Секрет маленького отеля - Вильмонт Екатерина Николаевна - Страница 15
- Предыдущая
- 15/35
- Следующая
– Ниночка, успокойся! Это было позавчера! И прошу тебя, забудь об этом! Иначе дед догадается, что ты что-то от него скрываешь!
– Матильда, ты тоже не испугалась?
– Не успела! Да и не сообразила, что к чему, а потом уже… Да, потом испугалась, но задним числом, как говорится, а это уже не тот испуг…
– Не знаю, меня до сих пор трясет… Мадемуазель! – Она подозвала стюардессу и попросила принести ей рюмку коньяка. Когда Ниночка брала с подноса эту рюмку, рука у нее дрожала.
В результате мы и не заметили, как долетели до Ниццы.
– Ох и красотища! – простонала Матильда, когда мы на такси въезжали в город. – Пахнет морем! А где мы будем жить?
– В пансионе у моей старой знакомой, мадам Бертье. Она когда-то танцевала в кордебалете, а потом, когда ушла из театра, открыла в Ницце пансион. Она очень милая и, кстати, прекрасно говорит по-русски, ее первый муж был русский. Нам у нее будет очень хорошо!
– А почему мы прошлый раз останавливались в отеле? – удивилась я.
– У Мадлен тогда был ремонт!
Ницца – довольно большой город на Лазурном берегу у подножия Приморских Альп. Вдоль моря тянется бесконечная набережная Променад-дез-Англе, а под ней пляжи, но не песчаные, а из крупной гальки. Без сабо и к воде не подойдешь. Возможно, есть и песчаные пляжи, но я не видела.
Дом мадам Бертье стоял на прямой, довольно широкой, но тихой улице Верди. Двухэтажный, крытый черепицей, с зелеными ставнями и увитый плющом, он показался мне ужасно уютным и милым. На двери вместо звонка висел старинный молоток. Мы постучались. Дверь мгновенно открылась, и навстречу нам выскочила очень маленькая, худенькая женщина с большими зелеными глазами и совершенно седой головой.
– Нина! – воскликнула она.
– Мадлен, дорогая, здравствуй!
В доме чем-то удивительно вкусно пахло.
– Вы как раз к завтраку! Прошу! Прошу! – приглашала она по-русски. – Девочки, прошу! О! Вот это, конечно, внучка месье Потоцкого. Очень похожа! Как тебя зовут?
– Ася! А мою подругу – Матильда!
– О! Матильда? Разве у русских есть такое имя? Или в тебе течет французская кровь? Ты очень, очень изящная! А глаза! Пармские фиалки!
Она так тараторила, что мы не успевали отвечать на ее комплименты, только глупо улыбались.
– Гийом! Гийом! – крикнула она.
И на ее зов явился мужчина довольно угрюмого вида. Он, ни слова не сказав, подхватил наши чемоданы и понес на второй этаж.
– А вы сейчас пойдете завтракать! – распорядилась мадам Мадлен. – И не надо спорить!
Ниночка рассмеялась и нежно поцеловала приятельницу.
В просторной комнате с дубовыми панелями по стенам стоял большой овальный стол, накрытый бледно-розовой скатертью и очень красиво сервированный. За столом уже сидела пожилая пара и мужчина средних лет. Мадам Мадлен по-французски представила всех друг другу. Оказалось, что пожилая пара – американцы, а мужчина – швед, писатель. Завтрак был умопомрачительно вкусный, обильный. Матильда сначала слегка робела, но потом отошла, заулыбалась. Швед не сводил с нее глаз и ласково, по-отечески улыбался. После завтрака мы наконец поднялись в свои номера. У нас с Мотькой была прекрасная комната, небольшая, но очень уютная, светлая, с балкончиком, выходящим в чудесный сад с маленьким фонтанчиком посредине.
– До чего же тут здорово! – сказала Матильда.
– Мотька, как твоя нога?
– Я и забыла о ней!
– Какая ты все-таки умная, Мотька!
– Что это ты?
– Да ведь именно ты сообразила, что мы никому не нужны! А то бы тряслись от страха всю дорогу и вчерашний день потеряли бы. Сама знаешь, у страха глаза велики! А как приятно смотреть на всю эту красоту и ничего не бояться.
– Это да, – согласилась Мотька. – А какие занавесочки тут красивые, и вообще… Ох, знаешь, о чем я подумала? Мне еще пятнадцати нет, а я сколько уж повидала, правда?
– Правда!
– А мама моя… Она же, кроме Украины, вообще нигде не была…
– Не была, так будет!
– Нет, Аська, вряд ли…
– Это почему?
– У нее скоро ребеночек родится, пока он еще вырастет… К тому времени мама совсем старая будет…
– Ну и что? Ты видела, сколько старух и стариков в путешествия ездят? И в Израиле, и в Париже! А потом, когда твой брат, или сестра, немного подрастет, ты с ним останешься, а мама твоя поедет куда-нибудь!
– Аська, это здорово! И знаешь, я постараюсь к тому времени заработать для нее хоть немного денежек!
– Только не через свое агентство.
– Нашла что вспомнить. Тьфу! Ой, гляди, Аська, как эти цветы называются, я забыла?
– Бугенвиллеи!
– Да, точно. Какие красивые! Ой, а там розы! А я-то все думаю, какой запах! Нет, с ума сойти можно! А мы скоро пойдем гулять?
– Сейчас к Ниночке заглянем!
Я постучалась в соседнюю комнату.
– Антрэ, – раздался слабый Ниночкин голос.
Я вошла. Ниночка лежала на кровати, занавески были задернуты.
– Асенька, у меня такая мигрень разыгралась… – еле слышно проговорила она. – Придется вам нынче без меня гулять, по крайней мере до обеда.
– А ты приняла таблетку? – забеспокоилась я, понимая, что причиной мигрени стала злополучная фотография в газете.
– Да, но мне нужно полежать в темноте, может, удастся заснуть…
– Ты только скажи, как нам к морю добраться?
– Тут недалеко! Мы живем на улице Верди, дойдете до угла, свернете на улицу Гуно и по ней спуститесь к морю. Сходите непременно в старый город – помнишь, мы с тобой там были? Купайтесь осторожно… В общем, я надеюсь на ваше благоразумие… Да, не ходите ни в какие кафе!
– Ниночка!
– Ася, я умоляю тебя! К трем часам возвращайтесь! В три у Мадлен обед!
– Хорошо!
– Если заблудитесь, возьмите такси! Ой, моя голова! Боже, как больно!
– Может, вызвать врача?
– Боже упаси! Все, Асенька, иди…
Я вернулась в нашу комнату.
– Матильда! Свобода!
– Что?
– У Ниночки мигрень! Она с нами сейчас не пойдет.
– Вообще-то жалко ее, но…
– Вот и я о том же! Собирайся и не забудь сабо.
Через десять минут мы уже шли по улице Верди.
– Тут много улиц, названных в честь композиторов! – объясняла я Мотьке. – Видишь, вон там улица Берлиоза, а тут – Гуно. Вот по улице Гуно мы и пойдем!
– Ой, а вон там еще и улица Россини! Но я рада, что мы живем на улице Верди! Мой самый любимый композитор!
– А чем тебе Россини не угодил?
– Угодил, угодил! А у Гуно я только «Фауста» слышала, уж как Игорь Васильевич Мефистофеля поет… Зато у Верди сколько опер знаю! И «Травиату», и «Трубадура», и «Дон Карлоса»…
– Тоже благодаря деду?
– Естественно, хоть в «Травиате» и «Трубадуре» он не поет, но все равно! А еще у меня пластинка есть «Симон Бокканегра», помнишь, мне твоя мама подарила? А еще он Фальстафа поет, это тоже Верди…
– С тобой все ясно!
– А вот Берлиоза я вообще мало знаю… Я иногда думаю, как мне повезло, что мы с тобой подружились… Я бы иначе совсем темная была!
– Перестань!
– Нет, Аська, я, может, и сама бы в люди выбилась, но мне пришлось бы куда труднее, а так… Что ты узнавала, узнавала и я… Уж про эту поездку я и не говорю!
– Ладно, кончай бодягу! Гляди лучше, как хорошо! Дыши глубже, воздух здесь морской, вкусный!
И тут мы увидели море. Взявшись за руки, мы вприпрыжку понеслись к набережной, проскочили ее и спустились на пляж. Он оказался платным. Мы заплатили, напялили сабо и огляделись в поисках свободного места. Народу было довольно много, но мы быстро нашли освободившийся лежак, бросили на него сумки, скинули одежду и помчались к воде.
– Аська! Мы опять купаемся в Средиземном море! Ура!
Мы насладились морем, повалялись на солнышке, снова искупались и решили пойти в старый город. Старый город – это итальянские кварталы, дома в основном терракотового цвета с зелеными ставнями, улицы узенькие, не слишком длинные, зелени почти нет. Вся торговля на улицах, в арках домов, на открытых прилавках.
– Гляди, Аська, – очередь! – ошеломленно прошептала Мотька.
- Предыдущая
- 15/35
- Следующая
