Кого за смертью посылать - Успенский Михаил Глебович - Страница 8

• Предыдущая
• 8/12
• Следующая

– Здорово, коли не шутишь, – хмуро сказал старший из встречников (отец и сын, догадался Жихарь). – Тоже грабить будете или по-хорошему разойдемся?

С этими словами он обернулся к младшему, они сняли ношу и поставили ее столбом. Несомый застыл в этом положении. Волосы рассыпались у него по плечам и оказались чуть не до пояса.

– А уже грабили? – обрадовался Жихарь случаю навести справедливость.

– Пробовали, – важно сказал старший, снял войлочную шапку и начал ею обмахиваться от жары. – Сам Кидала пробовал, только ничего у него не вышло.

– Покупка ему наша не по нраву пришлась, – добавил младший и покосился на отца: мол, по делу ли подал голос?

– Что за Кидала? – насупил брови богатырь.

– Скоро сам увидишь, – заверил старший. – Он там всегда стоит. Стража его иногда гоняет, да ведь круглые сутки за ним не уследишь. Вот он и поджидает пеший люд, да и конных не пропускает. Поэтому мимо него лучше ходить целым обозом. На обозы он посягать боится.

– Разбойник? – уточнил Мутило.

– Тела у него на трех разбойников достанет. Немал-человек. Отберет у прохожего казну или товар, а самого в колючие кусты как кинет! Пока из кустов выцарапаешься, Кидалы и след простыл.

– Нас не кинет, – заверил Жихарь. – А это, что ли, ваша покупка и есть? Кто таков? Кто велел людей продавать?

Мужик нахлобучил шапку на прежнее место.

– Лишних людей нам не надо: нас самих девать некуда. А мы, молодец, старинное пророчество исполняем.

– Какое такое пророчество? – вскинулся на всякий случай многоборский князь.

– А вот жил в додревние года один провидец и стихотворец, очень любил мужика, заботился о нем, князей же всячески срамил и порочил. И сложил заклятье такое: эх, эх, придет ли времечко? Приди, приди, желанное!

– И пришло времечко-то?

– Да покамест нет, – досадливо сказал мужик. – Времечко придет, желанное наше, когда мужик не Блюхера и не вот этого облома, а совсем других с базара понесет. Как их… Имена какие-то чудные… Одно на белку похоже, другое на утку… Но еще, видно, не пора… Блюхера мы уже носили с базара, он еще потом врагом народа оказался, а вот с этим покуда не разобрались…

Жихарь и Мутило внимательным образом оглядели мужицкое приобретение, и даже Колобок высунулся из сумы. Толстое лицо облома с пухлыми губами ничего особенного не выражало, глаза были пустые и бесцветные.

– Эт-то кто же такой? – снова спросил Жихарь.

– Да гляди лучше – это же Милорд! Неужто не узнаешь?

– Какой Милорд?

– Глупый, какие же еще Милорды бывают? Мы нарочно просили, чтобы поглупее выбрали…

– Выбрали что надо, – похвалил Мутило. – У иного пескаря морда умнее бывает…

– И какая от него польза? – не унимался Жихарь.

– А такая, что все надо делать по порядку: сперва Блюхера с базара понести, потом Милорда Глупого, а уж после того придет желанное времечко, не раньше…

– И что будет?

– Вот привязался! – осерчал мужик. – Сказано тебе – пророчество исполняем! Отцы наши так делали, и деды, и пращуры… Каждый год как проклятые таскаем это добро с базара… Да что с вами разговаривать, все равно не поймете!

– Погоди! – Жихарь даже ухватил мужика за рукав. – А что он умеет?

– Все, что Глупому Милорду положено: ржаное вино пить, овсяную кашу лопать, в кости играть, спорить на денежный заклад, верхом кататься, девок портить, морями владычествовать, машину за машиной изобретать, чтоб работе помочь…

– Ну, таков-то я и сам Милорд, – сказал Жихарь. – А говорить-то он умеет?

Мужик почесал шею.

– Ну поговори, коли хочешь, денег не возьмем… Если речь его поймешь.

– Говори, говори, – зашептал Мутило, обрадовавшись дармовщине.

– Милорд, – сказал Жихарь. – Милорд… Кажется, знаю я, по-каковски с ним надо разговаривать… Не зря с Яр-Туром столько времени горе мыкали… Милорд, вонтаю ай ту ю один квесченз задать: ху ю ты такой есть итыз?

– Какие вы, люди, грубые, – посетовал Мутило. – Первый раз видишь Милорда и сразу такие гадостные словеса развел… Языки бы вам повырывать!

Известно – нечисть не терпит человеческих ругательств. Но Милорд был такой глупый, что ни капельки не обиделся, улыбнулся и открыл рот:

– У меня, джентльмены, всегда было доброе имя, и мне нож острый, когда теперь всякий раз, стоит мне перешагнуть порог дома, как то один, то другой настырный лихоимщик хватает меня за рукав: «Вы не забыли о моем счете, сэр? За вами должок – тысяча фунтов. Надеюсь, сэр, вы не заставите с ним долго ждать». А приятно мне, когда ростовщики обмениваются моими векселями в пивных и кофейнях?

Жихарь худо-бедно язык Милорда понимал, про Колобка и говорить нечего – одно слово: Гомункул! Мутило же и мужики недоуменно глядели друг на друга, как бы ища поддержки.

Разговор про долги да займы богатырю не понравился: сразу вспомнилось, как закладывал кабатчику Невзору свою славу. Поэтому он попробовал повернуть беседу в другую сторону:

– А нау ли ю кинга вашего, какой ту ми бразером приходится?

И получил достойный ответ:

– Людям, особенно сангвинического темперамента, свойственно предаваться надеждам, и среди различных перемен в ходе общественных событий надежды эти редко не имеют под собой почвы; даже в безысходных обстоятельствах, когда, казалось бы, нет никаких оснований на что-либо рассчитывать, они тем не менее склонны делать вид, будто не все еще потеряно, и стараются заставить противника думать, что располагают неведомыми ему ресурсами. Именно такую позицию заняли в последние месяцы те, кого, за неимением лучшего выражения, мне приходится называть членами поверженной партии. С момента ее падения помянутые джентльмены тешат себя надеждами, действительными и мнимыми. Когда убрали графа Сандерленда, они надеялись, что ее величество не пойдет на дальнейшие изменения в составе кабинета, и осмелились исказить ее слова, адресованные иноземным державам. Они надеялись, что не найдется человека, который осмелился бы предложить роспуск парламента. Когда же произошло и это, да к тому же еще некоторые перемещения при дворе, они попытались нанести удар по государственным кредитам…

– Хватит! Хватит! Стоп! – закричал Жихарь. – Ай ю про кинга аскаю! Как хи там ливствует, здоров ли?

Милорд недоуменно прокашлялся и сказал:

– Подданный далеко не всегда властен над поступками своих монархов и не всегда может спросить, каких людей те понимают, какие партии приближают к себе. Так пусть они не нарушают конституцию, пусть они правят по закону, чтобы тот, кто им служит, не был замешан ни в одном противозаконном действии и чтобы от него не требовали ничего не совместимого с правами и законами его страны…

– Вот говорил я побратиму: как станешь королем, так и начнешь не по правде жить, – вздохнул Жихарь. – Не такой уж этот Милорд глупый, как может показаться.

– Оставь его в покое, – посоветовал Колобок. – Речи его вполне разумны; жаль только, что он не всегда отвечает впопад. Так уж их в ихнем парламенте учат. По этому Милорду гадать хорошо, а разговаривать с ним толку нет.

– Кто это у вас в суме? – спросил младший.

– Вот такому же сопленосу любопытному башку отрезали, а она все не унимается, – сказал Мутило и подмигнул старшему. Старший кивком одобрил воспитательный ответ.

Поблагодарили мужиков за предупреждение, пожелали доброй дороги, помогли взгромоздить Милорда на плечи.

– Вы его мне берегите, кормите овсом и пудингом! – посоветовал напоследок Жихарь.

Впереди ждала встреча с грозным Кидалой. Поганить княжеский меч разбойничьей кровью Жихарь не хотел, но и с подбитыми глазами гулять по ярмарке не собирался. Мало ли какой ценой достанется победа?

– Хорошо бы подвернулся поблизости бочажок с вешней водой, – сказал Мутило, размышлявший примерно о том же. – Тогда бы я его в два счета утопил.

– Не годится, – ответил Жихарь. – Я ведь сам разбойничий выкормыш. Сирота я, небаюканный, нелюлюканный…

– А ты об этом почаще вслух говори, – сказал водяник. – Тогда будет у тебя такое родословие…

• Предыдущая
• 8/12
• Следующая