Дурацкая история - Вильмонт Екатерина Николаевна - Страница 24
- Предыдущая
- 24/37
- Следующая
– А отчего брат ваш умер? – сочувственно спросила Мотька.
– На машине разбился. Пьяный.
И вдруг меня словно что-то стукнуло!
– Алла Сергеевна, – начала я, замирая от предчувствия, – а где квартира-то ваша будет? В каком районе?
– В центре, на проспекте Мира. Орлово-Давыдовский переулок знаете?
Так и есть! У Мотьки глаза полезли на лоб, она еще не скумекала!
– О! Значит, мы соседями будем, мы там неподалеку живем! – воскликнула я и толкнула Мотьку.
Та поперхнулась, закашлялась. А я? Как же я раньше не сообразила? Вот почему парень там толчется! Интересно, а его мать в курсе, что квартира сгорела?
– Вообще-то вам повезло! – вымолвила наконец Мотька. – Райончик что надо!
– Ну, я уж тут привыкла! Но квартира там куда лучше, потолки высокие, шестой этаж, кухня просторная… У меня тут в кухне не повернуться, а там… Правда, как говорят, беда не приходит одна… Нет, вы скажите, девочки, кому надо было поджечь пустую квартиру?
– Как поджечь? – всплеснула руками Мотька. Вот уж точно – актриса.
– Да не знаю, только подожгли ее. Дверь начисто сгорела, передняя выгорела, а комнаты так закоптило, глянуть страшно! Мне как позвонили…
– А мебель? Тоже сгорела? – полюбопытствовала Мотька.
– Мебель? Не было там мебели. Вообще ничего не было! Мне-то брат только стены завещал, а мебель да книги один паренек получил… И сразу вывез. А я и не возражала…
– Но почему ж вы туда сразу не переехали? – спросила я.
– По закону нельзя! Полгода должно пройти… Конечно, теперь, после пожара, ремонт влетит в копеечку. Я-то думала своими силами обойтись, там вроде бы не грязно было, а теперь… Ох, да что это я все о себе да о себе, ну-ка, расскажите что-нибудь про себя. Вот ты, Матильда, с кем живешь? С мамой, с папой?
– Нет, Алла Сергеевна, я одна живу!
– Как одна? – ахнула она. – Нешто ты круглая сирота?
– Нет, что вы! У меня мама есть, только она замуж вышла, ребеночка ждет! А я с ней не поехала на другую квартиру, у нас школа хорошая, да и вообще… Мне нравится одной жить! Здорово!
– Ох, что ты говоришь! С таких-то лет… Что ж тут хорошего! И давно ты одна?
– Скоро год!
– А кто ж тебя кормит?
– Сама! Что я, маленькая? Я, знаете, какие супы варю? Вот Аську спросите! И грибной, и борщ, и щи, и протертые, и всякие! И пироги тоже умею, и вообще…
– Что ж, молодчина, одно слово, – грустно улыбнулась Алла Сергеевна. – Ну а ты, Ася, тоже супы варишь?
– Нет, что вы! – закричала Мотька. – Аська только на днях из Парижа вернулась! Она в Париже учится!
– Правда?
– Правда, – нехотя созналась я. И зачем Мотьке понадобилось говорить об этом?
– И вы что, давно дружите?
– С детского сада!
– А как же это ты в Париж попала?
– У ее деда там квартира есть! У нее дед знаете кто?
– Матильда!
– Что Матильда? Что Матильда? У нее дед – самый лучший человек на свете! Игорь Васильевич Потоцкий!
– Певец?
– Певец! Ужасно знаменитый! И самый добрый, самый…
– Ты что, и впрямь внучка Игоря Васильевича? – ахнула Алла Сергеевна.
– Да, а что?
– А бабушка твоя тоже в Париже?
– Бабушка? Нет, моя бабушка умерла… Несколько лет назад, уже давно… – растерялась я.
– Мария Дмитриевна? Умерла? – всплеснула руками Алла Сергеевна. – Ох, а я не знала!
– Вы знали бабушку?
– Ну конечно! Она ведь пианисткой была?
– Да, она дедушке аккомпанировала…
– Моя мама, покойница, была первоклассная портниха, и твоя бабушка у нее заказывала платья! Тогда ведь не то что сейчас – пошел да купил, тогда дамы шили платья… И она очень была красивая, с дочкой иногда приходила, а ты, значит, той дочки дочка?
– Вы маму маленькой помните?
– Да уж ей лет десять было, а мне лет пятнадцать… Ой, ну надо же! Как интересно! А мама твоя, она чем занимается?
– Ее мама артистка! Наталья Монахова, знаете такую?
– Да я сейчас как-то не очень… это я в юности артистками интересовалась… – смущенно проговорила Алла Сергеевна. – А отчего ж Мария-то Дмитриевна так рано умерла?
– У нее сердце больное было…
– Сердце… Кто бы мог подумать… А Таточка артисткой стала. Красивая, да?
– Ой, какая красивая! – закричала Мотька. – Вы рекламу чая вон на том углу видели? Так это она, Наталья Игоревна!
– Господи помилуй! А я гляжу, лицо вроде знакомое! Но так никогда бы не догадалась… Наталья Монахова, говоришь? Это она по мужу?
– Ну да.
– А папа твой кто?
– Папа – гидробиолог.
– Ученый, значит?
– Ученый.
– Как интересно в жизни бывает… Я сразу юность свою вспомнила… Марию Дмитриевну. Такая добрая женщина была, милая… Помню, она как-то из-за границы приехала, с дедушкой твоим ездила, так мне, девчонке, ленту эластичную для волос подарила, серебряную… Тогда это жутко модно было… И если, бывало, у мамы от отреза большой кусок останется, всегда она говорила: «Не отдавайте мне, Елена Григорьевна, лучше дочке кофточку сшейте…»
Я плохо помнила бабушку, и мне это было очень интересно.
– А Игорь Васильевич что же, вдовеет?
– Нет, в прошлом году женился! – сообщила Мотька.
– И хорошая женщина?
– Очень! – в один голос крикнули мы с Мотькой.
– Ась, а ты маму-то спроси, помнит она меня или нет?
– Обязательно, обязательно спрошу!
Мы еще поохали и поахали, а потом стали прощаться. Нам с Мотькой не терпелось остаться одним, обсудить все эти странные совпадения. Мы поблагодарили за пирог, за гостеприимство, оставили записку с нашими телефонами, пообещали заходить и наконец вышли на улицу.
– Ну, что скажешь? – спросила Матильда.
– У меня нет слов!
– Вообще-то могли бы и раньше догадаться.
– Это как же, интересно?
– Но ты все-таки, Аська, раньше меня скумекала!
– На две минуты раньше, большое дело! Но Алла Сергеевна права, ее сы’ночка спутался с дурной компанией и, видно, лихо тусовался в пустой квартире!
– Аська, а чего в пустой квартире тусоваться? Если помнишь, когда мы первый раз туда зашли, там все было чисто, никаких следов пьянок, гулянок.
– Только перстень, черт бы его побрал! Если бы не он…
– Но что дальше делать?
– Ждать звонка Илюшечки, больше нечего…
– Ась, как ты думаешь, тот мужик, которого Илья привел чего-то ему показывать, он, наверное, главный…
– Может, да, а может, нет.
– Аська, я вот чего подумала… А вдруг Алла про перстень знает?
– А что, вполне возможно. Но как мы это узнаем? Нам же ей показать нечего! А на словах… Только напугаем женщину. Впрочем, мы это еще успеем сделать… Если понадобится… А вот сообщить Леониду про квартиру нужно. Он что-нибудь сообразит.
Звонить решили из дома, поскольку у Мотьки разболелась нога, жетонов у нас не было, да и вообще, звонить по таким делам из автомата…
– Пошли ко мне! – сказала Мотька. – Я льду наморозила, буду ногу лечить!
У Леонида никто не отвечал. Мы позвонили ему на пейджер. И стали ждать. Чтобы не занимать телефон, не звонили даже Мите с Костей и Валерке.
– Ась, как ты считаешь, Илья позвонит?
– Не уверена!
– Вот и я тоже! Но тогда это тупик! И то, что это его квартира, нам тоже ни фига не даст. Ох, дурацкая история! И Леонид наш не звонит, черт-те что и сбоку бантик!
Но вот зазвонил телефон. Мотька схватила трубку:
– Привет, Валер! Понимаешь, мы ждем звонка Леонида, мы ему на пейджер звонили… Правда? Вот молодец! Аська, Валерка с ним уже общался сегодня! Он сейчас к нам подвалит! Давай, Валер, скорее!
– Что он говорит?
– Пока ничего! Только что общался с Леонидом. Сейчас приедет, расскажет. Кстати, может, у него опять какая-нибудь свежая мысль появится! Валерка – он такой!
Валерка явился через полчаса. Глаза у него горели азартом.
– Привет, девчонки! Как успехи? Понимаете, меня сегодня с утра мучила одна мысль… Мать этого Илюшки – уж не сестра ли она покойного соседа, а?
- Предыдущая
- 24/37
- Следующая
