Корабль отстоя - Покровский Александр Михайлович - Страница 26

• Предыдущая
• 26/58
• Следующая

Так что к началу девяностых в живых остался только один бульдозер. Он всю ночь работал, а к утру устал и поехал спать.

После его работы такие горы снега остались, что принято было решение столкнуть их в залив.

Ломами.

Там в вышину больше трёх метров.

А у нас проворот. Андрей Антоныч как узнал про бульдозер, расчистку, ломы и пять метров, так пятнами и пошел. А если Андрей Антоныч идет пятнами, тут, я вам доложу, можно сразу пердеть.

– Кобзнев! – подзывает он нашего самого большого механика. – Проведешь проворот, а я с ломом прогуляюсь. Саня! Бери ещё один лом и за мной.

Так мы с ним и пошли на участок зоны. У нас вся зона на участки поделена. У каждого экипажа свой, а поскольку экипажей мало, то доля каждого большая.

У нас примерно километров пять.

Картина такая: вдоль залива идет гигантская гряда из снега и трехгодового льда, и нам её в залив надо спихнуть двумя ломами.

Первым делом старпом швырнул свой лом в эту стену и плюнул ему вслед.

Я тоже швырнул и плюнул.

Постояли.

– Ну, что, – говорит старпом задумчиво, – неплохая тренировка, – после чего мы набрасываемся на эту гору.

Потом нам на помощь ещё два подвахтенных пришли и Кобзев, закончивший проворот. Они принесли лопаты и «грейдер» – это железный лист, исполненный в виде совка с одной большой ручкой. В него впрягаются два матроса, наступая друг на друга, которые и сваливают весь лед, отколотый от горы, в залив.

Часа три мы так паримся, потом останавливается около нас волга командующего, и командующий из нее начинает разговаривать с Андрей Антонычем, потому как они с ним однокашники, а мы стоим по стойке смирно и ждем конца разговора.

А он все не наступает.

После серии взаимных оскорблений они распалились настолько, что командующий вылез из машины.

Самым приличным словом, сказанным Андрей Антонычем в нашем присутствии командующему, было слово «хурь» с большой буквы.

Как только оно отзвучало пятьсот раз подряд командующий сел в машину и уехал, а мы бросили снег, закинули ломы на спину и пошли чай пить.

Сидим в кают-компании, пьем чай. Влетает зам.

– Андрей Антоныч, нам надо серьезно поговорить.

– Говори!

– Пойдемте ко мне в каюту.

– Здесь говори! Они все равно все слышали.

– Андрей Антоныч!

– Ну? Что? Что «Андрей Антоныч»?

– Я видел готовящийся приказ на ваше увольнение в запас!

– Знаю!

– Что вы знаете?

– Что готовится такой приказ.

– И вы так спокойны?

– А что мне, прыгать что ли?

– Андрей Антоныч, позвоните командующему.

– А что я, белены объелся? Я с этим командуюшим за одной партой сидел и пусть только попробует меня уволить в запас без моего ведома. Я ему уволю в запас.

– Андрей Антоныч!

– Не звени! Мифодий! Как вилки в нержавеющем тазу! И не дрожи! Что? Сжалось очко-то? Не железное? Ничего не будет. Буря в стакане. Я его в детстве точно так же воспитывал. Действует. Вот увидишь. Сейчас позвонит сам. И все уляжется. Он знает, что меня во время проворота лучше не трогать. Сам виноват. Зачем тронул?

Из «каштана»: «Кают-компания!» – «Есть!» – «Старпом есть?» – «Есть!» – «Товарищ капитан второго ранга! Вас к телефону!» – «Иду!»

Старпом пошёл в центральный. Зам смотрел на дверь, как собака, провожающая хозяина.

Наконец, старпом пришёл:

– Пять суток ареста! А ты боялась! «У-у-во-лят!» Щас! Как же! За-лю-буются пыль глотать! Куда он меня уволит? На Луну, что ли? Саня! Готовь аттестат для губы. Сергеич! Да не дрожи ты так, несчастье моё! Смотри, как лицо-то повело и скисло. А? Ну? Что? Эх, блин, сейчас бы соснуть минут шестьсот! А? Сергеич!

И старпом соснул.

Минут шестьсот.

Готовимся к показательной стрельбе. Торпедами. Всей базой. Нам уже заказали КБР.

КБР – это корабельный боевой расчет по выходу в торпедную атаку.

У нас – лучший КБР на флотилии. Это из-за старпома, конечно. Андрей Антоныч, что ни говори, специалист, а остальные – говно.

Это он наш КБР и создал. По крупицам собрал и тренирует всему вопреки.

Он тренирует – другие пользуются. Происходит это так: какой-то экипаж должен выполнять стрельбы, на него садят команду, отрепетованную старпомом, они выходят в море, стреляют, потом приходят и все лавры достаются тому экипажу – вот и всё. Такая жизнь. Но Андрей Антоныч не против – когда ещё в море выйдешь и постреляешь.

У него и КБР такой же – куча ненормальных. Половина уже в запас уволена и давно крабов ловит, а ещё некоторые вдоль ларьков шляются и ждут того момента, когда их пригласят на эту ловлю. Но, самое удивительное, стоит Андрей Антонычу только свистнуть, как они все в один миг в море собираются и торпедами стреляют.

Просто болезнь.

– У них там не подводники, а поленья. Давно не видел в одном месте сразу столько мужественных людей.

Андрей Антоныч только что получил распоряжение насчет своего КБРа и теперь соображает вслух.

– Так! Штурмана нашего со штурманёнком живо сюда. Кобзева тоже возьмем, чтоб от реактора не отвыкал. Турбиниста я им найду. Электрики у них вроде ничего. РТС? Эти тоже ничего. Инженер имеется. Боцман! Касьяныч!

Боцман Касьяныч как раз из тех ненормальных. Он у нас после увольнения по старости уже два месяца краба ловит.

– Боцман в городке. Сегодня не его смена. Саня! Вот адрес. Он должен сейчас быть на бабе. Пойдешь и снимешь. Торпедист! Семёныч!

Торпедист мичман Козин Александр Семёныч только месяц как на заслуженном отдыхе и пока ещё ждет своего места в крабовую бригаду.

– Семёныч, как я слышал, в котельную устроился. Заглянешь по дороге. Пусть подменится и на корабль. Пропуска я ему и боцману обеспечу. Трюмный! Чёрт!

Старшина команды трюмных мичман Тук Кузьма Пантелемоныч, по кличке Чёрт, маленький, чумазый, с руками до колена, должен как раз ходить вокруг ларьков. Этот уволился совсем недавно.

– Чёрт у ларьков, как пить дать. Найдешь и за шкварник на корабль. Задача ясна?

А чего б она была не ясна. Боцмана я снял с бабы в одно мгновение. По дороге зашёл к Семёнычу в котельную.

– Эй! – кричу с порога. – Рабочий класс! Труба зовет!

– Когда в море?

– Послезавтра.

– Надолго?

– На трое суток. Родине нужна торпедная стрельба.

– Сделаем, раз надо. Как Андрей Антоныч?

– По утрам звенит!

– Молодец, блядь!

Чёрта я нашел у ларьков. Тот ходил кругами.

– Чёрт! Есть возможность отличиться!

– Так эта…

– А вот лирики не надо! Ужимок этих и прыжков – тоже. Что шляемся? Андрей Антоныч сказал же: ждать очереди на крабов!

– Так эта…

– Пьёшь, собака?

– Да эта!.. Кто пьёт-то?! Кто пьёт? Скажите! Не подумавши! Чего в море-то? Стрельба что ли?

– Ну!

Через полчаса все были уже на борту. Пропуска им старпом лично сделал. Корабль оставили на меня и на зама, и вышли в море на показательную стрельбу.

ЛВП – это лёгководолазная подготовка – настолько лёгкая и настолько водолазная, что, само собой, это любимое дело нашего старпома после выхода в торпедную атаку, тактики и борьбы за живучесть.

– Индивидуальные дыхательные аппараты у нас полное дерьмо, – любит он повторять, – и потому их устройство надо знать наизусть.

Честно говоря, без дрожи я эту подготовку не вспоминаю. Проходят её все без разбора, и я начал её проходить ещё во времена своей жуткой молодости.

Был случай в училище, когда я трое суток подряд не спал – то наряд, то ещё чего-то – и надо было сдать зачет по этой ерунде для стажировки на подводных лодках. И я пошел.

Прошёл «на сухую» (без воды) выход свободным всплытием, сел, ослабил ремешки на роже и в ожидании выхода «на мокрую» (с водой через торпедный аппарат, а потом всплываем в шестиметровой башне) заснул.

Меня разбудили, когда в последней группе выходящих одного не досчитались. Искали по всему подвалу… В наказание я пошел первым.

• Предыдущая
• 26/58
• Следующая