Загадка акваланга - Безымянный Владимир - Страница 17

• Предыдущая
• 17/40
• Следующая

— Борис Ильич, как у вас со зрением? — участливо осведомился он.

— Пока не жалуюсь. Обхожусь без очков.

— Тем более странно. Что же вы своего работника не признали? — майор кивнул на Абишева. — А ведь такие ценности ему доверяете!

Абишев сидел, уставясь в пол, и после слов Корнеева даже не пошевелился.

— Какого работника?.. Впервые вижу, — всполошился Фришман. — Заявляю официально… И о ценностях ничего не знаю, это что-то новенькое!..

— И подпись не ваша? — Куфлиев аккуратно поло

жил взятые со стола накладные в раскрытую папку.

— Позвольте, позвольте, — сунулся к столу Фришман и стал, не касаясь бумаг, всматриваться в закорючки. — Чистейшей воды подделка. Похожа, конечно, но не моя. Десяток экспертиз подтвердит.

— Обойдемся и одной. Так, подведем итоги: подпись не ваша, товар — тоже, сидящего здесь гражданина вы не знаете, верно?

— Все верно, товарищ капитан. А могу я задать вопрос этому молодому человеку?..

Куфлиев неожиданно резко поднялся, заслонив своей гибкой фигурой Абишева от Фришмана, а затем с утрированной любезностью приобнял Бориса Ильича за плечи и развернул к выходу.

— Уж вы не обессудьте, Борис Ильич, но я вас попрошу минуту обождать. Что-то много загадок накопилось, мы тут маленько посовещаемся, — с этими словами он захлопнул за Фришманом дверь.

— Не признал вас председатель кооператива. Так-то, Абишев. Плохо ваше дело. И вы молчите… Ничего не надумали?

— Нет, — еле слышно пробормотал тот» отрицательно мотнув головой.

— Смотрите, не пришлось бы пожалеть…

«…Это по делу, что в камере свет тусклый — не так глаза режет. И сигареты майор разрешил, а ведь не положено. Неплохой он мужик. Но свободу за курево не продам, хотя за решеткой, особенно в первые дни, тянет по-страшному… А, один хрен, следователь еще подкинет. Я ему пока нужен… Мои-то накрылись… В доход государства… Статья-то будет „с конфискацией“ — верняк! Ну, изымайте, изымайте — в кармане всего две сотенные, да и те Рашидовы… Что это там майор про какие-то „особые хищения“ дудел? Не в масть. В лагере насмотрелся расхитителей — их за километр видать. А Рашид такой же, как я, алкаш драный… Да, это они сегодня такие вежливые, а как расчухают, что у меня судимость — по-другому заговорят. Тоска, и года на свободе не погулял. Я им так и заверну… Сидел, мол, по мелочи, и сейчас старое вспомнил — решил машину угнать, не на продажу, а так — покататься захотелось. И попутчика подобрал, чтоб не скучно было… А про путевку спросят?.. Кстати, почему сегодня об этом молчали? Ждут, что „в сознанку“ пойду?.. Может, и вправду расколоться по мелочевке, пока хуже чего не прилипло? Дело-то, видать, грязное, мокрое… Начать с того паскудного фотографа… Ну и козел!.. Без языка в казахский аул торговать завалился! Я уж думал, что вся эта мура анилиновая давно перевелась: Высоцкий, Гойко Митич, Пугачева, индианки голопузые и даже целующаяся парочка в рамке из голубков с бессмертным призывом — „Люби меня, как я тебя“… Я тогда в магазине с этой мымрой воевал — не дает в долг, хоть сдохни. Правильно, конечно, — кто там собирался отдавать… Но боится… Я когда с зоны пришел, сразу заметил — зауважали меня люди. Поначалу и поили, и кормили. Потом, конечно, меньше. Прям хоть работать иди — на бутылку-то надо. Еще и участковый привязался — долбит и долбит. Оно бы, конечно, лучше не связываться с работой, но с неба же не свалится… Я как углядел того чудика в окно, сразу смекнул — ага! Стоит со своей сумищей через плечо, башкой крутит, будто ищет кого… Бросил я продавщицу — и к нему. Тот сумку на землю поставил, ждет… Драться, что ли, собрался?.. Это нам запросто. Нет, вроде спокойный. На бутылку сходу кинул. Звать Гена. Правда, ныл что-то про государственные деньги, сдавать, мол, придется Ну, это нам известно, хватало на соседних нарах таких радетелей за народное добро. Сговорились: мне полсотни и по окончании работы пузырь. Без меня он сроду бы свою мазню не расторговал. В домах одни старики да дети, те и другие больше десяти слов по-русски не знают. С моей помощью часа за два Генкина сумка опустела, зато карман припух… Зелененькую отстегнул. А куда ему деваться?.. Я уж было решил — что-то много он денег везет из наших краев, не меньше пятисот набралось. Мигнуть бы ребятам — они неподалеку вертелись — и остался бы он в трусах. Но передумал: мало ли нынче всякого жулья с крышей развелось — может и заявление подать. Мочить за такой пустяк, когда весь аул нас вместе видел?.. А он вдруг пристал ко мне, как репей — поехали да поехали с ним в город, и все тебе тут… Понял, видно, что без местного делать ему здесь нечего, выгодней поделиться… И то сказать — хоть бы на казаха похож был, а то так, тьфу — плюгавый, плешивый, лет тридцати, а присмотришься — так и все сорок… Говорил, что привез из Саратова полтыщи картинок, значит, и мне кое-что обломится… Эх, знать бы тогда, чем все это кончится, обежал бы его десятой дорогой, как холерного… Да что Генка! Сам виноват… А как ладно все началось!.. В Гурьеве я, понятно, бывал не раз, но на гостиницу „Ак-Жайик“ только косился да слюнки глотал. Еще в поезде Генка сказал, что у него там двухместный номер, снял на неделю, так что с жильем проблем нет. Но ключа мне не выдадут, карта гостя выписана только на него, так что я буду жить нелегально. Это его устраивало, хотя вполне мог меня оформить. У меня и паспорт был, и права я на всякий случай взял… Мало ли… За три дня распродали картинки. Без приключений. И все благодаря мне — не любят у нас приезжих, которые набивают карманы за счет казахов… Правда, получилось не очень-то справедливо. У меня три сотенных в кармане, а у него на две тысячи больше. Рисковали-то одинаково, когда по домам шлялись. Видно, он и сам это почувствовал, предложил отметить конец работы в ресторане… Расслабился, все обещал, что через неделю приедет и снова подработаем. А ты мне сегодня мое отдай!.. И от твоего не откажусь! Иди знай, приедешь ты сюда или в другую сторону подашься? Верить теперь никому нельзя. Лучше уж синица в руках… Вобщем, концовку вечера не очень помню. А Генка после коньяка и вовсе в осадок выпал, до водки не дотянул. И зачем ему понадобилось этого Рашида за стол приглашать?! Нет чтобы тихо-мирно надираться с другом… Правда, Рашид помог Генку до номера дотащить, сам бы я не справился. И куда только этот олух-швейцар смотрел?.. Руки чесались отшить этого краснорожего верзилу, да я и сам на птичьих правах, чуть шум — и все, пиши пропало. Генка лыка не вяжет, бормочет что-то вроде „поезд, ехать надо“. А Рашид еще и бутылку с собой прихватил. И куда в него лезет? Наконец и его проняло, заперся в туалете… Вытащить из нагрудного кармана у Генки бумажник, выпотрошить его и воткнуть назад — минута… Рашид о его существовании вряд ли догадывался, в ресторане расплачивался я… Когда он, весь мокрый, вернулся, я наотрез отказался от водки, тем более что закуской ему служила водопроводная вода. Рашид принялся за бутылку сам. Я ему сказал, что Генка что-то лопотал о поезде, о том, что боится опоздать — он ноль внимания. Тогда я вышел, поймал такси и через двадцать минут был на вокзале. И здесь я пролетел. О том, что через час идет „Москва — Душанбе“, причем прямо через Ганюшкино, знал не я один. Я-то, идиот, на самом деле собирался мотануть в Москву, не сходя в своей дыре… Можно было таксисту сунуть сотню — он бы на любую ближнюю станцию меня подбросил, там бы и сел. Это я сообразил, когда рядом со мной выросла туша Рашида. И Генка с ним, конечно!.. Будто и. не пил, протрезвел с перепугу. А уж у Рашида морда — хоть прикуривай. И постовой сержант неподалеку косится. Двери открыл под светящейся надписью „милиция“ и что-то вовнутрь говорит. Кинуться бы к нему, попросить, чтобы защитил. Ну да, Генка про деньги скажет, и Рашид подтвердит… Рашид… Он все же свой, казах. Вон, стоит, огромный, как бабушкин шкаф. Такие всегда добрые. Может, сжалится, ну, стукнет раз для порядка. И действительно, тот будто мои мысли прочитал. Подошел, ухмыляется, обнял за плечи так, что у меня дыхание перехватило, уговаривает: „Не трепыхайся, Хаким. Не надо волноваться. С кем не бывает по пьянке. Идем скорей отсюда, а то, гляди, еще один мусор высунулся. Заметут всех“. Я и пошел, как телок на убой. Рассопливился, слезу пустил. Может, действительно, ничего страшного? Простят. О работе с Генкой придется забыть… Ладно, забьюсь в аул. Черт с ним… В механизаторы подамся… Но как бы отвязаться от них?.. Может, и с денежками… Черта лысого. Такси свободных сколько угодно — к поезду подоспели, „Москва — Душанбе“, который без меня уйдет… „В гостиницу!“ — скомандовал Генка и уселся рядом с водителем, мы с Рашидом — на заднее сидение. Они бы с радостью меня между собой зажали, да таксист так не повезет. Вразброс ему безопасней, если что. Генка сразу деньги потребовал. Я, конечно, отдал. Тот пересчитал — и в карман… Рашид ему напомнил: „А за помощь?“ Генка отвалил ему сотню, но тот недовольно засопел. Отвалил еще. Тут уж и я набрался духу: „Гена, мои триста тоже у тебя. Кровные, заработанные…“ А он ни звука. Чувствую, что и Рашид ждет ответа… Вот так и подкатили к гостинице. Генка выскочил из машины первый и сказал, что в номере разберемся. Тут я смекнул, что снова пролёт… Генка проплыл мимо заспанного швейцара, ткнул ему под нос визитку, подмигнул, покосился на нас с недоумением и пошел себе. Я ему: „Стой!“. Он пожал плечами, остановился, на вопрошающий взгляд швейцара отрицательно покачал головой. Нас с Рашидом, конечно, не пропустили… До утра мы отпивались у гостиницы, глаз со входа не спускали, но наш приятель не появился. А в восемь, когда дежурные сменились и посторонних начали пускать по паспортам, я поднялся наверх. Номер убирала горничная. Я спросил — где жилец, а она мне сквозь зубы: „Выехал“… Здрасте! Сквозанул через черный ход, который мы не догадались перекрыть. Облапошил нас фотограф. Ну, Рашид не особо огорчился. Генка ему хоть двести отвалил, а меня и вовсе с носом оставил, без копейки, даже билет не на что взять. Что называется — поработал на дядю. Рашид в припадке злости рассказал, как было дело… Он разбудил фотографа, когда сразу после моего ухода, полез к нему в карман, вытащил бумажник и ничего там не обнаружил… Во всем виновата моя жадность. Надо было хоть пару бумажек оставить. Рашид наверняка сгреб бы их и преспокойно смылся… А еще лучше — сработали бы вдвоем — и привет родственникам. Блатным за честь облегчить торгаша, просвещал меня Рашид, и я угодливо поддакивал, боясь, чтобы он не бросил меня одного в чужом городе. „Да-да, — кивал я, — это твари. Их у нас в зоне и за людей не считали“. Как я и рассчитывал, после этого Рашид потеплел: „Так ты торчковый?.. И мы, двое блатных, не ушурупали, как одного спекулянта обработать?.. За что сидел?.. Сколько?“ Оно, конечно, можно было и натрепаться. Подобрать статью посолиднев, срок побольше, но фуфло все равно рано или поздно наружу вылезет. Мой ответ почему-то обрадовал Рашида. „За угон, говоришь?.. И прав лишили?“ Я ответил, что с правами порядок, и покрутил удостоверением перед его носом. „Всегда с собой и наготове. Водить только нечего…“ Но Рашид уже тащил меня за собой… Таксист привез нас в Балыкши, к заброшенной стройплощадке на пустыре. Отсюда до Каспия было рукой подать, метров пятьсот. Здесь кончалась полоса унылых заборов и сносный асфальт, дальше дорога была настолько разбита, что таксист сокрушенно покачал головой и отказался ехать. Мы и не настаивали. Прошли стройплощадку и какой-то короткий переулок, завернули за угол последнего дома. И тут перед нами возник могучий „Камаз“-рефрижератор. „Вот он, наш красавец! — воскликнул Рашид. — Теперь слово за тобой, водила!“… Открыть дверь не повредив для меня секундное дело… Пока Рашид изучал бумажки из найденной в кабине папки, поднося каждый листок к самому носу, я решил проверить, чем загружен рефрижератор. И по документам и в действительности рефрижератор оказался загружен до отказа материей в рулонах. В накладной значилось, что гурьевский кооператив „Сатурн“ отпускает ташкентскому „Юлдузу“ тридцать тысяч метров флизелина. Графы с датой и фамилией шофера пустовали. „Закрыл фургон? Смотри, чтоб никто не засек!“ — осторожничает Рашид. „Да чего дрожать? Накладная полупустая. Ты же говоришь, что машина уже несколько дней тут стоит. Кооператоры милиции боятся больше нас — не иначе, позаимствовали эти километры у государства. Вот бы сдать органам!..“ „Ладно, тоже мне, патриот, нашелся. Заведешь машину?“ — недовольно спросил Рашид, шутка ему не понравилась. „Я такие и до зоны ногтем заводил… Сейчас выгонять будем?.. Какая моя доля?“ „Обожди, — скривился Рашид, — куда его выгонять? У тебя есть кому сбыть ткань в таком количестве?“ „Зачем тогда огород городить, если пристроить некуда?.. Слушай, весь же базар „швейниками“ забит. Патентщики и кооперативщики хватают все ткани подрят. Им что краденное, что купленное. Вон в газетах пишут…“ „Ты что, обалдел? Базарные индивидуалы стучат через одного. Выслуживаются перед участковыми. Учти и другое. Даже если все нормально, у тебя по скольку будут брать? Па сто-двести метров. Это со сколькими же людьми придется контачить? На каком нас захомутают: на третьем или пятом?.. Но есть мысль. Пошли“. На окраинной почте долго отбивались от нашего заказа. Усатая толстуха лениво кочевряжилась: „Ташкент? Немедленно? Да мы со справкой вообще срочных не даем. Вот если бы вы хоть номер знали… Нет, и не уговаривайте. Там, может, десяток этих „Юлдузов“!.. Ташкент — не Гурьев“. „Заплатим за два срочных“, — давил Рашид. „То есть как?“ — заинтересовалась телефонистка. „Заплачу лично вам за второй заказ, без всяких квитанций. Не обеднеем“. Толстуха наконец сдалась и застрекотала в микрофон: „Центральная?.. Да, Валюша, это я. Слушай, мне Ташкент по срочному… Да сестра там у меня замужем за кооператором… Беременная… Не говорила никогда? Значит, случая не было… Я ей с проводником лекарство передавала, надо поезд встретить… Спасибо, милая, записывай…“ Тут Рашид вскочил со стула и кинулся к окошечку. „Есть, есть телефон! Вот он!“ — на угловом штампе бланка заказа, приколотого с тыльной сороны накладной, от руки были вписаны все координаты „Юлдуза“… Связь дали быстро. Прижавшись ухом к трубке с тыльной стороны, я слышал весь разговор не хуже Рашида: „Юлдуз“?.. Кто? А, Сулейманов, председатель? Это из Гурьева звонят по поводу „Сатурна“… Один его поставщик. Вы меня не знаете… Это неважно. Вам флизелин нужен?.. Это хорошо. Тридцать километров устраивает?.. Сейчас в „Сатурне“ кое-кто болен. Вы меня понимаете?» — Рашид подмигнул мне, мол, туману подпускаю. На другом конце провода помолчали несколько секунд, потом сказали: «Понимаем, но не вполне. Чего вы хотите?» «Берете флизелин? Только без лишних формальностей. Я вам тридцать километров — вы мне деньги. И разбежались. Если годится — назовите вашу цену, если нет — ищите в другом месте». «Хорошо, но обычно сырье мне всегда доставляли в Ташкент». «Доставим». «Привозите. Плачу двадцать»… Рашид, не отрываясь от трубки, хлопнул меня по плечу. Мог бы и полегче — с такой ручищей. «Чувствую, что договоримся. Значит так, я привожу флизелин, а вы без разговоров рассчитываетесь. Я, признаться, с „Сатурном“ в ссоре. Все, готовьте двадцать». «Согласен. Только меньше надо трепаться по телефону. Может, выслать денег на дорогу? В разумных пределах, конечно». «Обойдемся». «Кого хоть ждать?» «Увидишь на месте. Мимо не проедем. Адрес есть»… Недаром так неспокойно было на душе, хоть Рашид по дороге только что не пел. Ему все казалось стопроцентным. На пустом месте всходили хорошие деньги. И надо же, было этому гаишнику прицепиться!.. Фамилия в накладной настоящая, число сегодняшнее. И что это за инспектор, который не берет? Переодетый сыщик?.. Но тот бы не дал Рашиду уйти и вообще не стоял бы в одиночку на посту… А, теперь все равно. Может, надо было вчера колоться?..»

• Предыдущая
• 17/40
• Следующая