Одна тень на двоих - Устинова Татьяна Витальевна - Страница 16

• Предыдущая
• 16/17
• Следующая

– Я не пойду, – сказал Данилов и вложил Марте в руку ключи, – я пока посмотрю, может, найду что-нибудь…

– Нет, Андрей Михайлович, – возразил охранник твердо, – мы будем смотреть вместе. Простите, но одного я вас здесь не оставлю.

– Почему? – вмешалась Марта.

Охранник – все-таки Дима, а не Юра, – безмятежно улыбнулся. Данилов улыбнулся ему в ответ.

Как обычно. Губы улыбались, а сам Данилов и не думал.

– Потому что я могу уничтожить какие-нибудь важные детали, – пояснил Данилов Марте, – например, кисть, испачканную голубой краской. В своих целях, понимаешь?

– Кисть тут ни при чем, – сказал охранник рассеянно, – это из баллона рисовали.

– Почему из баллона? – спросила Марта. – Какое это имеет значение, из баллона или кистью?

– Из баллона потому, что краска вокруг летела. Видите, обивка вся в краске. Потому и прочесть так трудно, половина букв на стене, а половина на клочьях получилась.

– Ну и что? – настаивала Марта.

– Да ничего, – Дима пожал плечами и опять лучезарно улыбнулся, – просто наблюдение. У нас теперь самое главное – это наблюдение, сопоставление, поиски улик. Эксперт приедет, пальчики поищет. Только сдается мне, что пальчики – дело гиблое.

– Вы в милиции работаете… Дима?

Он посмотрел на Марту несколько свысока и вздохнул байроновским вздохом. Ему было двадцать пять лет, шеф оставил его «за главного», он чувствовал свое превосходство над Даниловым, за которым он должен был присматривать, и ему нравилась Марта. Просто так. Она была высокой и худощавой, немножко бледненькой, очень симпатичной. Диме нравились все без исключения девушки – и все «просто так».

– Это я раньше в милиции работал. – О том, что он работал там восемь месяцев или даже чуть меньше, Дима умолчал. – Кое-что понимаю.

– Мы не могли бы посмотреть видеозапись? – попросил Данилов вежливо. – Может быть, там что-то осталось?

Дима вдруг покраснел. Марта посмотрела с удивлением – он весь стал розовый, от шеи до волос, и этот розовый младенческий разлив вдруг сделал его совсем мальчишкой.

– Как это я сам не подумал, – пробормотал он себе под нос, – это же в первую очередь надо было…

Марта и Данилов проводили глазами его стремительно удаляющуюся спину. Спина удалялась в сторону кухни.

«Вернее, того помещения, которое вчера было кухней», – подумал Данилов мрачно.

– Куда это он?

– Там камеры наблюдения.

– В кухне?!

– Нет. Не в кухне. Рядом, где мы… где лежал охранник. Марта, я прошу тебя, пойди выпей кофе и посиди в машине. Я боюсь, что тебе вредно…

– Ты лучше ничего такого не бойся, – посоветовала Марта, – давай я тебе чем-нибудь помогу.

– Ты мне ничем помочь не можешь, – сказал Данилов твердо, – было бы очень хорошо, если бы ты мне не мешала.

Марта хотела было вступить в очередную дискуссию, но посмотрела ему в лицо – и не стала.

Ни разу за все пятнадцать лет она не видела, чтобы Данилов выходил из себя. Он бывал подавленным, недовольным, усталым и никогда – взбешенным. Марта подозревала, что такие сильные чувства, как бурное веселье, бешенство или горе, вообще ему незнакомы.

Сейчас он был каким-то странным. У него были красные глаза – очевидно, все от тех же химических испарений, наполнивших дом, как газовую камеру, – и щека возле рта будто мелко дрожала.

– Андрей Михайлович, – позвал охранник, – подойдите, пожалуйста!

– Марта, – Данилов стянул с плеч дубленку и сунул ее Марте в руки, – пожалуйста, отнеси в машину. Мне в ней неудобно и жарко. Я где-то бросил шарф и был бы признателен, если бы ты его нашла. Это… ручная работа, вышивка и что-то еще, – добавил он, как будто смущенный тем, что просит ее о такой глупости, как шарф.

– Мамочкин подарок? – уточнила Марта.

Данилов на нее даже не взглянул.

– Андрей Михайлович!

– Да. Иду.

Наверное, таким будничным и спокойным тоном он разговаривает в своем офисе, когда секретарша сообщает ему, что в очередной раз звонит Марта Черниковская.

Хрупая стеклом, он решительно прошел в сторону кухни, и Марта двинулась за ним, как на поводке, неся в охапке его дубленку. Мех внутри был мягкий, нагретый Даниловым. Марта задышала в этот мех, и жить сразу стало как-то полегче.

– Кассета на месте, – проинформировал охранник, оглянувшись на них. Марта старательно отводила глаза от черной густой лужи на полу. – Только запись на ней…

– Затерта? – спросил Данилов равнодушно.

– Нет, – ответил Дима почти весело, – не затерта, Андрей Михайлович!

Несколько маленьких телевизоров, поставленных друг на друга в два ряда, оказались за низкой кирпичной стенкой, которая как будто отделяла хозяйственное помещение от наблюдательного поста. Там был стол, вращающееся кресло с высокой спинкой, кушеточка, накрытая тощим солдатским одеяльцем, стопка засаленных детективов с вылезающими страницами, пепельница, электрический чайник и две не слишком чистые кружки.

Казарма.

Вот ведь как странно.

Человек моментально создает вокруг себя именно такое пространство, в котором ему комфортно и привычно. Вряд ли служба безопасности Тимофея Ильича Кольцова недополучала средств или не имела возможности как-то украсить быт сотрудников, и вокруг был все же не полигон в Семипалатинске, а некоторым образом дворец и сказочная красота, и тем не менее охранники предпочли устроить себе казарму. Во дворце им было бы неуютно.

Охранник оглянулся, на секунду задержал взгляд на Марте, нажал какие-то кнопки, что-то переключил – маленькие экраны разом вздрогнули, пошли полосами, и появились черно-белые картинки, почти фотографически неподвижные.

– Что это такое? – спросила Марта и еще чуть-чуть приблизилась.

– Это камеры. Их четыре штуки. У ворот, у главного входа, со стороны леса и последняя у забора. Запись идет только с той, которая у входа. Смотрите.

Фотографические картинки вздрогнули, затряслись, побежали белые циферки, откручивая время назад, протянулась серая полоса, и Марта увидела себя – большая голова, короткие ножки, – как будто камера смотрела на нее сверху. Впрочем, она и смотрела сверху. Рядом с Мартой оказался такой же куцый и коротконогий Данилов, они смешно потоптались у входа и вперед спинами бодро двинулись за угол дома. Там они еще потоптались и наконец убрались за угол.

– И все? – спросил Данилов.

– Все, – согласился охранник. – Выходит дело, кроме вас, на участке никого не было.

Данилов мельком взглянул на него.

– Можно все сначала?

– Да сколько хотите.

Снова полосы, циферки, время назад, и опять Марта с Даниловым у порога, похожие на двух пингвинов. Один пингвин побольше, другой поменьше.

«Значит, камера «увидела» только нас. Больше никого не было. А мы – вот они, на пленке. Получается, что дом Тимофея Кольцова разгромили именно мы с Даниловым. Мы?!»

– Послушайте… – Марта потянула охранника за рукав. Она вдруг так заволновалась, что даже перестала прятать нос в спасительную шерсть даниловской дубленки. – Это ничего не значит. Это какая-то ерунда! Когда мы приехали, все уже было так, как сейчас. Вы слышите меня?

– Слышу, – согласился охранник с сожалением, как показалось Марте.

– Кассету можно было затереть, – предположил Данилов хладнокровно.

– Конечно. Только для того, чтобы ее затереть, нужно знать, что запись идет только с одной камеры. Кто мог об этом знать? Кроме наших ребят, которые здесь дежурят, никто. Ну и еще, конечно, кто здесь бывает часто, тоже, наверное, знает.

Данилов выдержал его взгляд совершенно хладнокровно.

– Я знаю, что запись идет только с одной камеры, – сказал он, нажимая на слово «я», – систему видеонаблюдения ставили при мне.

– Данилов, это чушь собачья! При чем здесь ты?! Нас с тобой в восемь утра подняла твоя мать, которая звонила из Парижа. Мы выпили чаю и приехали сюда. Мы не расставались ни на секунду. Если хотите, я могу поклясться на Библии. Хотите?

– Марта, не вмешивайся.

– Да я только!..

• Предыдущая
• 16/17
• Следующая