Гамлет, принц датский (пер. Б. Пастернака) - Шекспир Уильям - Страница 9

• Предыдущая
• 9/25
• Следующая

Гамлет. Итак, нищие реальны, а монархи и раздутые герои тени нищих. Однако чем умствовать, не пойти ли лучше ко двору? Ей-богу, я едва соображаю.

Розенкранц и Гильденстерн. Мы будем неотступно следовать за вами с нашими услугами.

Гамлет. Нет, к чему же! Мои слуги стали слишком хорошо смотреть за мной в последнее время. Но, положа руку на сердце, зачем вы в Эльсиноре?

Розенкранц. В гостях у вас, принц, больше ни за чем.

Гамлет. При моей бедности мала и моя благодарность. Но я благодарю вас. И, однако, даже этой благодарности слишком много для вас. За вами не посылали? Это ваше собственное побуждение? Ваш приезд доброволен? А? Пожалуйста, по совести. А? А? Ну как?

Гильденстерн. Что нам сказать, милорд?

Гамлет. Ах, да что угодно, только не к делу! За вами послали. В ваших глазах есть род признанья, которое ваша сдержанность бессильна затушевать. Я знаю, добрый король и королева послали за вами.

Розенкранц. С какой целью, принц?

Гамлет. Это уж вам лучше знать. Но только заклинаю вас былой дружбой, любовью, единомыслием и другими, еще более убедительными доводами: без изворотов со мной. Посылали за вами или нет?

Розенкранц (Гильденстерну). Что вы скажете?

Гамлет (В сторону). Ну вот, не в бровь, а в глаз! – Если любите меня, не отпирайтесь.

Гильденстерн. Милорд, за нами посылали.

Гамлет. Хотите, скажу вам – зачем? Таким образом, моя догадка предупредит вашу откровенность и ваша верность тайне короля и королевы не полиняет ни перышком. Недавно, не знаю почему, я потерял всю свою веселость и привычку к занятиям. Мне так не по себе, что этот цветник мирозданья, земля, кажется мне бесплодною скалою, а этот необъятный шатер воздуха с неприступно вознесшейся твердью, этот, видите ли, царственный свод, выложенный золотою искрой, на мой взгляд – просто-напросто скопление вонючих и вредных паров. Какое чудо природы человек! Как благородно рассуждает! С какими безграничными способностями! Как точен и поразителен по складу и движеньям! Поступками как близок к ангелам! Почти равен богу – разуменьем! Краса вселенной! Венец всего живущего! А что мне эта квинтэссенция праха? Мужчины не занимают меня и женщины тоже, как ни оспаривают это ваши улыбки.

Розенкранц. Принц, ничего подобного не было у нас в мыслях!

Гамлет. Что же вы усмехнулись, когда я сказал, что мужчины не занимают меня?

Розенкранц. Я подумал, какой постный прием окажете вы в таком случае актерам. Мы их обогнали по дороге. Они направляются сюда предложить вам свои услуги.

Гамлет. Играющему королей – низкий поклон. Я буду данником его величества. Странствующий рыцарь найдет дело для своего меча и щита. Вздохи любовника не пропадут даром. Меланхолик обретет желанный покой. Над шутом будут надрывать животики все те, кто только ждет его острот, как щекотки. Пускай героиня выкладывает всю душу, не считаясь со стихосложеньем. Что это за актеры?

Розенкранц. Те самые, которые вам так нравились, – столичные трагики.

Гамлет. Что их толкнуло в разъезды? Постоянное пристанище было выгоднее в отношении денег и славы.

Розенкранц. Я думаю, их к этому принудили последние нововведения.

Гамлет. Ценят ли их так же, как тогда, когда я был в городе? Такие же ли у них сборы?

Розенкранц. Нет, в том-то и дело, что нет.

Гамлет. Отчего же? Разве они стали хуже?

Розенкранц. Нет, они подвизаются на своем поприще с прежним блеском. Но в городе объявился целый выводок детворы, едва из гнезда, которые берут самые верхние ноты и срывают нечеловеческие аплодисменты. Сейчас они в моде и подвергают таким нападкам старые театры, что даже военные люди не решаются ходить туда из страха быть высмеянными в печати.

Гамлет. Как, эти дети такие страшные? Кто их содержит? Как им платят? Что, это их призвание, пока у них не погрубеют голоса? А позже, когда они сами станут актерами обыкновенных театров, если у них не будет другого выбора, не пожалеют ли они, что старшие восстанавливали их против собственной будущности?

Розенкранц. Сказать правду, много было шуму с обеих сторон, и народ не считает грехом стравливать их друг с другом. Одно время за пьесу ничего не давали, если в ней не разделывались с литературным противником.

Гамлет. Неужели?

Гильденстерн. О, крови при этом испорчено немало!

Гамлет. И мальчишки одолевают?

Розенкранц. Да, принц. И Геркулеса с его ношей.

Гамлет. Впрочем, это не удивительно. Например, сейчас дядя мой – датский король, и те самые, которые едва разговаривали с ним при жизни моего отца, дают по двадцать, сорок, пятьдесят и по сто дукатов за его мелкие изображения. Черт возьми, тут есть что-то сверхъестественное, если бы только философия могла до этого докопаться!

Трубы за сценой.

Гильденстерн. Вот и актеры.

Гамлет. С приездом в Эльсинор вас, господа! Ваши руки, товарищи. В понятия радушия входят такт и светские условности. Обменяемся их знаками, чтобы после моей встречи с актерами вы не подумали, что с ними я более любезен. Еще раз, с приездом! Но мой дядя-отец и тетка-матушка ошибаются.

Гильденстерн. В каком отношении, милорд?

Гамлет. Я помешан только в норд-норд-вест. При южном ветре я еще отличу сокола от цапли.

Входит Полоний.

Полоний. Здравствуйте, господа.

Гамлет. Слушайте, Гильденстерн, и вы тоже, Розенкранц. На каждое ухо по слушателю. Старый младенец, которого вы видите, еще не вышел из пеленок.

Розенкранц. Может быть, он попал в них вторично? Сказано ведь: старый – что малый.

Гамлет. Предсказываю, что и он с сообщением об актерах. Вот увидите. – Совершенная правда, сэр. В понедельник утром, как вы сказали.

Полоний. Милорд, у меня есть новости для вас.

Гамлет. Милорд, у меня есть новости для вас. Когда Росций был в Риме актером…

Полоний. Актеры приехали, милорд.

Гамлет. Неужто! Ax-ax-ax!

Полоний. Ей-богу, милорд!

Гамлет. Прикатили на ослах…

Полоний. Лучшие в мире актеры на любой вкус, как-то: для трагедий, комедий, хроник, пасторалей, вещей пасторально-комических, историко-пасторальных, трагико-исторических, трагикомико– и историко-пасторальных и для сцен в промежуточном и непредвиденном роде. Важность Сенеки, легкость Плавта для них не диво. В чтении наизусть и экспромтом это люди единственные.

Гамлет. О Евфай, судья Израиля, какое у тебя было сокровище!

Полоний. Какое же это сокровище было у него, милорд?

Гамлет. А как же:

Полоний (в сторону). Все норовит о дочке!

Гамлет. А? Не так, что ли, старый Евфай?

Полоний. Если Евфай – это я, то совершенно верно: у меня есть дочь, в которой я души не чаю.

Гамлет. Нет, ничуть это не верно.

Полоний. Что же верно тогда, милорд?

Гамлет. А вот что:

И затем вы знаете:

Продолжение, виноват, – в первой строфе духовного стиха, потому что, как видите, мы будем сейчас развлекаться.

Входят четверо или пятероактеров.

• Предыдущая
• 9/25
• Следующая