно вывело всех из себя, но если телохранители Невменяемого не могли себе позволить бесцеремонно потребовать выложить все без утайки, то барон Тулич не стал деликатничать:

– Такос, хватит издеваться и лакать дармовой алкоголь! Выкладывай, что узнал!

– Извини, Шеслан, – пожал плечами полковник, – но ты и так о моих болячках знаешь больше, чем я. Так что добавить мне нечего… – Он даже развел руками, как будто сокрушаясь, но, заметив, что все угрожающе нахмурились, поспешно поднял руки ладонями вперед: – Ладно, ладно! Я просто подумал, что наш командир отряда сам все расскажет вскорости. Но раз его так долго нет… можно и поболтать. Этот клерк сразу заявил мне, что и под страхом смерти никому не сообщит сумму, которую имеет на своем счету любой их клиент. Но тут же рассмеялся и обозвал нас большими шутниками.