Секрет маленького отеля - Вильмонт Екатерина Николаевна - Страница 2
- Предыдущая
- 2/35
- Следующая
Тут вдруг Мотька вырвала руку, подпрыгнула и захлопала в ладоши.
– Ура! Аська, ура! Мы едем! Едем, понимаешь?
– А ты сомневалась?
– Ну, не то чтобы…
– Я ж говорю – дура!
И вот настал день отъезда. Накануне Мотька поехала к своей маме – прощаться. Александра Георгиевна ждала ребеночка и в аэропорт решила не ехать. Мотька взяла с собой Лику, которая шила для Александры Георгиевны два платья. Мотькина мама была до смерти рада, что дочка будет не одна. Лика за это время съездила домой, в Питер, привезла свои вещички и водворилась у Мотьки. А через два дня ей предстояло первое занятие с Лерой, известным модельером, а еще, как и обещал Лутовинов, Лика должна была начать работу над костюмами для какого-то малобюджетного фильма. Ей, правда, обещали за них заплатить. Так что Лика, можно считать, была устроена. И Мотька тоже радовалась. Без меня ей было бы очень тоскливо.
В аэропорт нас отвез Олег. Кроме него поехали еще тетя Липа и Костя с Митей.
Внезапно я почувствовала, что все, кончилась моя московская жизнь, и мне захотелось в Париж, жутко захотелось увидеть снова деда, Ниночку… Странно, еще вчера мне было так жаль покидать Москву… И тут же я поняла: мне страстно захотелось в Париж, потому что я не люблю прощаться!
Но ничего не попишешь. Тетя Липа всплакнула, Олег с Мотькой отошли в сторонку, а Митя вдруг сказал:
– Ася, мы вот с Костей говорили… Ты не думай, ничего не кончилось…
– Ты о чем?
– Оттого, что мы…. поступили, ничего не кончилось, так и знай!
– Да! – пылко подхватил Костя. – Мы столько вместе… испытали, что… Такое не забывается!
Ну вот, а взрослые говорили… Ничего они в дружбе не понимают!
– И ты всегда можешь на нас рассчитывать! – добавил Митька.
Я встала на цыпочки и поцеловала его в нос. А потом и Костю.
– Аська, Аська, наш рейс объявили! – завопила Матильда.
Вот и все! Пора!
Мы прошли таможню, сдали вещи в багаж, помахали на прощание провожающим и направились к паспортному контролю. Прошли его и очутились уже за границей. И вдруг я заметила, что Мотька несколько раз перекрестилась.
– Ты чего? Лететь боишься?
– Вообще-то не очень, но…
– Но что? – насторожилась я.
– Понимаешь, мне все не верится, что я действительно попаду в Париж… и в Италию! Это как чудо!
– Ладно тебе! Попадешь, еще как попадешь.
– А кто нас встречать будет?
– Ниночка, наверное. Деда сейчас нет в Париже.
– Ой, а сколько лету до Парижа?
– Часа три!
– Да? – удивилась Мотька. – Как до Тель-Авива. А я думала, Париж ближе!
И вот мы уже сидим в накопителе, разглядываем своих попутчиков. Напротив нас сидят две монахини в черном.
– Аська, а зачем монахиням в Париж ехать?
– Понятия не имею!
Я посмотрела на монахинь. И вдруг лицо одной из них показалось мне знакомым.
– Матильда, – прошептала я, – глянь, вон та монахиня, слева, что помоложе…
– Ну и что с ней?
– Мне почему-то знакомо ее лицо. Только не очень пялься на нее.
Матильда из-под ресниц глянула на монахиню.
– Тебе она, может, и знакома, а мне – нет! Скорее всего просто на кого-то похожа.
– Наверное, ты права.
Я постаралась не смотреть на монахиню, не думать о том, кого она напоминает, но мне это не удавалось. И вдруг я встретилась с ней взглядом, и, могу поклясться, в ее глазах мелькнуло смятение. И она поспешила отвернуться. Очень интересно.
– Аська, – шепнула Мотька, – а она, похоже, тебя знает!
– Мне тоже так показалось, – шепнула я в ответ и вновь глянула на нее. Но ее не было на месте. Куда ж она могла деваться из накопителя? Я огляделась и заметила, что она о чем-то говорит с женщиной, держащей на руках маленькую девочку. Но я видела сейчас только ее спину. Итак, она тоже узнала меня и чего-то испугалась.
– Интересно, откуда я ее знаю?
– А у тебя есть знакомые монахини?
– Конечно, нет!
– Может, кто-то из знакомых постригся в монахини? Сейчас это модно, даже среди артисток! Скорее всего какая-нибудь артистка из тети-Татиного театра…
– Но тогда чего ей пугаться при виде меня?
– А может, она не хочет, чтобы в театре про это узнали…
Пожалуй, это было единственное разумное объяснение. И все-таки я никак не могла успокоиться. Где же, где я видела это лицо? Может, я не могу вспомнить ее потому, что не вижу волос? Может, черный платок так меняет лицо? Конечно, меняет! Я сама когда-то оделась монахиней, чтобы меня не узнали, и именно черный платок сделал меня неузнаваемой…
– Моть, а ты уверена, что никогда ее не видела?
– Уверена. Ты же знаешь, какая у меня зрительная память! И чего ты, Аська, завелась? Подумаешь, какая-то монахиня! Какое тебе до нее дело?
– Да вообще-то никакого, но…
И тут объявили посадку, и я потеряла обеих монахинь из виду. В самолете, когда мы уже уселись на свои места, они прошли мимо нас по проходу. «Моя» монахиня шла, опустив голову. Но что же все-таки это значит?
– Аська, ущипни меня! – вдруг потребовала Матильда.
– Зачем?
– Затем! Неужели я лечу в Париж?
– Летишь, летишь, а щипать я тебя не стану! Это больно!
– А ты легонечко!
– Легонечко не имеет смысла! – засмеялась я. В самом деле – мы с Матильдой отправляемся в путешествие, о котором можно только мечтать, а я, как последняя дура, зациклилась на какой-то монахине.
Самолет уже начал взлетать. Мотька опять крестилась и держала меня за руку. Но вот надпись «Пристегнуть ремни» погасла, и она успокоилась.
– Аська, а мы сегодня успеем что-нибудь посмотреть?
– Конечно!
– А где у Игоря Васильича квартира?
– Я ж тебе говорила – на улице Виктора Гюго, в 16-м округе.
– А она красивая?
– Квартира?
– Улица!
– Мне нравится. А вообще – сама увидишь! Скоро уже! Скажи, а что тебе хочется увидеть в первую очередь?
– В первую очередь? – заволновалась Мотька. – Собор Парижской Богоматери!
– Почему?
– Потому что мы будем жить на улице Виктора Гюго.
Ай да Мотька!
– А по следам Жана Вальжана по парижской клоаке пройтись не желаешь?
– По клоаке? Нет, не желаю!
Мы с Мотькой года два назад с большим увлечением читали «Отверженные» и «Собор Парижской Богоматери».
– Бон матэн, бон жур, бон суар, бон нюи!
– Ты чего, Матильда?
– Повторяю, чтобы не забыть! Правильно?
– Правильно!
– А вот улица Гюго, она как называется – рю или авеню?
– Авеню!
– И там, ты говорила, недалеко Булонский лес?
– Точно!
– Тогда, может, мы сегодня там и погуляем?
– Посмотрим! Может, у Ниночки какие-то другие планы!
– Ничего! Другие планы – это тоже хорошо! – упоенно прошептала Мотька.
За всеми разговорами я совершенно забыла о монахинях. И увидела их, лишь когда решила наведаться в хвост самолета. Они сидели рядышком и спали. Но где же, где я видела это лицо? Когда я вернулась на свое место, Мотька с ходу определила, что я опять мучаюсь догадками.
– Ну чего? Опять монашка?
– Да, я теперь все время буду мучиться, пока не вспомню!
– А на фиг тебе мучиться? Пойди и спроси, откуда ты ее знаешь!
– Они спят.
– Ну и что? Проснутся же когда-нибудь. На кой тебе эти лишние сложности!
– Нет, Матильда, мне неудобно. Она же явно не хочет…
– Тогда плюнь и разотри! Скорее всего она просто кого-то тебе напоминает, вот и все. Ой, гляди! Мы уже подлетаем!
В самом деле, опять загорелись надписи «Пристегнуть ремни» и «Не курить». Мотька опять начала креститься. А у меня радостно екнуло сердце. И я поняла, что все-таки полюбила Париж!
- Предыдущая
- 2/35
- Следующая
