Архаические развлечения - Бигл Питер Сойер - Страница 14

• Предыдущая
• 14/84
• Следующая

Фаррелл начал что-то говорить, но она оттолкнула его ладонь, перед тем нежно проведя ею себя по щеке.

– Нет, Джо, – сказала она, – я так не думаю. Нам будет хорошо и радостно, но лучше этого не делать.

– Сейчас самое время, Джевел. Самое точное время, вот эта минута.

Она кивнула, продолжая глядеть чуть мимо него.

– И все-таки иногда намеренно упускаешь какие-то вещи, даже зная, что для них самое время. Потому что не представляешь, что с тобой будет потом.

– Потом ты проголодаешься, – сказал Фаррелл, – и я приготовлю тебе обед. Я никогда еще для тебя не готовил.

Двое юношей в белых масках мимов прошли, беседуя об альпинистских кошках, обвязках и карабинчиках. Через улицу кандидат на какую-то должность норовил всучить печатную листовку человеку, одетому громадным попугаем.

– Черт возьми, Джо, – сказала Джулия, – я же вышла за покупками. Мне нужны рисовальные принадлежности, а там через пятнадцать минут закрывают.

Фаррелл вздохнул и отступил на шаг, уронив руки.

– Ладно, – сказал он. – Может быть, совсем и не время.

Теперь она смотрела прямо ему в лицо, но он не взялся бы сказать, испытывает ли она сожаление, раздраженное смущение или облегчение, столь же саднящее и путанное, как то, что охватило его. Он сунул руки в карманы.

– Как бы там ни было, повидаться с тобой было очень приятно, – сказал он. – Слушай, я остановился у двух друзей, это на Шотландской. Телефон есть в справочнике, Зиорис, там только одна такая фамилия. Позвони мне, ладно? Позвонишь?

– Позвоню, – ответила Джулия, так тихо, что Фарреллу пришлось прочесть ответ по губам. Он продолжал отступать назад, даже без свистков и улюлюканья юнцов из землячества зная, что выглядит смехотворно – придворным, удаляющимся с глаз особы королевских кровей. Но знал он и то, что она не позвонит, и еще ему казалось, будто он снова столкнулся с чем-то незаменимым в самый миг его исчезновения.

– Проверь у своего зверя сцепление, Джевел. По-моему, оно немного проскальзывает.

Сгорбившись лишь самую малость, он быстро зашагал в сторону Парнелл-стрит, и тут Джулия признесла: «Фаррелл, вернись», – достаточно громко, чтобы горластый хор немедля подхватил: «Фаррелл, вернись сию же минуту!.. Фаррелл, ты слышишь, что тебе говорят?!» Обернувшись, он увидел, как она, игнорируя галерку на втором этаже, с силой машет ему рукой, подзывая. С некоторой неуверенностью он приблизился к ней, страшась давно знакомой полуулыбки, игравшей, словно котенок, уголком ее рта. Когда он в последний раз увидел в Малаге эту улыбку, оба они очень скоро оказались в местной тюрьме.

– Садись, – сказала она.

Она выбила из-под мотоцикла подпорки и, привстав над седлом, замерла в ожидании Фаррелла. Он лишь смотрел на нее, не слыша даже чрезвычайно подробных инструкций, несущихся из зрительного зала, и Джулия, натягивая шлем и не оборачиваясь, отрывисто повторила команду.

– А как же твои покупки? – спросил Фаррелл.

Джулия уже запустила мотор, и воздух вокруг BSA заплясал, на этот раз заключая их в ревущее уединение – в мгновенно народившуюся страну, подрагивающую у обочины. Снаружи, за ее рубежами, источались, подергиваясь холодноватыми красками пыльной лаванды, медово-медленные сумерки. Шурша, как бабочки, проносились мимо на роликовых досках напряженно застывшие ездоки, одномерные в бледном свете фар, спешащих к ним с вершины холма. Фаррелл снова уселся за Джулией.

– Куда мы едем? – спросил он.

Улица уже завивалась вокруг, как свиваются после правильно произнесенного заклинания некоторые хранительные надписи. Джулия обернулась и стойком воткнула в волосы Фаррелла благовонную палочку.

– Давай подождем и посмотрим, куда надумал поехать мой мотоцикл, – сказала она. – Ты же знаешь, я своим мотоциклам никогда не перечу.

– Ну и ну, – сказал он. – Хороший у тебя мотоцикл, Таникава.

– Только безнравственный. Не шевелись, останься со мной.

Она опиралась на грудь Фаррелла, глядя ему в лицо, и улыбка приподнимала края ее губ так же нежно, как уходили вверх уголки ее глаз. Зрачки снова сузились до своих обычных размеров. Фаррелл сказал:

– Как хорошо ты пахнешь. Прямо не верится.

Джулия поцеловала его в нос.

– Джо, а ты тощий, – сказала она. – Я вообразить не могла, до чего ты тощий.

– Все койоты тощие. А это мой тотем – койот, – он поднял руку, чтобы коснуться ее щеки, и она положила голову ему на ладонь. – А я вот не мог вообразить, будто ты что-то такое воображаешь на мой счет. Распущенность какая.

– Ну, всегда как-то примериваешься к людям, – сказала Джулия. – Ты разве никогда не гадал, какая я? Или ты вообще не гадаешь?

Теперь она лежала на нем, ее лицо холодило Фарреллу горло, тело обтекало его, как вода. Впрочем, не услышав ответа, она больно ткнулась в него подбородком и дернула за волосы.

– Ну же, Джо, десять лет уже, почти одиннадцать. Я хочу знать.

– Я думал о тебе, – тихо сказал он, – гадал. Все больше – где ты и что поделываешь.

На этот раз он перехватил ее руки.

– Я не хотел обзаводиться фантазиями, Джевел. Так примериваешься к посторонним, к друзьям – редко.

– Так мы и были всегда и тем, и другим. Или ни тем, ни другим. Нарывались друг на друга каждую пару лет, хороводились несколько дней, пока не поцапаемся. Это не дружба, а неизвестно что. Почеши мне спину.

Фаррелл почесал.

– Ну, чем бы это ни было, а оно вселяло в меня надежду. Даже если я сидел на мели в каком-нибудь Бонне или в Албании, всегда оставался шанс – поверни еще раз за угол, а там Джулия. С новой работой, новым языком, в новой одежде, с новым мужчиной и новым мотоциклом.

Он провел ногтями вверх и вниз по ее бедрам и содрогнулся с ней вместе.

– Черт, ты же моя ролевая модель. Я годами тебя имитировал.

– А говоришь, что фантазиями не обзаводишься.

Она соскользнула с него и натянула поверх обоих одеяло, улегшись на бок, поджав колени и став вдруг домашней и хрупкой. Фаррелл попытался снова привлечь ее к себе, но колени не пустили.

– Да, все мои мужчины, – сказала она. – У всех ты ходил в добрых приятелях и даже не ревновал, ни разу. Никогда не смотрел в мою сторону, если я уходила с Аленом, с Лэрри, с Тетси, не думал о том, что я с ними вот так – лежу, разговариваю.

– Лэрри это кто? Который из них Лэрри?

– Лейтенант в Эвре. На воздушной базе. Ты вечно играл с ним в шахматы. Джо, по-моему, ты самый большой лицемер, какого я только знаю. Серьезно.

Лежа на спине, Фаррелл оглядывал комнату. Ощущение, что он дома у Джулии, рядом с ней, еще не охватило его, скорее казалось, что они спьяну ткнулись в первую попавшуюся дверь, та отворилась, и они рухнули друг на дружку в не Бог весть каком свободном пространстве, дарованном им этой ничего не значащей дверью. Однако теперь, в овале света от большой лампы у кровати, он начинал узнавать вещи, которые видел у Джулии в Эвре и в Париже, на Минорке и в Загребе. Три ряда кастрюлек с медными донцами; портрет, для которого она, уже кончая школу, позировала своей сестре; камни и морские раковины, окружавшие ее всегда и всюду; коричневая, залитая кровью пелерина, которую ей подарил в Оахаке одышливый старый мошенник, бывший тореодор. Все те же постельные покрывала из красной сенили, то же чучело жирафа, тот же, кусающий за лодыжки, кофейный столик, купленный в Сиэтле на гаражной распродаже. Коллекция Джулии. Я всегда думал, что она путешествует налегке, а уж мужчины таскают за ней все это имущество – погружают, сгружают и все за здорово живешь. И все равно обуявшее его вдруг чувство наполовину грустной нежности, чувство общности с принадлежащими Джулии вещами, с которыми он давно успел подружиться, пронизало его трепетом, заставив вцепиться в волосы Джулии.

– Почему ты меня окликнула? – спросил он. – Я уходил в полной уверенности, что окончательно все изгадил.

– Может и изгадил, пока не знаю. Я хотела понять – осталось у нас что-нибудь, что еще можно изгадить? – она повела плечами, заползая поглубже под одеяло. – И кроме того, действительно, было самое время, тут ты оказался прав. Так или этак, но мы не могли снова стать тем, чем были. Котятами.

• Предыдущая
• 14/84
• Следующая