Кого за смертью посылать - Успенский Михаил Глебович - Страница 10
- Предыдущая
- 10/12
- Следующая
– Покупай духи из Бонжурии, да гляди, чтоб не обжулили! От этой от шанели все бабы ошалели, а мужики нахлестались – все тверезы остались!
– Кому сапсабая? Кому сапсабая? Рожа рябая, пятки прямые, живот наоборот! Мышей не ловит, зато не прекословит!
– А вот неспанский бальзам, хвалит себя сам на языке, понятном всяким волосам!
– Кому черного «мерседеса» из Брынского леса? В обращенье несложен, к тому же растаможен!
– Продаю мыльный порошок, стирает хорошо: сама тетя Ася еле убереглася!
– Продается пихало дубовое, совсем новое, к труду и обороне готовое! Пихал бы сам, да уступаю вам!
– Зубы береги, пройти мимо не моги! Есть «Орбит» без сахара – сама жевала да ахала!
– Твой «Орбит» все зубы сгорбит! Жуйте «Джуси Фрут» – от него мухи мрут, а сам кариес на елку залез!
– Панасоник жареный! Визжал-визжал, а от жаровни не убежал!
– Зюзюка, зюзюка с крылышками!
Жихарь вертел в руках непонятные красивые сверточки да коробочки и ворчал:
– На ярмарки уже затем ходить надобно, чтобы понять – как много на свете вещей, без которых человек вполне может обойтись! Мудрено выбрать из них самую бесполезную…
– Кто тут собрался покупать бесполезные вещи? – насторожился Колобок.
– Да так, обещал я одному сердитому дяденьке гостинец… – Подробности Жихарь излагать не счел нужным.
Мутило же на торжище чувствовал себя не хуже, чем в родимой воде. Он хватал всякий товар руками, пробовал на зуб, на язык, на сжатие и на разрыв, на линючесть, на горючесть, на всхожесть, на свежесть, на вшивость, на яйца глист, на просвет, на всякий случай, на здоровье, на добрую память. На всякое слово продавца он отвечал десятью, торговался до пены из ушей, цену сбивал до полной ничтожности, а потом вдруг отказывался от покупки.
Именно поэтому водяников и не велено пускать на ярмарки.
– Живет в сырости, а жизнь лучше иных людей понимает! – одобрил Мутилины дела Колобок.
Жихарь задержался у прилавка, на котором красовались многочисленные новенькие лубки, посвященные какому-то неведомому герою по прозвищу Сопливый: «Заговор Сопливого», «Выговор Сопливого», «Договор Сопливого», «Наговор Сопливого», «Приговор Сопливого» и, наконец, «Платок для Сопливого». Их и разглядывать-то не хотелось, но народ брал охотно.
К счастью своему и удовольствию, богатырь высмотрел в сопливой орде пестренький лубок «Похождение Жихарево о змие» и, не обращая внимания на громкие протесты, доносившиеся из сумы, заплатил за него целую монетку. Тут удовольствие кончилось.
Лубок изображал какого-то гнусного заморыша с вострым носом, обряженного в кургузый кафтанчик и сапожки с коротенькими голенищами. Заморыш обеими лапками держал небольшую гадючку. Рядом с заморышем стоял хорошо вооруженный самовар с усами и бородой – видимо, как раз так создатели лубка мыслили себе Яр-Тура в латах. Посредством знаков, исходящих изо рта, заморыш почему-то жаловался: «На что я, молодец, на свет родился, что по чужим странам волочился?», а самоварный Яр-Тур выражал свое восхищение жизнью, восклицая по-иноземному: «Wow!» Гадючка, олицетворявшая, как видно, Мирового Змея, тоже не молчала: «Был я Змей Ермундганд, а ныне простой ползучий гад».
В общем, оскорбительный был лубок, и Жихарь даже хотел жестоко наказать безвинного торговца-перекупщика, но для этого ведь требовалось прилюдно открыть свое громкое имя, что никак не входило в тайные коварные планы торгового товарищества «Колобок и сыновья».
Даже разодрать позорное изображение прижимистый Колобок не дал – утащил к себе в суму и прибавил:
– Это хорошо, что не похож! Зато тебя тут никто не признает!
Бродить среди торговых рядов вприглядку богатырь был готов хоть дотемна, но у водяника, негожего к длительному сухопутному хождению, устали ножки. Да и на ночлег нужно было куда-то устраиваться.
– Могли бы и под забором переночевать! – вздыхал Колобок. – Но нельзя: мы же зажиточные конеторговцы…
– Ищи лучший постоялый двор, – сказал Жихарь. – Мы с Мутилою все же владыки.
Понятно, что Колобок нашел заведение не первого разбора, но товарищам было уже все равно.
Зашли под навес, где стояли длинные столы и лавки. Там уже сидели десятка два людей, хлебали что-то из больших глиняных мисок, швыряли под стол кости.
Жихарь потребовал у хозяина щей с убоиной, бараний бок с гречневой кашей и пирогов, Мутиле мясного не полагалось, он решил удовольствоваться вешними мочеными грибами. Потом оба, не сговариваясь, звучно щелкнули пальцами по кадыкам.
Сума, висевшая у Жихаря на боку, задергалась: то Колобок начал трястись над каждой денежкой.
– Вас тут опоят, разденут и на дорогу выкинут, – предрекал он.
– Э, что там у тебя в суме? – спросил торговый человек в пестром халате и подался на дальний конец лавки.
– Там у меня здравый смысл живет, – не растерялся Жихарь. – Он мне и подсказывает, чего нельзя, а что можно.
– А зачем он хранится отдельно? – не отставал человек.
– Больно велик – в черепушку не лезет, – объяснил богатырь. – Зато в нужный час его всегда можно убрать в уголок. Иногда и рассудку полезно помолчать!
– А-а, – позавидовал спросивший, но на прежнее место не пододвинулся.
Остальные вечерявшие тоже глядели на Жихаря с Мутилой опасливо: первый походил на разбойника, второй – на мошенника.
– Косятся на нас, – тихонько прогудел богатырь в суму. – Надо слегка угостить людей, а то как бы не вышло шуму…
– Разорители! Погубители! – завопил, забывшись, Колобок. – Сперва за чарочку, а потом ковшом!
Все поглядели на товарищей с некоторым даже ужасом, но просвещенный Жихарем торговец в пестром халате объяснил им насчет здравого смысла, отселенного в суму.
– Ой, бедняга! – запричитали самые сердобольные. – Это же все равно что жену с собой таскать!
– Так всю жизнь и мучаюсь, – признался богатырь. – Но я его сейчас под лавку уберу – пусть там разоряется. Вот когда прикажу: «Сума, дай ума!», тогда и вещай!
Гомункул осознал свое бессилие и затих, потому что у него даже зубов для досадного скрипа не было.
Угостившийся народ перестал видеть в богатыре и водянике лиходеев, провозглашал здравицы в их честь, хвалил за щедрость. Словом, началось вполне веселое застолье, когда люди от каждого ковша только трезвее становятся.
На веселье не замедлили явиться песенники и гудошники. Двое играли на рожках, третий пел:
– Сколько можно! – закричали гости, прерывая неведомую Жихарю песню. – Который год одно и то же!
Другие гости заступились за потешников, и быть бы, к богатырскому удовольствию, драке, но тут под навес залетел воробей.
Опрокидывая лавки и столы, бросились ловить воробья и гнать его взашей.
– Птица в избу залетела – к покойнику! – кричал кто-то. Песенники под шумок скрылись, унося в подолах рубах ухваченные со столов куски.
Воробей тоже выпорхнул из-под навеса – подальше от дураков.
Наконец все успокоились и стали рядить, можно ли считать навес полноценной избой и действенна ли в таком случае примета. Потом начали припоминать иные приметы близкой смерти:
- Предыдущая
- 10/12
- Следующая