Богиня прайм-тайма - Устинова Татьяна Витальевна - Страница 7
- Предыдущая
- 7/15
- Следующая
– Алексей Владимирович?..
– Да, – сказал он, сообразив. – Поговорю.
Разговор был не слишком приятным, но тянуть с ним Бахрушин не стал – он никогда не тянул с трудными вопросами, предпочитал решать их быстро и часто из-за этого попадал в ловушку. Для некоторых трудных вопросов требовалось время, и больше того, по прошествии этого самого времени их можно было вовсе не решать. Он знал это и все равно предпочитал не тянуть.
Песцов был «директором дирекции развлекательных программ» – вот как красиво и благозвучно называлась его должность! – и хлопотал о деле, в которое Бахрушину ввязываться не хотелось. Бахрушин должен был или сию же минуту сказать, что он Песцову не помощник и не соратник, или, наоборот, взять на себя все его проблемы.
– Алексей? – Здравствуй, Паша.
– Ну, как там Ольга?
Бахрушин помолчал – дежурный вопрос, должен последовать дежурный ответ.
– Все нормально, спасибо, Паша.
– Я вчера в восьмичасовом выпуске видел ее. Материал был хороший.
– Хороший, – согласился Бахрушин. Зажигалка лежала далеко, и он рассматривал стол, соображая, чем бы ее подцепить. Попалась газета «Коммерсант», и Бахрушин подцепил ей.
– А снимал кто?
Он прикурил и, скосив глаза, посмотрел на кончик своей сигареты.
Это что за вопрос – Пашу Песцова тоже до смерти интересует связь его жены с оператором или он узнал что-то? Или вообще этот вопрос просто ни о чем?
– Я точно не знаю, это, по-моему, вообще чье-то чужое видео. А что, Паш?
– Да нет, ничего. Леш, я, собственно, почему тебе звоню…
Как обычно, в любых подковерных играх, в которые в разной степени играли абсолютно все, требовались конспирация и осторожность. Паша Песцов законспирировался как следует.
– Я поговорить хотел, только в городе где-нибудь.
«В городе» означало в каком-нибудь ресторане, часа три, а то и больше, с шептанием друг другу в уши. Бахрушин терпеть этого не мог, обедал там только с журналистами, которых невозможно было выносить «в кабинетном формате» – они, как мартышки в клетке, начинали метаться, косить глазами, бросаться на стены, рассыпать по полу пепельницы и опрокидывать чашки.
– Паш, ты приходи лучше ко мне.
– К тебе? – усомнился Песцов.
Должности у них были абсолютно равновеликие, согласно штатному расписанию. Песцов – директор дирекции развлекательных программ. Бахрушин – директор дирекции информационных. Однако согласно неписаным телевизионным законам Бахрушин был почти бог, а Песцов – простой чиновник. Информация есть информация.
– Леш, ну в кабинете неудобно, ты же понимаешь.
– Тогда давай по телефону, – предложил Бахрушин, у которого не было никакого резона облегчать Паше жизнь.
Вот на этом месте Песцову все должно было стать ясно и понятно, но не стало, или он сделал вид, что не понял.
– По телефону нельзя, – сказал он приглушенно.
Бахрушин стряхнул пепел с сигареты, повернулся с креслом к окну и посмотрел.
Шел дождь – «редкое» явление для октябрьской Москвы! Он шел так давно и нудно, что казалось, весь город канул внутрь дождевой тучи. Жить в брюхе у тучи было нелегко и безрадостно – дождь, и серость, и мокрые зонты, и светофоры, отражающиеся в асфальте, и темнеет уже в пять, и тоска такая, что тянет прыгнуть с какого-нибудь моста в серую, холодную асфальтовую воду.
– Паш, у меня расписание на эту неделю…
– Да мне буквально на… несколько минут.
Тут Бахрушин решил, что точно чего-то недопонимает.
– Паша, ты что? Если ты про обращение, то я не стану его подписывать. И обсуждать не хочу. Я уже принял решение.
– Леша, ты что… по телефону?!
Бахрушин смял в пепельнице сигарету, прижал трубку ухом и вытащил из пачки следующую.
Надо же чем-то заниматься. Вот хоть курить, раз уж работать не дают.
Время от времени все подписывали «обращения» – то к президенту страны, то к премьеру, то к кому-нибудь попроще, например, к министру печати или к председателю Российского телевидения. К премьеру и президенту «обращались» с убедительной просьбой сместить министра или председателя. К министру – с просьбой повлиять на правительство и президента. К председателю – с просьбой «остановить беспредел в компании», улучшить, углубить, усугубить, а лучше бы всего, конечно, денег прибавить. Бахрушину ловко удавалось подписаний избегать – он точно знал, что денег не прибавят, а профессионализм и чувство юмора все как-то не давали ему сосредоточиться на проблемах «космического масштаба». У него полно было своих проблем, масштаба вовсе не космического, а как раз очень приземленного – вот вчера перед вечерним выпуском зависла система «New Star», а в ней работают все компьютеры, задействованные в подготовке выпуска.
Паника, катастрофа, у выпускающего инфаркт, с бумажки читать все давно разучились, в глазах ужас и предчувствие конца света, и взять себя в руки никто не может. Всех в руки взял Бахрушин – и ничего. Вышли в эфир, и новости были как новости, и ведущая как ведущая, чуть бледновата только и излишне много улыбалась.
Бахрушин понюхал дым от собственной сигареты, еще покрутился в кресле, удобнее устраивая спину, и прислушался к Паше в трубке.
Он гудел о том, как опасна «открытая связь».
– Ну, тогда пока, – неожиданно решительно попрощался Алексей Владимирович, вклинившись в паузу, во время которой Песцов, специалист по паролям, явкам и конспиративным квартирам, набирал в грудь воздуху.
– Нет, как пока!.. Леш, я хотел с тобой на самом деле… поговорить.
– Ну, приходи, – с досадой предложил Бахрушин во второй раз за время их плодотворной и интересной беседы. – Поговорим. Только если не про обращение.
– Да нет, – вдруг сказал Песцов, – не про обращение. Про Храброву.
Бахрушин перестал качаться в кресле.
Храброва? Алина? Что такое с ней?
– А… что ты хотел про нее узнать?
– Я тебе скажу… не по телефону.
Дался ему этот телефон!..
Бахрушин положил трубку и подумал немного до того, как нырнуть в бездонную пропасть бумаг и компьютера.
Алина Храброва была новым сотрудником – он принял ее на работу всего месяца полтора назад, но знакомы они были давно.
Звезды такого масштаба очень медленно перемещаются по телевизионному небосклону и редко покидают свои орбиты – разве что перед эпохальными событиями вроде выборов, войны или «конфликта хозяйствующих субъектов». Последнее стало особенно актуальным как раз в минувший год.
Новый сотрудник Алина, знаменитая ведущая новостей, узнаваемая, как циферблат часов Спасской башни в новогоднюю ночь, была и осталась «символом страны».
Ее улыбку знали все. Ее манеру говорить – очень правильно, глядя прямо в глаза, – ее привычку наклонять голову и переспрашивать, и чуть-чуть щурить карие горячие веселые глаза изо всех сил копировали звездочки поменьше и побледнее, и всем им это приносило успех и признание. Но она оставалась первой, единственной, неповторимой. Все остальные дамы-ведущие на шаг от нее отставали.
Никто не знал, почему вдруг она решила поменять один канал на другой. Бахрушин поймал несколько слухов – вернее, специально для него поймали знающие люди, – внимательно изучил, оценил и отверг. Ни один из них в качестве реальной причины не годился. Генеральный продюсер четвертого канала, с которого она переходила на второй, тоже проявил невиданную деликатность, дескать, она просто решила поменять работу, и мы не можем ей в этом препятствовать, она звезда, а мы подмастерья, ремесленники и всякое такое!
Бахрушин повстречался с продюсером, тем самым, генеральным во всех отношениях, и осторожно навел справки – с кем ему угрожает насмерть рассориться, если он пригласит Храброву на свой канал.
– Да нет, старик, – сказал генеральный тоскливо. Он пил водку, и лицо у него было несчастным, как будто пить ему не хотелось, а кто-то нарочно в него вливал. – Ты не беспокойся. Политики никакой.
– А экономика?
– Что значит – экономика?
– Ты сколько ей платил? Миллион долларов в год?
- Предыдущая
- 7/15
- Следующая
